«Одно желание – служить!»
Интервью с директором Регентско-певческих курсов при Даниловом мужском монастыре кандидатом искусствоведения И. М. Варапаевой
«Господу надо петь достойно, с большим старанием и с погружением в текст богослужения. Петь красиво, аки ангелы: не зря же говорят, что певчие – они как ангелы, т. е. как дети!»
«...что такое регент? Это же хороший, опытный певчий. Регентом никто не рождается, вначале мы все певчие».
Ирина Михайловна, в этом году исполняется 25 лет Регентско-певческим курсам при Даниловом монастыре. Поздравляем Вас и весь преподавательский состав с этой датой (четверть столетия)! Расскажите, кто благословил это начинание?
Идея создания курсов принадлежит нашему владыке Алексию, тогда еще архимандриту, наместнику Данилова монастыря, он же и благословил открыть наши курсы в 1998 году. Я помню, по этому поводу мы встретились в кабинете у отца Иннокентия, эконома Данилова монастыря. Кроме нас, пришли еще Георгий Леонидович Сафонов1 и Виктор Николаевич Чуенков2, ныне покойный.
То есть все начинается с малого.
Да. Нас было четыре преподавателя: Виктор Николаевич, Георгий Леонидович, Светлана Анатольевна Серафимович и я. Программа для всех была единая, но тем, кто был более сильный, мы рекомендовали готовиться и сдавать выпускные экзамены по более сложной программе и выпускали их как регентов. Получалось так: у одной группы сольфеджио, у другой обиход, потом мы менялись, потом был хор, Георгий Леонидович читал историю церковного пения и вел хоровой класс, а Виктор Николаевич параллельно со Светланой Анатольевной вел обиход церковного пения и читал лекции по антологии (тогда был такой интересный предмет). Он был очень большой знаток богослужебной практики и традиции разных народов и знакомил студентов с певческой практикой Болгарской Церкви, Сербской, Грузинской, Греческой… было очень много желающих, сесть было негде! Но тяжело им было, они не справлялись, трудно им давалась учеба и был большой отсев к концу первого полугодия. Оставались самые стойкие. И из этих стойких двадцати с чем-то человек, может быть, было только два-три регента. Курсы были трехгодичные. Первый выпуск состоялся в 2001 году.
Какие нити связывают курсы с монастырем?
Во-первых, мы принимаем участие в монастырских богослужениях. Кроме того, в монастыре закрепилась уже многолетняя традиция: в дни престольных праздников (их немало), а именно на память благоверного князя Даниила, в день обретения его мощей, 12 сентября, и в день кончины, 17 марта по новому стилю, служба совершается в двух храмах одновременно: в Троицком соборе и в храме Святых Отцов Семи Вселенских Соборов. Если в соборе во время богослужения поет праздничный мужской хор, то в храме Святых Отцов поют традиционно эти службы наши учащиеся. Мы поем также ночную пасхальную службу (тоже в двух храмах идет богослужение), поем всенощное бдение и Литургию на Вербное воскресенье, а сейчас еще и ночную Рождественскую службу. Вообще это, конечно, дает какое-то колоссальное ощущение радости, воодушевления, благодати, чего-то грандиозного!..
И, конечно, незабываемое богослужение на день Святого Духа. Эту службу служит владыка (епископ Солнечногорский Алексий, наместник Данилова монастыря – Примеч. Ред.), в том числе и благодарственный молебен об окончании учения. Очень красивая, радостная служба, в конце которой владыка Алексий с любовью вручает свидетельства об окончании учебы. Звучат теплые слова владыки и наших выпускников, которые тоже готовятся, и в ответном слове выражают свою благодарность наместнику, братии монастыря, преподавателям.
Ирина Михайловна, кто к вам приходит учиться? С какими запросами?
Приходят музыканты, которые хотят научиться и петь на клиросе, знать хорошо порядок следования службы. Приходят те, которые уже ходят в храм, уже поют на клиросе, но не всё знают и в связи с этим не очень себя комфортно чувствуют, кому-то приходится заменить заболевшего или ушедшего регента – и она понимает, что ей не хватает знаний для того, чтобы управлять хором. Управлять хором – это не только музыкальные знания, но и знание богослужебного устава, и наличие внутренней культуры, умение выслушивать и сопереживать, быть поддержкой каждому певчему. Приходят люди в возрасте, которые, допустим, большую часть времени сейчас проводят за городом (особенно когда началась пандемия, многие уехали), и при том, что это недалеко может быть от Москвы, бывает, что и некому петь.
