Свечкины и животный мир
А новоиспеченные рогожинцы Свечкины тем временем вживались в свою частную полукрестьянскую жизнь.
Я уже говорил, что в первое утро Петра Петровича разбудило гоготание гусей. Но разве только гуси жили тогда, в середине девяностых, в Рогожине! Обилие братьев наших меньших просто поражало недавних столичных жителей.
Ну, гуси само собой. Их большие стада важно переваливались по улицам и проулкам Рогожина, строго оглядывали каждого встречного, а кое-кого норовили ущипнуть за штанину или ногу в чулке. Зато на Пасху Свечкины могли купить у соседей и покрасить такой величины яйца, что знакомые московские священники впадали в ступор, рассматривая гигантские красные свидетельства Воскресения Христова.
Про кур отдельно нечего бы и упоминать. Куры были, практически, в каждом хозяйстве, за ними летом особо не следили, они, как и гуси (и утки!), гуляли сами по себе, к вечеру собираясь на любимые насесты родных курятников. Правда, хозяйки как-то умудрялись собирать их яйца, не особо их теряя по проулкам и закоулкам.
У многих хозяев бывали кролики. Но именно бывали. Кролик, как известно, более тонкая животная материя, чем куры или гуси. При всей своей неприхотливости, а главное, вошедшей во все поговорки плодовитости, кролики всегда имели один существенный изъян: многочисленные болезни, которым они подвержены, буквально выкашивали все их поголовье под корень. И тогда приходилось просто собирать подохших животных в корзину и закапывать где-нибудь подальше от жилья, неся материальные и моральные (жалко же животину!) убытки…
Но королевами домашнего животного мира во все времена были, конечно, коровы. Буренки, Зорьки и Машки. Со звездочками во лбу и без звездочек, с чулочками на ногах и без чулочек, но от этого не менее любимые и лелеемые. Еще бы! Ведь корова – это не какая-нибудь безымянная и почти не имеющая личности курица! (Хотя, надо сказать, и среди кур встречались удивительные экземпляры, а уж петухи все как один были наперечет, и характер каждого надо было учитывать, входя в чужой двор).
Корова была кормилицей, а иногда – почти подругой хозяйки, которая за ней ходила. Ее огромные влажные, слегка печальные глаза смотрели тебе прямо в душу, все понимая и все заранее прощая. И от этого прощения заранее они, эти глаза, становились еще роднее и ближе. Потому-то многие хозяйки, когда наступала-таки пора резать на мясо постаревшую корову, не только не участвовали в этом событии, а попросту уходили со двора, чтобы случайно не услышать предсмертного тоскливого крика своей любимой Ласточки…
Когда Свечкины переехали в Рогожино, почти у всех их соседей были коровы. И у Антонины Васильевны, и у Раисы Григорьевны, и у Тамары Геннадьевны, и у Чепуренок, и у Ковалей, в общем, во всех окрестных домах. В таком положении Свечкины спокойно могли даже выбирать себе молоко по вкусу: это пожирнее, но с легким специфическим привкусом, а это не такое жирное, зато – абсолютно душистое и даже сладковатое.
Стада коров в Рогожине впечатляли. Подъезжающий путешественник мог видеть, как на двух лугах по обеим сторонам дороги пасутся два стада: по левую сторону – коровы из личных хозяйств в количестве около семидесяти, а то и больше, по правую руку - совхозные коровы, которых было и вовсе под сто (и то была лишь малая часть бывшего совхозного, а ныне все же полугосударственного стада!).
А кроме того, в частном стаде паслись многочисленные овцы и бараны, козы и козлы – эти выдающиеся представители домашней живности. Говорю безо всякой иронии – ведь, как правило, именно козел был предводителем всего объединенного стада – козьего, овечьего и коровьего. И все животные, включая самых норовистых коров, признавали безоговорочно главенство этого рогатого, задиристого и весьма пахучего зверя. Конечно, происходило это главенство в отсутствие главных гигантов и авторитетов крестьянского мира – быков, но быки, как известно, в общем стаде никогда и не пасутся.
Так что очередному пастуху (а пасли стадо все хозяева коров или овец по очереди) приходилось весьма непросто весь день поддерживать порядок в таком разномастном и разнонаправленном сообществе.
Свечкиных, конечно, все эти проблемы выпасов не касались. До поры до времени. Потому что на втором году рогожинского бытия как-то так получилось, что нашим недавним москвичам почти насильно подарили козу. Коза была молодая и необычная. Звали ее Асолька.
Асолька была настоящей белоснежной красавицей, и, кажется, это ясно понимала. Породы она была зааненской, и потому у нее не было никаких, даже самых маленьких, рожек. Впрочем, отсутствие рожек не мешало ей вполне профессионально бодаться своим крепким козьим лбом. Зато шея была длинная и тонкая, как у косули или лани, и этой шеей она очень грациозно вертела. Но при всей своей красоте, которую Свечкины признали сразу и безоговорочно, Асолька давала в день три литра самого прекрасного и душистого молока!
Но что значит «давала»? Молоко это у нее надо было взять! Причем два раза в день, утром и вечером. Доить Асольку попробовали сразу и Петр Петрович, и Анна Ивановна. Петр Петрович вообще привык, что нет и отродясь не бывало такого дела, которого он не может сделать. Даже если сделать и не очень хорошо – то хоть как-то, хоть кое-как, в конце концов. Да и что тут особенно сложного – берешь козу за вымя и начинаешь тянуть за соски. Делов-то!..
