Дневник писателя: выдающаяся кошачья личность
Мы уже рассказывали о козах, собаках, кроликах, курах и другой живности, которая в изобилии водилась в девяностые годы в Рогожине и с которой у семьи Свечкиных складывались иногда вполне тесные отношения. Но, если говорить о незабываемости какого-то живого существа для всей семьи, вряд ли кто-то в этом смысле может сравниться с кошкой по имени Муся.
Все в ней было необычно – от характера до истории ее появления в доме Свечкиных. Поэтому начнем именно с этого, с истории появления.
…В то время Свечкины выезжали в Москву дважды в неделю: в воскресенье ехали на службу в храм вместе с детьми, а в среду – только Анна Ивановна с Петром Петровичем. Он на заседание редколлегии в один известный журнал, где работал обозревателем, она – на занятия детской художественной студии, которые вела как преподаватель. В общем, в среду они оба работали.
Стояла морозная, очень морозная зима. Был вечер вторника, а назавтра, в среду, Свечкиным надо было в очередной раз ехать в Москву на работу. Петр Петрович сидел на кухне и от нечего делать листал книгу, рассказывающую о разных породах кошек. А может, и не совсем от нечего делать, а по той причине, что как раз кошки у Свечкиных в то время и не было, поскольку очередной Котя покинул дом ради своей новой кошачьей семьи.
А когда у тебя нет кошки (но она необходима), то ты находишься в занимательном и даже приятном периоде выбора. Вот они, разные породы, перед тобой, а ты посмотри, почитай и подумай, какая из них тебе нравится больше всего. В сущности, этот выбор касается не только кошек, но и всех остальных вещей в мире, включая и самые возвышенные.
Вот и Петр Петрович читал, смотрел и думал. Какую бы породу он хотел завести? Сложный вопрос! Ведь у каждой кошачьей породы есть свои достоинства, как и свои недостатки (ну если у людей так, то почему у кошек должно быть по-иному?).
Петр Петрович читал долго, углубленно и внимательно. Постепенно в его сознании вырисовалась ясная картина: все породы кошек более или менее одинаковы. Кроме одной.
(Тут надо сделать пояснение и сказать о критериях, которыми руководствовался Свечкин-старший в своем выборе. Конечно, в кошке важны и внешний вид, по-научному называемый экстерьером, и характер, и все прочее, но кошка нужна была Свечкиным прежде всего по своему основному, что называется, онтологическому признаку и принципу: она должна была ловить мышей! Не будем забывать, что семья жила в деревне, в собственном доме, и мыши были абсолютно объективной реальностью, да такой реальной реальностью, что иногда приходилось бросать все силы на то, чтобы если не вывести их окончательно, так хотя бы слегка поумерить их количество и тот горячий пыл, с которым они грызли буквально все, что попадало на зуб…)
Ну так вот. Именно по этому принципу все породы кошек делились на две очень неравные части: первая, большая часть, ловила мышей тогда, когда была голодна. А когда была сыта, не ловила. Просто не видела никакого смысла в этом занятии. И мышь могла спокойно пробегать мимо самого страшного(!) в мире(!!) зверя(!!!), а страшный зверь лежал спокойно и умиротворенно как удав, заглотивший кабана и теперь его переваривающий. Ну разве что открывал один глаз, видел, что это всего лишь обыкновенная мышь, и тут же закрывал его…
Повторяю, так делали все породы. Кроме одной. Эта одна называлась короткошерстная. Если быть точным, то короткошерстная кошка бывает европейская, а бывает британская, но это деление в каком-то смысле условно – даже спиралевидный рисунок на боках британцев и европейцев, практически, одинаков. Так вот, короткошерстная кошка (неважно, европейская или британская) ловила мышей всегда. И чувство сытости никогда не подавляло в ней чувства долга.