А еще молодые, ищущие себя, приходят. Так жизнь складывается. Например, не прошли в институт…
Да, многие приходят ищущие… Знаете, у нас был такой год, в одной певческой группе было шесть молодых ребят, представляете? Это такая редкость: мужчин, бывает, вообще нет ни одного в группе. И у них в группе был один молодой человек, Саша. Увы, он умер. Болел тяжело и умер, и все так переживали… была зима, холод, и мы поехали попрощаться с ним всей группой… Это было, конечно, и тяжело, и скорбно, но вместе с тем какая-то была радость – как на Пасху! И для родственников это была большая поддержка – что все пришли, пели, провожали своего однокурсника.
Потом был такой случай. У нас тоже учились ребята, их было трое мужчин в группе. Один из них играл на баяне. Он служил в военном инструментальном ансамбле в Рязани, окончил потом юридический институт, работал в каком-то банке, занимал большую должность и в какой-то момент ушел с работы! Никто не понял, потому что там, наоборот, люди делают карьеру. На тот момент ему было 37 лет. Ушел оттуда и пришел к нам учиться. У него от природы очень красивый голос, он очень музыкальный, при этом очень скромный и застенчивый. Через какое-то время он стал петь на клиросе, но ему тяжело это давалось, особенно если были службы утро-вечер… Он говорил: «Нет, я должен поспать днем. Это так тяжело, это невозможно…». Со временем я поняла, почему он пришел: он очень хотел жениться, и он, видно, подумал, что там, наверно, будут такие хорошие девочки, православные христианки. Я очень за него переживала и хотела, чтобы он женился! На летних каникулах он поехал на певческий фестиваль на Валаам, на который поехала еще одна наша учащаяся. За время путешествия они подружились, а в октябре мы пели уже на их венчании. А летом он поступил в коломенскую семинарию. Он мне звонил и благодарил: «Ирина Михайловна, если бы не наши курсы, я бы и не женился, и не поступил бы, но, что самое интересное, я когда поступал, надо было и одно спеть, и другое, и на разные вопросы отвечать. Меня спросили: «А где вы учились? Откуда вы все знаете?» и его сразу взяли на второй курс, а владыка Ювеналий (тогда митрополит Крутицкий и Коломенский – Примеч.Ред.) его благословил в Новодевичий монастырь! У них уже трое деток: они все время присылают фотографии…
А всегда ли были вступительные испытания при поступлении?
Да, всегда были.
Они достаточно строгие, насколько я помню.
Мне кажется, такие простые! А что там строгого? У нас же написано: на регентское отделение мы принимаем людей с музыкальным образованием. Ну если ты учился, ты собираешься быть регентом… Да, может, ты, конечно, не учился на фортепианном отделении… Раньше мы не просили, кстати, играть на фортепиано, но после того, как у нас вот такое дирижирование стало… как без игры? Ведь не получится! Если ты не владеешь инструментом, если ты не слышишь… Вот я играю квинту, а абитуриент мне говорит: «секунда» – ну, извините… Секунда и квинта – эти интервалы невозможно не отличить! Кварту с квинтой, бывает, не отличают, но секунду с квинтой! И как это? Все-таки какой-то слух должен быть, человек должен петь, мы хотим услышать голос…
И молитвы спрашиваете.
И молитвы обязательно. Понимаете: «Я хочу». Но прежде чем «я хочу», надо же понимать, что певчие – они же клирики в какой-то степени, они участники богослужения! Мы все участники, конечно, и молящиеся тоже участники, но пение – это большая ответственность. Нехорошо, чтобы человек, например, не знал бы «Отче наш» и при этом пел службы. Как он будет петь? Он же пока вне понимания. Значит, тебе надо еще пока воцерковиться…. Раньше в регенты посвящали. Регент – это образец. И певчий образец был всегда. Все знали в округе, что вот это регент, вот это певчий, и, конечно, все обращали внимание на его благочестие, на его внешний вид. Это все имеет значение.
