«Любить. Молиться. Петь. Святое назначенье…» Часть первая
Николай Головкин
23 июля исполнилось 230 лет со дня рождения Петра Вяземского, одного из самых выдающихся и интересных личностей «золотого века» русской словесности: поэта, литературного критика, историка, переводчика, публициста, мемуариста, государственного деятеля.
Евангелие писано для всех народов, для всех христиан,
а не в пользу того или другого вероисповедания и прихода.
П.А. Вяземский
(«Автобиографическое введение»)
Петр Андреевич Вяземский (1792-1878) в первую очередь для нас – друг Александра Сергеевича Пушкина (вспомним пушкинские строки – «...счастливый Вяземский, завидую тебе!»), один из самых любимых его друзей, коллег и соратников. Их дружба, переписка, сотрудничество и соперничество длились почти два десятилетия.
Создателем русского литературного языка традиционно считается Пушкин, но Вяземский начал раньше и внёс в это дело свою, весьма значительную лепту.
Он единственный из поэтов «пушкинского круга», кто прожил долгую жизнь, оставил обширные воспоминания и философское осмысление пройденного пути в своих литературных трудах и поэтическом творчестве. И в лучах дружбы с Пушкиным Вяземский сияет до сих пор.
…Открытие Вяземского как крупнейшего православного поэта России произошло лишь в начале XXI века, благодаря исследованиям А.В. Моторина «Художественное вероисповедание князя П.А. Вяземского»1, профессора Московской Духовной Академии М.М. Дунаева /1945-2008/2 и биографической хроники В.В. Бондаренко3.
С первых шагов в творчестве Вяземского, как видим из этих исследований, – в стихах, статьях, дневниках, письмах – установилась особого рода исповедальность, небывалая в русской словесности.
Именно эта способность к исповеди, как к очищению души, на протяжении всей жизни давала Вяземскому возможность духовного и творческого возрождения. Отказываясь от пройденного, он полной горстью черпал вдохновение в ещё неизведанном и новом.
«Мы не довольно проникнуты нравственной мудростью Ефрема Сирина: «даруй ми зрети мои прегрешения и не осуждати брата моего», – отмечал Вяземский в эссе «Характеристические заметки и воспоминания о графе Ростопчине». – Вся сила заключается в этих немногих словах: ею пресекается всякая взаимная вражда и зиждется мир в человецех благоволения. Пушкин, который стихами парафразировал эту молитву, говаривал, что она так и дышит монашеством. Мне кажется, что в ней есть общее человеческое чувство, общая жалоба человеческой немощи, призывающей свыше силу, которой она в себе не находит. Эта молитва – сокращённый курс житейской нравственной мудрости, равно пригодный и для монаха, и для мирянина, для христианина, для язычника».
О Вяземском оставили воспоминания его современники. Так, граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918) в 1891 году опубликовал очерк о Петре Андреевиче4:
«В первый раз, – пишет граф Шереметев, – видел я Вяземского в нашей домовой церкви на Фонтанке. Это было в пятидесятых годах. Помнится мне служба на Страстной неделе. Церковь была полна, и хор пел: «Чертог Твой, Спасе, украшенный…». Вижу, как Пётр Андреевич прислонился к стене и молился горячо».
«<…> если в молитве – вера, то в просветительском тщеславии – одно пустое суеверие, – отмечал Михаил Михайлович Дунаев. – В рассуждениях же о народе – Вяземский несомненный предшественник славянофилов, предвосхищающий их основные идеи.
Само назначение поэзии увязывает поэт с молитвенной тягой к неземному:
Любить. Молиться. Петь. Святое назначенье
Души, тоскующей в изгнании своём,
Святого таинства земное выраженье,
Предчувствие и скорбь о чём-то неземном,
Преданье тёмное о том, что будет вновь;
Души, настроенной к созвучию с прекрасным.
Три вечные струны: молитва, песнь, любовь!
1839
<…> Истинно церковного человека в нём узнать нетрудно. Ибо его стихи, перелагающие молитвенный настрой души поэта, нередко узнаются по близости их так хорошо знакомому звучанию храмовых песнопений:
Чертог Твой вижу, Спасе мой,
Он блещет славою Твоею, -
Но я войти в него не смею,
Но я одежды не имею,
Дабы предстать перед тобой.
О Светодавче, просвети
Ты рубище души убогой,
Я нищим шёл земной дорогой:
Любовью и щедротой многой
Меня к слугам Своим причти!
1858
Вслед за Гоголем Вяземский точно указывает, опираясь, разумеется, на церковное учение, на православную мудрость, что истинное просвещение есть просвещение Божиим светом, светом Христа.
Именно молитвенный настрой, мыслит Вяземский, помогает человеку в тяжких испытаниях его жизни – и снова и снова поэт как бы напоминает своими стихами эту истину. Для него и самого то была великая духовная поддержка: он схоронил многих своих друзей, близких его душе, родственников, семерых детей… И сколько раз, без сомнения, воскрешал он в себе помышление, коим нельзя пренебрегать ни на единый миг, а мы, слабые и нерадивые, все же небрежём:
Ты помышляй об оном часе,
Не угадать, когда пробьёт,
И над тобой, как в громоносном гласе,
Раздастся весть: жених грядёт.
Не презри мудрых дев урока,
И дев юродивых беги,
До близкого, до позднего ли срока,
И ты светильник береги.
Не погружайся в сон и мраки,
Храни ты светлым свой залог,
Да внидешь ты с Царем Любви на браки
В Его Божественный чертог.
1859
Духовный первоисточник этих строк – притчу о мудрых и неразумных девах (Мф. 25:1–13) – любой церковный человек узнает без труда<…>»5.
