Истории Петра Петровича

Я уже говорил, кажется, некоторое время назад, что у меня есть добрый приятель, которого зовут Петр Петрович. Ну, может, и не говорил, а только подумал и собирался сказать. Но тем не менее… В общем, Петр Петрович, по фамилии Свечкин, да.

Он, конечно, ничем особенным не знаменит, кроме одного. С ним время от времени случаются разные истории. Истории, надо сказать, довольно забавные. А иногда даже удивительные. И порой даже чудесные. Ну, или почти чудесные (чудо, ведь, такая категория, которая не у всех вызывает доверие). 

Когда мы с ним встречаемся в очередной раз (а встречаемся мы  довольно регулярно) и он начинает рассказывать очередную историю – я слушаю, честно говоря, буквально раскрыв рот. А учитывая, что он человек уже немолодой, мне ровесник, - историй этих с ним за десятилетия произошло довольно много. Учитывая так же, что Петр Петрович Свечкин – настоящий писатель (хотя  почти совсем не известный широкой публике), истории свои он рассказывает довольно талантливо. Я, конечно, не все их запомнил (кто может всё запомнить?), но кое-что врезалось в память очень выпукло. А кое-что я записывал, когда возвращался от Петра Петровича домой.

В какой-то момент, правда, почти все истории его у меня в памяти перепутались (что там за чем шло?), но тогда я специально навестил его, и мы за один вечер расставили все эти события по порядку. По хронологии. Наметили, что называется, канву прожитой жизни.

По этой канве я и буду идти, чтобы знакомить вас с удивительными историями Петра Петровича.  А чтобы нам всем было удобнее (и прежде всего – самому Петру Петровичу), повествование я буду вести не от его имени. Что называется, не от первого лица. Я, конечно, уже давно заметил, что к такому прямому повествованию у читателя больше доверия. Это все равно, что слушать очевидца произошедших событий. Но ведь, в сущности, всё должно быть наоборот: может ли человек рассказать о себе всю правду, может ли он вообще рассказывать о себе правду? То-то и оно… Я же, как автор, постараюсь соблюсти объективность и, по мере сил, честность, рассказывая эту самую правду.

Но предисловие мое что-то затянулось.

Переходим к делу.

Петр Петрович принимает решение

Родом Петр Петрович Свечкин из Сибири; вырос в крупном областном городе. С ранней юности потянулся к искусству, как он его в то время понимал, а потому учился на артиста (это было на Урале), а потом, после армии (он и в армию успел сходить в самом начале семидесятых), закончил Литературный институт (это уже в столице), поскольку решил, что быть писателем – для мужчины все же как-то посолиднее, чем артистом. (Возможно, сейчас жалеет, что ошибся, но никогда не признаётся в этом.) Во время учебы, как это водится у нормальных людей в таком возрасте, Петр Петрович влюбился, женился и потому после окончания института остался в Москве.

Потом пошли дети, семейные заботы, добывание жилья – и т.д., и т.д… Материально Петру Петровичу было легче, чем многим другим его коллегам, прозаикам или поэтам, а тем паче критикам: он был по своей литературной специальности драматургом, пьесы его ставились время от времени на сцене (первая даже была поставлена в одном из главных московских театров, и Петр Петрович вкусил несколько мгновений мимолетной, но настоящей славы!) и потому в семье набиралось денег даже на кооперативную трехкомнатную квартиру. Не в центре, конечно, а на северо-западе Москвы, в районе Тушино – ну и что?

И вот – трое детей, любимая красавица-жена (зовут ее, допустим, Анна Ивановна), трехкомнатная квартира в Москве, а в километре от квартиры – даже гараж. Гараж этот Петр Петрович получил в районном обществе многодетных за то, что оделил все многодетные семьи Тушинского района «Библией для детей», выпущенной издательством, в котором он тогда работал. Время тогда было такое, что люди тянулись к духовному просвещению, к первым проблескам религиозных знаний после семи десятилетий атеистического мрака. Или, по крайней мере, им искренне казалось, что они к этому духовному просвещению тянутся. К тому же Детская Библия в те годы была страшнейшим дефицитом (если кто еще помнит это слово).

В общем, всё (или почти всё) у этого человека есть (особенно учитывая общую скромность жизни тех лет). Казалось бы, живи да радуйся.

Но русский человек, и это общеизвестно, отличается тем, что в самый неподходящий момент ему вдруг становится скучно, и грустно, и некому руку подать. И это в то самое время, когда любой другой (нерусский) человек именно жил бы да радовался. И тогда этот самый русский человек начинает перманентно задумываться, тосковать глубокой онтологической тоской, поскольку умом Россию не понять, и хочет хоть что-нибудь поскорее изменить в своей жизни.