А вот ведь не заладилось. Не текло молоко из козьего вымени под руками Петра Петровича. Не хотело течь, хоть ты убейся. И пришлось Петру Петровичу отступиться от этого дела не солоно хлебавши.
Зато Анна Ивановна только присела к Асольке – и как будто всю жизнь ее доила! Минут пятнадцать – и полная банка молока стоит на столе.
В общем, одна коза у Свечкиных уже образовалась. Но в том-то и дело, что коза ужасно не любит жить в одиночестве. Ей нужна подруга. То есть другая коза. Об этом говорили в один голос все знакомые и соседи, имеющие опыт общения с этими весьма самобытными существами. К тому же держать двух коз было не в два раза тяжелее, а, практически, так же, как и одну. Заботы-то все те же, только корма надо чуть побольше.
Удивительно, но как только Свечкины стали свыкаться с мыслью о необходимости второй козы, тут же стало известно, что в одной деревне километрах в пятнадцати от Рогожина коза как раз продается. И по очень сходной цене. Свечкиным, чтобы не вызвать недоуменных взглядов знакомых, ничего не оставалось делать, кроме как сесть и поехать в эту деревню.
Коза была тоже белой масти, но уже не зааненская. Рога у нее были хоть и внушительные, но нрав весьма спокойный, а под ушами висели очень симпатичные сережки. Звали ее Косулька. Еще у нее была своеобразная особенность: она очень любила папиросы «Беломор». Не курить, конечно, а есть. И в качестве лакомства не нужны ей были ни конфеты, ни сахар. Хочешь доставить козе Косульке приятное – дай съесть «беломоринку».
Таким образом, как-то само собой получилось, что коз у Свечкиных стало уже две. Можно сказать, они были полными противоположностями. Асолька – это порыв, взлет, мечтательность, чуткость, капризность, обидчивость и нервность. В общем, нечто похожее на героиню «Алых парусов». Косулька – спокойствие, простота, основательность и абсолютный реализм во взгляде на мир (уже один только «Беломор», а не какой-нибудь «Кэмел», тому подтверждение!). В общем, совершенные антиподы. И объединяло их лишь одно обстоятельство – обе были козами.
В сарае для них сделали два загончика. Когда кто-то из хозяев входил в сарай, Асолька места себе не находила: Петр Петрович или Анна Ивановна должны были подойти к ней – к первой! К ней! К Асольке, главной и наилучшей козе всего Рогожина и окружающего мира! Она требовательно блеяла и призывно смотрела на вошедшего. Косулька в это время флегматично поворачивала голову и продолжала жевать сено, вообще не подавая голоса.
Петр Петрович время от времени, с присущей мужчинам жестокостью, специально подходил сначала к Косульке, чтобы посмотреть на реакцию ее товарки. Что тут творилось с бедной Асолькой! Она старалась выпрыгнуть из загона, укусить соперницу или хотя бы боднуть несуществующими рогами хозяина. Косулька при этом была невозмутима как обычно и даже не замечала переживаний соседки.
Если же к Асольке подходили сначала, она была вне себя от радости: тянулась губами к лицу, чтобы поцеловать, требовала ласки, поглядывала на Косульку, – в общем, от души торжествовала. Косулька при этом была все так же невозмутима, поскольку абсолютно не «въезжала» в этот ужасный для Асольки внутренний конфликт…
Но вот что удивительно: когда приходила пора выводить коз пастись на поле, Асолька без Косульки не шла. Она блеяла, упиралась, оглядывалась на подругу и вообще становилась неуправляемой.
Поэтому довольно скоро установилась продуманная церемония выхода: впереди Санечка (старшая из дочерей Свечкиных) ведет Косульку (которая опять-таки не обращает внимания на асолькины переживания), за Косулькой следом идет Танечка (средняя) и ведет Асольку, которая прямо-таки рвется в поле за своей подругой-соперницей, а замыкает процессию младший Ванечка с увесистой кувалдой в руках.
Кувалда нужна ему для того, чтобы забить колышки, на которых козы будут пастись. В свои пять лет Ванечка уже может забить колышки, но вот донести кувалду до поля ему еще тяжеловато. Поэтому он везет кувалду на колясочке для куклы. И все они впятером (трое детей и две козы), поверьте, представляют собой почти незабываемое зрелище...
Но коза, как и все остальные млекопитающие женского пола, дает молоко только тогда, когда у нее есть маленькие детки. А чтобы появились дети, надо что? Правильно, познакомить козу с козлом. С тем самым предводителем сельского стада, лохматым, могучим и пахучим. Таким образом, как я уже говорил, Свечкиным пришлось-таки соприкоснуться с жизнью рогожинского животного сообщества.
Асольку приводили в стадо раза два или три, и после этого все знатоки решили, что дело сделано. И знатоки не ошиблись. Через пять месяцев у Асольки появился козленок. Его назвали Афонька. Была зима, и Афоньку взяли в дом, устроив ему уютную будку в самой дальней комнате. И скоро все привыкли к тому, что по первому этажу разносится стук маленьких копытец, что над столом появляется белая голова с маленькими рожками и любопытно выглядывает, чем можно поживиться.
В сарае стояли две козы, в будке жила Гуля, по дому бегал Афонька наперегонки с Котей.
Жизнь Свечкиных била ключом…
