Я сидел на лавочке и смотрел по сторонам, не зная чем себя занять. Неожиданно мое внимание привлек бредущий в моем направлении пьяный парень. «Да… Развлечение в виде лишенной всякого смысла и логики беседы с выпившим местным жителем мне обеспечено»
– Да-а... Зажрались совсем эти попы, – услышала я конец фразы, когда проходила по церковному дворику мимо лавочки, на которой сидели две женщины. Похоже, они пришли на отпевание, оно должно было вот-вот начаться.
Алька нервным движением головы закинула косы за спину, затянула на груди шерстяную шаль – от окна дуло, на дворе – студеный ноябрь. На печке ворочался дед, в комнате вздыхала спящая мать, бормотала что-то во сне младшая сестра Лидка.
Этот февральский день 1944 года начался как обычно. Пасмурно и ветрено соответственно сезону. Каждый из жителей двора с резными балкончиками был занят своим делом.
Подруга гостила у родственников в небольшом городке и привела как-то дочь в местный храм на Причастие. Одна прихожанка умилялась, глядя на них: «Какая девочка, какой зайчонок…», – погладила по голове, угостила конфеткой.
Издавна в русской православной Церкви не было принято называть детей «от притчей и вещей», то есть по названию предметов или событий. Имена давались и даются в честь святых, прославленных Церковью.