В чтецы сейчас до сих пор посвящают.
Да, было посвящение в чтецы и в певчие. Сейчас в чтецы посвящают, а в певчие – у нас этого нет… Но вот в советское время, прежде чем тебя ставили петь – скажи спасибо, что тебя ставили просто постоять! То есть какое-то время говорили: «Стой и слушай!». В синодальный период надо было постоять месяц, а то и два. Стоять рядом, следить и не петь. А там уже смотрели на твое поведение, на твое усердие, на твое терпение, на твое послушание. Это имело значение.
В связи с этим следующий вопрос: принимаете ли вы людей, не имеющих музыкального образования, и как проходит их обучение?
Насколько я знаю, и Георгий Леонидович говорил, мы были первые, кто стал брать людей без музыкального образования на обучение.
Первые в Москве?
Ну да. Потом и на других подобных курсах стали брать без музыкального образования. Но мы изначально брали, у нас была такая группа, всегда многочисленная. И, естественно, они все разные, у всех разные проблемы, половина из них поет мимо нот. Мне говорят: «А зачем вы таких берете?» А затем, что, вы знаете, пение в хоре – это единственный вид искусства, в котором развивается гармоническая личность. Так, как в хоре, гармоническая личность не развивается ни в одном виде искусства! Это еще знали древние греки, поэтому посещение хора было обязательным для свободных граждан Греции. И никто не знает, когда человек запоет. Он может запеть через месяц, через полгода, через год. Может вообще не запеть, может через 5 лет. У нас были такие учащиеся… Вот я никогда не забуду, у нас был ученик, у него даже не было инструмента. Ради вот таких людей, у которых не было инструмента (это было в первые годы), всё домашнее задание мы пропевали на занятии, всё записывали на диктофон. И вот, у того учащегося я спрашивала: «А как же вы занимаетесь?» Потому что в итоге он мне сдал сольфеджио на очень твердую четверку, чего не смогли сделать некоторые из тех, у которых был инструмент и которые дополнительно с кем-то занимались. Он мне говорит: «Вы знаете, Ирина Михайловна, я все записываю, а потом прихожу домой, ложусь, вставляю наушники – и слушаю. Смотрю в ноты и все время с вами вместе пою». А недавно я узнала, что он стал священником.
Какой труженик!
Да, труженик. Понимаете, это труд, это большой труд! К сожалению, мало кто понимает, что это большой труд, что это не просто так: пришел – и запел. Был такой случай. У нас учился мужчина, у него от природы был очень красивый бархатный низкий бас и большой такой голос, но никакой координации между голосом и слухом, внутренним слухом. Он пел просто мимо нот! Слушать было невозможно. Но ему так хотелось, так хотелось! Он три года к нам поступал каждый год на первый курс. Я ему говорила: «Миша, нет, не получится. Миша, нет...». – «Ирина Михайловна, пожалуйста, потерпите, я буду заниматься!» Ему от кого-то (от бабушки, кажется) досталась квартира, он сдавал ее, нанимал педагогов, занимался вокалом, сольфеджио, еще чем-то... Иногда он меня просил: «Ирина Михайловна, можете минут на пятнадцать раньше прийти?». Вот я ради него приезжала пораньше, чтобы перед уроком он мне показал, как он занимался и какие результаты. Он просил: «Спойте мне, пожалуйста, покажите, как правильно, я запишу»... Вот он три года приходил поступать на первый курс. Он лет пять у нас учился…
А, то есть вы его брали каждый год, но оставляли на первом курсе…
Потому что его невозможно было не брать. Он заходил, высокий, большой, и таким басом говорил: «Ирина Михайловна, пожалуйста, дорогая» (улыбаясь, изображает). Он, когда звонил, говорил: «многая лета дорогой Ирине Михайловне!» – и я сразу понимала, что это Миша. Говорю: «Миша, как ты? Что ты?» У него уже были взрослые дети, но был в разводе, и как-то у него так сложилось, что он второй раз женился. Он и свою жену привел к нам учиться, ей тоже было трудно… А потом они уехали к ней на родину и там и он, и она поступили в музыкальное училище. Он поступил на вокальное отделение, окончил его, и теперь он поет и читает в соборе!
Здорово!