* * *
Петр Андреевич Вяземский принадлежал к древнему княжескому роду, «славному своими делами».
«… более знатного человека, чем Вяземский, в русской поэзии за всю её историю не бывало, – пишет автор биографии Вяземского в серии ЖЗЛ Вячеслав Бондаренко, – и с его стороны странно было бы во всеуслышание гордиться такими пращурами, как Рюрик, Святой Равноапостольный Владимир Креститель, Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. Перед таким происхождением никли «древа» всех прочих дворян-литераторов. А сам князь Петр Андреевич относился к своей ослепительной генеалогии, достойной королей, с обезоруживающей аристократической простотой»6.
Отец Петра Андрей Иванович занимал высокое положение при дворе и носил чин тайного советника (что соответствовало генералу).
В 1792 году, когда родился Пётр, он выкупил усадьбу Остафьево под Москвой, и вскоре имение Вяземских стало одним из средоточий культурной жизни России начала XIX века.
Его супругой была ирландка Дженни О’Рейли, в крещении - Евгения Ивановна. Она отличалась большим художественным вкусом. В частности, именно мать научила маленького Петра любить и понимать поэзию.
…На склоне лет, в 1869 году, находясь на лечении на водах в Висбадене, Вяземский так поэтически описал рождение своего творчества из двух культур в стихотворение «Введенские горы», посвящённые матери-ирландке и далекой «зеленой стране Эйре»:
Мне не чужда Зелёная Эрина,
Влечёт и к ней сыновняя любовь:
В моей груди есть с кровью славянина
Ирландской дочери наследственная кровь.
От двух племён идёт моё рожденье,
И в двух церквах с молитвою одной
Одна любовь, одно благословенье
Пред Господом одним сливались надо мной<…>.* * *
Пётр Вяземский рано остался сиротой. Мать умерла, когда сыну было 10 лет, пять лет спустя скончался отец.
После смерти родителей опекуном юного князя стал писатель и историк Николай Михайлович Карамзин, создатель «Истории государства Российского». В одном из своих стихотворений Вяземский назвал Карамзина «вторым отцом».
Влияние Карамзина сформировало литературные вкусы Вяземского, и он стал активным карамзинистом, соратником Жуковского, Батюшкова, Дмитриева, В.Л.Пушкина, будущих «арзамасцев».
…В 1811 году Вяземский уже камер-юнкер. В этом же году он женится на княгине Вере Фёдоровне Гагариной.
* * *
С началом Отечественной войны 1812 года князь Вяземский добровольно вступил в московское ополчение. Вяземский писал в эти дни жене:
«Бог, Ты и честь будут спутниками моими. Обязанности военного человека не заглушат во мне обязанностей мужа. Ты небом избрана для счастья моего, и захочу ли я сделать тебя навек несчастливою? Мы увидимся, я в этом уверен. Молись обо мне Богу».
В качестве адъютанта при штабе генерала Милорадовича Вяземский участвовал в Бородинской битве, где он чудом остался жив под прицельным огнем – под ним в течение дня погибли две лошади.
Впрочем, не рождённый быть воином, близорукий, впечатлительный поэт, по его собственным словам, скорее, был свидетелем, чем участником исторического сражения.
При Бородине адъютант Вяземский всё же совершил свой «подвиг». На его глазах был тяжело ранен генерал А.Н. Бахметев. Оказав раненому своевременную помощь, адъютант оставался при нём до конца битвы, спас генералу жизнь. За это Вяземский получил орден Св.Владимира 4-й степени с бантом.
До самого конца войны с ним были два образка, подаренные женой.
Рассказы Вяземского о Бородинской битве послужили одним из источников Льву Толстому в описании Бородина в романе «Война и мир». Вяземский (вероятно даже) стал одним из прототипов Пьера Безухова.
С Александром Сергеевичем Пушкиным Вяземский познакомился 25 марта 1816 года, когда вместе с его дядей, Василием Львовичем, и Карамзиным по дороге из Петербурга в Москву он заехал в Царское село, посетил Императорский Царскосельский лицей.
Несмотря на семилетнюю разницу в возрасте, Вяземский и Пушкин понравились друг другу. Между поэтами завязалась крепкая дружба. Они находились в постоянной переписке.
Первое письмо Вяземскому Пушкин написал 27 марта 1816 года, сразу же после их знакомства:
«Так и быть, уж не пеняйте, если письмо моё заставит зевать ваше пиэтическое сиятельство; сами виноваты, зачем дразнить было несчастнаго царскосельскаго пустынника…. Любезный арзамасец! Утешьте нас своими посланиями - и обещаю вам если не вечное блаженство, то по крайней мере искреннюю благодарность всего Лицея».
В 1817 году, когда Вяземский гостил в Царском селе у Карамзиных, он присутствовал на лицейских выпускных экзаменах, навещал Пушкина в день его 18-летия.
Вскоре они начали видеться часто. Оба ценили друг друга как достойных собеседников – их роднили взгляды на окружающую действительность, острота ума…
Фото из открытых источников
- «Христианство и русская культура». Т. 4, СПб., 2002
- Дунаев М.М. Православие и русская литература в 6-ти томах. Том I/a/); Моск. духов. акад. - Изд. 2-е, испр., доп. - М., 2001-2004
- Бондаренко В.В. Вяземский, Молодая гвардия, ЖЗЛ, 2004
- Шереметев С.Д. «Русский архив» № 4; в 1992 году очерк поместили в «Московском журнале» № 6
- Дунаев М.М. Там же
- Бондаренко В.В. Там же
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