(Здесь я должен оговориться ради объективности, что существует еще третья группа кошек. Это те, которые при виде мыши падают от ужаса в обморок, отскакивают на другой конец комнаты и просят валерьянки или валокордина. Но их мы не рассматриваем, поскольку кошками они являются только по внешнему виду…)
Этот факт по поводу короткошерстных буквально потряс Петра Петровича. Говорил я или нет, но он и сам с детства был человеком долга. То ли так воспитали, то ли таким (к несчастью для себя) родился. Но, как в том известном рассказе, если бы его поставили на пост, а потом забыли снять с поста, он бы никогда не мог уйти с этого поста сам. Он понимал, что это какая-то крайность, но видя, как легко люди покидают любые свои посты и вообще плюют на чувство долга, он считал, что лучше уж такая крайность, как у него, чем та, что у них. Прав он был в этом вопросе или нет – каждый решает сам…
Так вот, Петра Петровича поразило, что обычная кошка, простое домашнее животное, обладает таким чувством долга, которого порой нет и у людей. Впрочем, уже в силу такой особенности вряд ли можно было назвать эту кошку обычной. Он понял, что если уж он и хотел бы сейчас завести кошку, то именно такую, именно эту – с чувством долга как у него самого. Впрочем, понимал он и то, что породистая кошка стоит недешево, а семья Свечкиных в это время считала если не копейки, то рубли-то уж точно. И не от легкой жизни выезжали Петр Петрович и Анна Ивановна каждую среду в Москву, оставляя детей в деревне без взрослой опеки на целый долгий день…
Среда прошла как обычно: работа, попутные дела, которые они всегда старались сделать в этот день в столице. А поздно вечером – возвращение домой. Даже не поздно вечером – возвращались они ночью, часа в два пополуночи. Мороз в это время просто озверел, дойдя градусов до тридцати, а может, даже и перевалив за тридцать.
На полпути заехали на заправку, где обычно заправлялись. Выходить из машины в такую стужу не хотелось, но куда денешься. Петр Петрович подъехал к колонке, заглушил двигатель и пошел к кассе, чтобы купить бензин.
И тут навстречу ему побежала кошка! Но почему вдруг закружилась его голова и даже как-то перехватило дыхание?.. Почему он на секунду даже как бы потерял чувство реальности и забыл где находится?..
Да потому что навстречу бежала именно та, именно его – короткошерстная, которая обладает абсолютным чувством долга, которая имеет на своих боках симпатичный рисунок из темных спиралей, но которую почти невозможно купить по причине ее дороговизны, – в общем, та, с которой он познакомился всего сутки назад и которая вдруг материализовалась на обычной заправке из ничего, из морозного воздуха и хрустящего снега…
Анна Ивановна тоже увидела, что происходит, и открыла дверь. И кошка, не останавливаясь, не раздумывая, взяла и прыгнула в их машину. Прямо к хозяйке на колени…
Это была даже не взрослая кошка – это была молоденькая кошечка месяцев четырех-пяти. Но то, что это была именно та порода, как бы предназначенная для семьи Свечкиных еще со вчерашнего дня, было почти несомненно.
Почти, потому что это была, как уже говорилось, дорогая порода. И взять что-то чужое без спроса, даже на автозаправке, для Свечкиных было невозможно. А значит?.. А значит, Петр Петрович пошел к кассирше во второй раз. Он шел и испытывал сложные чувства: а вдруг ему сейчас выскажут возмущение и велят вернуть чужую кошку, да притом дорогую?
Но все обошлось… Кошечку, как оказалось, бросил кто-то из местных дачников, не захотев брать в Москву, и теперь она жила, что называется, при заправке, перебиваясь тем, что бросят ей люди, а точнее, что пошлет Бог. Кассирша с радостью избавлялась сейчас хоть от этой обузы.
А Свечкины ехали домой и не могли поверить своему счастью…
Кошку, как уже наверняка догадался читатель, назвали Мусей. Я когда-то уже говорил, что всем котам Свечкины абсолютно бесхитростно давали имя Котя, а всем кошкам – Муся. Но!.. Но когда, спустя годы, кто-то из семьи говорил другому: «А помнишь Мусю?..» – то все сразу понимали, о ком идет речь. Потому что эта Муся была Мусей parexcellence. Что называется, Мусей с Большой буквы.
Почему?
Причин было немало, но главная была очевидна – независимый и самостоятельный характер. Мусю, даже когда она была совсем молодой, нельзя было просто так взять на руки или погладить. Она должна была этого захотеть сама. А она этого – увы! – почти никогда не хотела. Поэтому, когда с годами Муся помягчала и могла иногда прийти и лечь на колени к хозяину или хозяйке, для них это было громадным подарком. При этом она была не шумной, не злой, не раздражительной – она была просто строгой и умела себя держать…
Когда Муся пришла в дом, она не спрашивала у людей, что ей нужно делать. От людей ей требовалось только одно: чтобы они вовремя открывали и закрывали ей двери (этого она все же не могла, несмотря на свою уникальность). В подвал или на улицу надо было открыть дверь в данный момент – зависело от того, что она запланировала на ближайшее время. При этом голоса она почти не подавала – просто подходила к двери и ждала, когда на нее обратят внимание.
Надо ли говорить, что порядок в доме (а также в подвале, на участке и в сарае) был наведен за считанные дни! Наконец-то смолкли изматывающие Свечкиных звуки мышиного шороха, писка и поскреба. А Муся постепенно, но целенаправленно расширяла зону своей ответственности. Скоро все огромное поле перед домом тоже, видимо, стало ее вотчиной.