Научился как-то, понимаете. Это труд все, это труд! И такие же были девочки, у которых совсем ничего не получалось, ничего не знали. А знаете, сколько у нас было случаев, когда приходили не имея образования, но очень много трудились – и заканчивали как певчие без музыкального образования, а потом шли и еще год учились в группе с музыкальным образованием – и поступали на регентское! Я знаю, что они сейчас управляют хором, и священники ими очень довольны.
Как были отобраны учебные предметы? Ориентировались ли вы на традиции преподавания, сложившиеся в каких-то других учебных заведениях?
Мы познакомились с материалами, касающимися организации учебного процесса Синодального училища, а также регентской школы МДА. Вызнаете, я могу сказать, что в тот момент, когда мы открылись, в 1998 году, никакого интернета еще не было, мы больше опирались на свой опыт.
Наверно, и преподаватели сами, выросшие из каких-то школ, сюда приносили традиции. Из Троице-Сергиевой лавры…
Да, в нашем педагогическом коллективе есть педагог из Троице-Сергиевой лавры – наша Светлана Анатольевна. Она более 30 лет преподает там. Она у нас обиход преподавала, а в последние годы преподает дирижирование и ведет хоровой класс. Да, для нас образец все-таки лавра и традиции московской школы, приходов Москвы. Что такое Москва? Все те, кто преподает, кто служит в Москве, те же священники, регенты, – они большей частью учились в Троице-Сергиевой лавре и у них на слуху эти песнопения. Поэтому для нас образец был все-таки отец Матфей, лаврское пение, их репертуар. Где мы взяли гласы? Из Троице-Сергиевой лавры, рукописные… Летом, на преподобного Сергия, я слушала трансляцию всенощной и литургии из лавры – все гласовые напевы мы поем точно так же, как они!
Один из самых трудных предметов – богослужебный устав. Как уложить в голове такой объем информации?
Да, это самый сложный предмет. За годы существования наших курсов у нас учились разные люди, в том числе не просто с хорошим высшим образованием, а именно ученые: и физики, и математики, и биологи, и химики… Люди образованные, умные, понимающие, думающие. И многие из них говорили, что сложнее предмета нет. Уложить в голове вот этот огромный объем информации невозможно и в какой-то степени не нужно, – это все опыт, только опыт, не одного года, трех лет и даже не пяти, а больше! И при этом такой опыт, когда ты чуть ли не каждый день на богослужении проходишь весь церковный круг.
Просто этим нужно жить.
Этим надо жить, этим надо интересоваться, потому что настолько все подвижно, настолько все зависит от дня, зависит от соединения одной службы с другой, а иногда и с третьей.., много тонкостей. Но, конечно, самое главное, что надо знать, – это структуру самого богослужения: вечерни, утрени, Литургии, их костяк, порядок следования, что за чем идет. и, конечно, надо хорошо знать тексты неизменяемых песнопений.
В идеале еще понимать смысл богослужения.
Это тоже все со временем приходит, это все вкупе. Понимаете, если человек над собой работает, развивается духовно, интересуется, читает, смотрит, о чем эти слова, о чем эта фраза, – я уж не говорю, о чем этот праздник… Понимаете, люди приходят в храм большей частью от каких-то скорбей, каких-то трудностей. И вот пришел человек, у него неприятности, какие-то свои мысли… Вот он заходит в храм, ничего не понимает («паки и паки», еще что-то), ни одного слова не понимает, но он слышит пение. У человека есть уши и есть глаза. Глазами он смотрит – красота, а ушами он слушает. И очень важно не просто услышать красивое пение, а еще и разобрать текст. А если певчие сами не понимают, о чем они поют, поверьте мне, тот, кто пришел, в первый раз тем более, и даже если не в первый раз, – он тем более не понимает. Я сама захожу порой в храм и стою, чувствую, что что-то такое знакомое поют, – притом, что я практически многое знаю наизусть за эти годы – и не могу понять, что они поют, ни одного слова непонятно! И если ты сам понимаешь, о чем ты поешь, погружаешься в этот текст – не в музыку, а в текст! – то идет молитва, и в ноты попадают, и все молятся, и служба проходит на одном дыхании, ты даже не замечаешь, как она закончилась!
