Владимир Малягин. Итоги
Через два года после призвания Петра Петровича на новое место работы (или все же не работы, а служения?) семья Свечкиных переехала в Москву, купив небольшую квартирку на первом этаже с помощью своих друзей и покровителей. Но об этом я уже писал в главе «Добрые люди». А о том, какие нестандартные и даже весьма удивительные истории происходили со Свечкиными в столице, я, может быть, как-нибудь соберусь рассказать.
Рогожинский период их жизни, продолжавшийся семь с небольшим лет, был завершен. Время от времени у Петра Петровича возникало желание как-то осмыслить этот странноватый по своему сюжету отрезок их земного пути. Желание тем более понятное для человека верующего и пишущего, каковым Петр Петрович, не будем забывать, являлся. Да и мне тоже иногда хотелось понять, в чем же был для Свечкиных смысл этих семи нелегких, но по-своему ярких лет?
Поэтому совсем не удивительно, что как-то раз, в очередную нашу встречу, я не удержался и задал Петру Петровичу этот вопрос, чисто русский по своей сути (потому что невозможно представить двух французов, например, которые за чашкой кофе задают друг другу вопросы о смысле жизни). А задав этот вопрос, я понял, что Петр Петрович, похоже, давно уже его ждал и даже как-то к нему готовился.
Но готовился-то готовился, а вот ответа для себя, очевидно, найти не мог. Во всяком случае, ответа простого и однозначного. И потому мы попробовали ответить на этот вопрос вместе, что называется, соборно.
Самые очевидные итоги были, понятное дело, на виду.
Дети прожили семь важнейших для них подростковых лет в более-менее здоровой обстановке. Здоровой и нравственно, и физически (Ванечкины крупы, например, прошли после их переезда буквально через две-три недели и больше не возвращались).
При этом дети научились быть самостоятельными, узнали, что такое жизнь на земле – жизнь, гораздо более естественная и органичная, чем городская. Впрочем, касалось это не только детей – взрослые Свечкины тоже ощутили по-настоящему, что это такое – быть хозяевами и отвечать за всё, что ты имеешь. Впрочем, имеешь – это тоже не совсем точное определение (и они это тоже поняли). Что дано в твое распоряжение - так, пожалуй, будет более правильно.
К тому же для взрослых Свечкиных было настоящим открытием (и об этом Петр Петрович даже не раз говорил мне), что именно на земле человек раскрывается во всей его полноте. Именно на земле человеческая личность видна в каждой своей грани. Почему так? Может, причиной какая-то таинственная сила земли, которая переливается в человека, живущего на ней, и помогает ему вырасти и раскрыться, как помогает она, эта земная сила, вырасти и раскрыться дереву, кусту или листьям травы?
Но были и другие последствия. Давайте, вспомним, от чего семья Свечкиных уехала из столицы. Она уезжала, прежде всего, от мерзости беззакония, которая воцарилась в то время на нашей многострадальной русской почве. От того невыносимого засилья пошлости и вседозволенности, которое, пусть и не на долгое время, но стало господствующей, генеральной линией российской жизни.
Именно в деревне Свечкины и пережили (более или менее благополучно) этот один из самых тяжелых, грозных и грязных периодов в жизни страны. Когда в 2001 году они возвратились в Москву, российская действительность пусть потихоньку, но все же уже разворачивалась на какой-то осмысленный курс. Кто знает, как всё сложилось бы у Свечкиных, останься они в мегаполисе, который раздирало от всеобщего и безграничного беспредела. Как справились бы они со всеми ударами и соблазнами того времени? Как справились бы со всеми этими соблазнами их подрастающие дети?
В общем, все эти жизненные итоги были для нас с Петром Петровичем очевидны и ясны, как они ясны для любого стороннего наблюдателя. И все же… Неужели это всё?
Мы с моим приятелем задумались. Было общее ощущение, что от нас ускользало что-то важное. А, может, даже – важнейшее из этих итогов. Но что?..
И тут Петр Петрович поднял на меня пристальный взгляд своих серых внимательных глаз.
– Мне кажется, я понял, – сказал он.
– Ну?..
– Господь нас проверял. Испытывал нас.
– Но зачем испытывал и, главное, в чем? – удивился я.
– Он захотел, чтобы мы отдали всё, что имели тогда, и из Его руки приняли то, что Он для нас приготовил. Он захотел взять у нас нашу старую жизнь – и дать нам другую. Нет, даже не так!.. Он захотел взять у нас чужую жизнь, которую мы считали своей, и дать нам нашу, которую мы пока еще не знали, боялись и считали чужой…
…Я надолго задумался. Эти слова, признаюсь, не только удивили, но и поразили меня. Они были какими-то неожиданными – и в то же время как будто самыми верными и даже необходимыми. Они выводили наш обыденный разговор в какое-то иное измерение – и в то же время давали ощущение той самой настоящей и последней правды.
Разговор этот я вспоминал не раз и не два. Вдруг как будто заново открылось для меня, что наш спектакль жизни отнюдь не исчерпывается перечислением всех видимых действующих в нем лиц. Что Главное Действующее Лицо, которое является одновременно и Режиссером, и Драматургом, и Художником, всегда остается невидимым, но от этого – не менее действующим. И что настоящий смысл не только всей человеческой Истории, но и наших маленьких человеческих историй мы можем понять, если не будем забывать про Господа, Который открывает нам Свою волю о нашей судьбе – и в то же время дает свободу эту волю исполнять или не исполнять. Дает нам нашу новую жизнь, которую мы можем принять из Его рук. И можем не принять.
…Получается, Свечкины приняли свою новую жизнь из Божиих рук. Получается, они прошли то свое испытание?
И все же странная история…
Продолжение следует ...