В зимнюю оттепель, когда вода заливала на полях мышиные норки и они выскакивали в ужасе и бежали незнамо куда, Муся приходила домой порой с таким огромным животом, что было очевидно: в него поместилось не меньше десятка жирных зимних полевок…
В общем, Муся заняла свое достойное место в семье, и Свечкины не представляли жизни без нее. Но… Но внезапно Петр Петрович заболел бронхиальной астмой. И не просто астмой, а аллергической астмой. И врачи сказали, что кошка в доме просто противопоказана (это было неудивительно, ведь шерсть домашних животных – один из сильнейших аллергенов!).
Расставаться с Мусей Свечкиным было очень грустно. Но делать нечего – задыхаться, как это бывает во время острого приступа астмы, Петр Петрович очень не хотел. Люди, пожелавшие взять Мусю, нашлись сразу (я забыл упомянуть, что она была еще и очень красивой). Когда ее принесли к ним в двухкомнатную квартиру, она, видимо, все поняв, просто прыгнула на одно из кресел и свернулась калачиком. Все сразу решили, что теперь это место – ее законное…
Это было зимой. А летом новые хозяева Муси переехали из старой квартирки в только что достроенный дом в том же Рогожине. Теперь Муся, видимо, опять приобрела свободу передвижения по участку в двенадцать соток (и не только). То, что она и в этом доме навела свой порядок, можно было не сомневаться.
Зато в доме Свечкиных мыши поняли, что главные теперь – они! И это была почти правда, ведь карающей лапы кошачьего закона над ними больше не было. Конечно, Петр Петрович накупил в магазине мышеловок, но мыши же были не настолько дуры, чтобы послушно идти в магазинные мышеловки! Они аккуратно объедали наживку, оставляя пружинный механизм мышеловки в неприкосновенности. Чего только ни придумывал Свечкин-старший! Он, например, изобрел собственную конструкцию мышеловки, в которой главной неожиданностью для мышей было ведро с водой, куда они внезапно падали, чуть-чуть не дотянувшись до вожделенного куска копченой колбасы. Но что бы ни изобретал Петр Петрович, мыши были, мыши ели и не собирались отказываться от своего любимого занятия…
А астма Петра Петровича вела себя достаточно своевольно, неблагородно и непредсказуемо. Ну вот, например: кошки в доме уже нет, вся прошлая шерсть давно вычищена Анной Ивановной, а Петр Петрович, нет-нет, да и опять переживает приступ удушья. Это было вдвойне обидно: ведь теперь было непонятно, а зачем они вообще расстались с Мусей? Но и попросить обратно ее тоже было невозможно – новые хозяева к ней уже привыкли и очень ее хвалили.
В общем, не стану больше испытывать терпение читателя. Однажды утром Петр Петрович вышел на крыльцо и увидел… Ну конечно! Навстречу ему по дорожке к дому шла Муся. Она, обретя свободу передвижения, нашла свой дом и вернулась в свою семью… Надо ли говорить, что ее приняли с распростертыми объятиями (в прямом и переносном смысле)? И надо ли говорить, что и она не очень противилась этим горячим объятиям? Думаю, не надо. Каждому нормальному человеку это ясно и так.
Но эта верность семье еще более повысила ценность этой удивительной кошки для всех Свечкиных. (И опять: надо ли говорить, что верность бывает не под силу даже людям? А тут неразумное, как нам кажется, домашнее животное…) А через несколько дней Свечкины опять забыли, что такое мыши, поскольку порядок в доме и на этот раз был наведен быстро, аккуратно и бескомпромиссно.
…Так хотелось бы закончить этот рассказ замечательной сказочной формулой: и стали они жить-поживать да добра наживать. Увы!.. Муся жила у Свечкиных еще года два или три, а потом внезапно потерялась. Ее, конечно, искали, но найти нигде не смогли. Дело было зимой (опять зимой!), а по весне сосед Михаил Васильевич обнаружил ее трупик в канаве на обочине дороги. Мусю сбила машина.
Мораль? Да какая тут мораль… Просто бывают не только люди, бывают даже животные, которые оставляют в твоем сердце по-настоящему неизгладимый след. И так ли уж верна истина, что у животных нет души? А где тогда живут чувство долга и верность? Где помещается любовь?..
А пожалуй, будет и мораль. Простенькая, но все же… Может, и нам, глядя на них, наших меньших братьев и сестер, иногда стоит чему-нибудь хорошему поучиться?.. Чему-нибудь, скажем так, человеческому?