Да… Все равно слово – главное. Слово в центре.
Обязательно! Поэтому я и говорю: вот ты зашел в храм – и ты все забыл. Болит у тебя голова, еще что-то – это никого не интересует. Я вот пришла помолиться, мне плохо – и я еще буду думать, болит ли голова у певчего или что у него что-то не так. Никто об этом не думает. Мы, наоборот, должны так петь, чтобы человек захотел еще раз прийти в храм! Как говорит наш владыка, надо жить так, чтобы иноверец посмотрел на тебя (ну, допустим) – и сказал: «Слушай, ну надо же! Дай-ка я тоже пойду в церковь. Какие они интересные!». То есть надо своей жизнью подавать пример. Так и в пении: нужно так спеть, чтобы молящийся захотел еще раз прийти. Пение – огромная часть богослужения, важнейшая часть. Пение должно быть в богослужении таким, чтобы оно не отвлекало от слова и от самого богослужения ни священника, ни молящихся. Оно должно быть доступным. Надо понимать певчим, особенно регенту, что люди-то, которые стоят, – они не музыканты. Ты не для музыкантов поешь, которые могут оценить твое мастерство, оценить репертуар твой наисложнейший, наикрасивейший. Понимаете, это не тот случай, это не концертный зал! Это там – да, а здесь приходят самые обычные люди, то есть репертуар должен быть рассчитан на обычных молящихся людей. Что такое хор? Это помощник священнослужителям, помощник молящимся прихожанам. Он никак не должен мешать, а только помогать и не отвлекать.
Еще говорят, что хор – украшение службы.
Хор должен петь красиво. Я помню, владыка наш говорил, что Господу надо петь красиво, Господу надо петь достойно, с большим старанием и с погружением в текст богослужения. Петь красиво, аки ангелы: не зря же говорят, что певчие – они как ангелы, т. е. как дети. Петь как дети! А дети даже в силу своего возраста, в силу своего восприятия не могут петь сложное, им это будет трудно. То есть музыка должна быть доступна для восприятия, для слуха слушателей. И если это будет чисто исполнено, с умилением, с благоговением к этому тексту, с благоговением к этому месту богослужения, то оно как раз и будет украшением службы.
А еще важно понимать и помнить: музыка имеет огромное влияние на душу человека и может как умиротворить, так и возбудить его.
Действительно, мы об этом редко задумываемся. А на самом деле сейчас очень много произведений…
Да, время опасное в этом плане. Если регент неопытный, то ему трудно разобраться в том, какие произведения брать, какие нет. Для этого надо очень много слушать, очень много самому перепеть… Я тоже очень много смотрю, мне интересно, но я смотрю – и понимаю: нет, это я не буду, а вот это можно, и сохраняю себе.
Ваша книга «Божественная литургия» – очень хорошее подспорье, потому что там единый дух чувствуется в песнопениях, школа одна.
В одном стиле, да. Видите, вот уже второй тираж заканчивается, осталось буквально 10 или 20 книг. Этот сборник очень востребован. Во-первых, он удобен для малого состава, удобные тональности. Потом там абсолютно есть всё, вплоть до «И всех, и вся». Раньше как было? Говорю: «Поем “Отца и Сына,”– и кто-нибудь обязательно находился в группе, который просил: «А можете нотки нам дать?» Поэтому я решила поместить в сборник абсолютно всё, что мы поем на литургии. Потом, например, тоже случалось несколько раз: какие-нибудь приглашенные певчие стоят на клиросе в богородичный праздник. В конце: «Поем “Царице моя Преблагая”». – «А ноты есть?» Раньше всем храмом это пели, а сейчас не все знают, поэтому в Приложение поместили и это песнопение, и «Не имамы иныя помощи», то есть такие традиционные песнопения, которые всегда пели в Москве и все их знали, но уже многие люди уходят в мир иной, а молодежь не воспитывается на этом.
В программу курсов включена и история церковного пения. Почему это важно?