Впрочем, надо отдать должное Петру Петровичу и его красавице-жене Анне Ивановне – задумывались они и раньше. А именно: как только они переехали в новую трехкомнатную квартиру – они тут же стали подумывать о том, чтобы обменять ее на дом где-то в Подмосковье. А в этом доме, под общей крышей, собрать всю семью – родителей, детей (то есть их самих) и внуков, три поколения. В этом замысле была известная доля идеализма (и некоторая доля откровенной глупости), но сам виртуальный образ этого родового гнезда был, конечно, классически красив неземной красотою мечты.

Но на пути воплощения этого образа вдруг встал отец Геннадий.

Да, совсем забыл сказать, что Петр Петрович и Анна Ивановна были людьми верующими. И даже церковными.

В Церковь они пришли в самом начале восьмидесятых, и Петр Петрович даже говорил, что и тут не обошлось без чуда. А именно (это с его слов!) его однажды ночью подняло, поставило на молитву и вообще – призвало как-то поменять жизнь. Что именно подняло и поставило – это мы можем и сами догадаться. А насколько вся эта история соответствует действительности – это знает только сам Петр Петрович. И пусть это так и останется на его совести…

Во всяком случае, вскоре после произошедшего они с женой поехали к знакомому священнику (знакомый священник был только один, зато какой - известный на весь христианский мир автор многих книг о вере – и это еще в атеистические времена!). Поездка эта случилась на Сретение 1982 года, а следом наступил Великий Пост. Первый, в котором Свечкины сознательно и решительно постились.

Словом, года через два Свечкины уже были вполне церковными людьми. Надо сказать, что в ту эпоху люди уж если приходили в Церковь – так приходили, решительно и быстро. Это сейчас можно встретить осторожных вроде бы христиан, которые десятками лет стоят на пороге церковной жизни и всё остерегаются до конца переступить этот порог.  И всё думают, решают, но никак не могут решиться. А тогда человек, поверив, тут же становился церковным: начинал исповедоваться, причащаться и обязательно искал (и находил) себе духовника.

Духовником Свечкиных стал отец Геннадий. Это был замечательный священник, всё из той же замечательной когорты начала восьмидесятых, которую собрал под свое крыло великий владыка Питирим (Нечаев) в храме Воскресения Словущего, что в Успенском вражке: отец Владимир, отец Георгий, отец Артемий, отец Николай – честные, чистые и самоотверженные люди, пришедшие в Церковь еще тогда, когда этот приход лишал их всякого общественного положения в безбожном мире.

Так вот, когда Свечкины впервые пришли к отцу Геннадию за благословением осуществить свою мечту – уехать из Москвы в деревню – он такого благословения не дал. Это было довольно неожиданно, но пришлось смириться. Потом, на протяжении нескольких лет, они еще раза два начинали заговаривать с отцом Геннадием об этом вопросе – но он все так же оставался непреклонным.

Так и жить бы, наверное, Свечкиным в их просторной трехкомнатной квартире, да случилось кое-что в стране, что сильно изменило все масштабы и перспективы.

А именно – СССР рухнул, преданный и проданный теми, кто должен был его защищать. А потом… потом начались девяностые. И в октябре 94-го Анна Ивановна из своего Тушина услышала, как палили танки по людям, засевшим в Доме Верховного Совета. А она была одна в квартире с тремя маленькими детьми (Петр Петрович в это время закупал картошку для редакции журнала, в котором он тогда работал). И вдруг она поняла, что дальше может начаться что-то и пострашнее. И что она тогда будет с тремя детьми делать?..

В общем, когда она через несколько дней увидела в подъезде объявление: «Меняю дом в Подмосковье на вашу квартиру», она сорвала бумажку с номером телефона и вечером показала ее мужу. Она больше не хотела жить в Москве, в той тьме, в том нравственном мраке, который опустился в те дни на столицу, да и на всю Россию. В этот раз отец Геннадий не противоречил и дал свое благословение. Час пробил…

И хотя я назвал эту главку «Петр Петрович принимает решение», правильнее было бы сказать, что решение это принял Тот, Кто принимает все решения. А Свечкины и отец Геннадий просто не противились. Впрочем, можно ведь сказать, что решение принимали именно люди, а не противился Тот, Кто на любое наше решение ставит Свою печать. Но это уже как кому ближе и понятнее.

Итак, решение было принято, утверждено и теперь…

А теперь надо было выбирать дом.

Продолжение следует ...