Мы живем в XXI веке как-никак. И мне бы хотелось, чтобы люди, которые к нам приходят, были образованными, чтобы они знали историю того дела, которым они занимаются и собираются заниматься. Вот, ты собираешься петь на клиросе, а это еще и просветительская деятельность. Мы просвещаем себя и просвещаем тех, кто приходит молиться. Мы то одни песнопения поем, то другие. Кто-то может подойти и спросить: «А что вы пели, кто автор?» Очень часто, бывает, интересуются прихожане. и здесь помогает знание истории того, чем ты занимаешься. Важно включить в контекст всего искусства то, что ты поешь, и понять, какое оно место занимало тогда, какое влияние имело и имеет даже до сих пор и что является образцом, классикой.
Согласитесь, есть разница между любительским коллективом, ансамблем профессионалов и большим профессиональным хором.
Не могу сказать, что мы готовим регентов профессиональных хоров, потому что репертуар певческий у нас достаточно простой. Те песнопения, которые мы разучиваем, доступны квартету, но в то же время их могут спеть и двое, и трое, и восемь, и десять человек. Но хочу при этом сказать, что по дирижированию у наших будущих регентов очень сложные бывают произведения, как раз те, которые еще и не каждый профессиональный хор споет. Это первое. Второе: вот, опять же, я слушала службу лаврскую на преподобного Сергия, которую возглавлял святейший Патриарх Кирилл, и, кроме «Ныне отпущаеши» (мы такое «Ныне отпущаеши» не поем), все, что они пели, мы поем с учащимися. И мне было это очень радостно. Мало того: я очень часто слушаю службу из Храма Христа Спасителя (мне интересны службы, которые возглавляет наш Патриарх, они мне очень нравятся) и могу сказать, что всё, что хор поет, мы поем, за редким исключением каких-то, может быть, сложных «Херувимских», «Милость мира».
Ирина Михайловна, какие задумки в области издания пособий пока не удалось осуществить? Есть какие-то идеи?
Конечно! Идеи уже давно есть. Очень надеемся, что до конца этого года издательство «Музыка» издаст «Всенощное бдение». Хотим также издать сборник песен, внебогослужебный репертуар на праздник Рождества и на именины.
Помоги вам Господь в этих благих делах! Что бы вы пожелали каждому певчему, выпускнику ваших курсов?
Каждому певчему наших курсов я пожелала бы… не оставлять это делание – служение в качестве певчих. Достойно уважения и восхищения, что эти взрослые люди, в большинстве своем уже состоявшиеся в профессии, в жизни, возымели большое желание изучить богослужение, нашли время и возможность углубиться в это и посещать занятия.
А какие качества нужно в себе развить человеку, вступающему на путь регентского служения?
Ну если говорить именно о регентском служении… Человек должен быть организованным, должен быть собранным, должен быть терпеливым. Понимаете, что такое регент? Это же хороший, опытный певчий. Регентом никто не рождается, вначале мы все певчие. Но и самое, конечно, главное качество – это быть послушным. Человеку очень многое дается, если он послушный. и благодарный. Благодарить Господа за все и стараться быть послушным…
Процесс обучения интенсивный и сложный, но при этом на курсах сохраняется атмосфера тепла, творческого подъема, свободы. Как этого удается достичь? Что объединяет людей в единый коллектив?
Не знаю. Прежде всего одно общее дело, которое они все делают. а второе… Ну понимаете, от педагогов очень многое зависит.
Да, наверное. Вы дружны – и мы дружны.
Да, много лет мы все друг с другом связаны. Мы уже как родные: каждый знает каждого и их семьи, у нас у многих один духовник. Потом общение с учащимися тоже, наши праздники, чаепития – рождественское, пасхальное... Многие учащиеся стараются поздравлять одногруппников с именинами, кто-то приносит какое-то угощение…. Многие поют вместе, заменяют друг друга на клиросе при необходимости. А выпускники как дружат между собой, вы же знаете! Господь нас всех объединяет. Одна вера. Одно служение. одно желание – служить.
...Люди очень меняются, и меняются в лучшую сторону. Почему и говорится, что хор лучше, чем что-либо, развивает человека, делает его гармонической личностью. Представляете, вот приходят взрослые люди, которые, бывает, занимают очень большие должности на своей работе: руководители крупных предприятий, доктора наук, ведущие вузов… а тут-то ты – ученик! И тебе стыдно неправильно спеть! Они боятся, они стесняются, у них есть этот комплекс. Я всегда говорю: «Что вы боитесь? Мы для этого сюда и пришли, чтобы мы ошиблись, неправильно спели, чтобы мы знали, как это исправить. И я ошибаюсь, мы все ошибаемся, потому что самый сложный инструмент – это голос». И они в какой-то момент раскрываются, освобождаются от этих комплексов, от этого напряжения, перестают стесняться совершить ошибку.
Быть учеником – это такое благодатное время!
Да. Тем более если ты взрослый, и уже сознательно это все происходит.
Вы не только педагог и регент, но еще и композитор. Но при этом очень скромный: за все время обучения Вы нам дали разучить только одно свое произведение – замечательную «Милость мира». Какие еще произведения у вас есть? И изданы ли они?
Вы знаете, все мое время занимают Регентско-певческие курсы и, конечно, богослужение, и часто не остается ни времени, ни сил… Да, у меня есть избранные песнопения литургии и другие песнопения, но это все не издано. Кто-то опубликовал «Милость мира» в интернете, при этом только одну страницу – и потом мне писали на почту письма: люди просили прислать им ноты. Я им так и посылала. Я знаю, что «Херувимскую» тоже поют, и многим она нравится. И есть просто песни светские, духовного содержания.
Откуда черпаете силы? Кому особенно благодарны за помощь и поддержку?
Ну, во-первых, конечно, я благодарна Господу Богу. Я благодарна всем тем людям, с кем мне довелось встретиться в моей жизни. Понимаете, человек счастлив, если он трудится. Я считаю, что я человек счастливый, потому что я работаю, тружусь в той профессии, которую люблю с детства, с четырех лет, когда мне купили пианино (не мне, а нам всем, детям в доме) – и я сразу сказала, что буду учительницей музыки.
Да? Надо же как!
Да… Я не знаю, почему я так сказала. И я не представляла для себя какую-то другую профессию. Очень люблю музыку, очень полюбила церковное богослужение и очень благодарна Господу, что он меня призвал к этому! Мы считаем, что это мы пришли (смеется). Не мы, а Господь нас призывает! Благодарна своему первому духовнику, протоиерею Геннадию Огрызкову. Очень благодарна своему второму духовнику, это владыка наш.
Отца Геннадия не стало в день Благовещения Пресвятой Богородицы в 1997 году, и вот с этого времени наш дорогой владыка меня терпит, молится… Я его очень люблю, очень благодарю за молитвы… У меня на самом деле сложная своя личная жизнь, очень непростая и трудная… Я всем благодарна: своей семье, своей покойной маме, своим друзьям и подругам, – всем тем, с кем меня жизнь свела. Конечно, очень благодарна своим педагогам. С некоторыми из них я до сих пор общаюсь, они для меня близкие и родные. Нас связывало не только общение «учитель и ученик», но и более личное. И так сложилось, что они все оказались людьми верующими! И моя педагог по дирижированию, покойная Ирина Георгиевна, совершенно дивный, очень верующий человек. Потом мы узнали, что она некоторых наших ребят окрестила, стала их крестной. А как она о нас заботилась в 80-е голодные годы! Она нас всех подкармливала! И не только она… Вот такие были педагоги!.. Знаете, когда есть такой опыт… Многого же не прочтешь, многое не напишешь. Тот опыт – как они работали с хором, как они работали с тобой, как они тебя учили – это самая большая школа… Благодарю эконома монастыря игумена Иннокентия, руководителя Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Даниловом монастыре, игумена Иоасафа, которые заботятся о наших курсах, всегда интересуются, как у нас все проходит. Бывают разные ситуации, и я стараюсь донести до священноначалия проблему и прошу их святых молитв. И еще очень верю в помощь и покров благоверного князя Даниила. Благодарю всех наших преподавателей и всех наших учащихся за молитвы и радость общения!
Беседовала выпускница регентского отделения курсов Татьяна Сарыева
1 Г.Л. Сафонов – художественный руководитель и главный регент Праздничного хора Московского Данилова монастыря. С сентября 1998 г. по май 2004 г. – руководитель Регентско-певческих курсов Данилова монастыря, а в настоящее время – преподаватель дисциплин «История церковного пения» и «Хороведение».
2 В.Н. Чуенков – первый регент хора Данилова монастыря с 1983 г.
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
