Петр Петрович выбирает дом
Свечкины прекрасно понимали, что выбрать дом в их ситуации – это вам не фунт изюма съесть.
Дом… Ведь это – то место, где ты потом будешь жить со своей семьей долгие годы. И в котором твоей семье должно быть тепло, уютно, безопасно, наконец. Ну и красиво по возможности. Поэтому они подходили к делу выбора дома ответственно и даже с некоторым трепетом, который легко можно понять, если поставить себя на их место.
В первой половине девяностых интернета, такого, как сейчас – всеобщего, доступного, знающего буквально обо всем и нахально обо всем врущего, – в нашей стране еще не было. Это сейчас через интернет можно продать и купить все, от колготок до автомобиля. А тогда, чтобы найти интересующую тебя вещь (особенно такую грандиозную, как дом!), надо было ежедневно покупать газеты с объявлениями – и ежедневно погружаться в бесконечные телефонные переговоры и уточнения.
Но переговоры переговорами, а, в конце концов, старая истина оставалась истиной – лучше один раз увидеть, чем тебе сто раз будут петь дифирамбы по поводу заинтересовавшего тебя объекта недвижимости.
К тому же, время было таким, когда в обществе возобладали долгожданные (во всяком случае, для некоторых) принципы свободы и демократии. То есть применительно к нашей почве теперь можно было сколько угодно врать, жульничать, воровать, грабить и окончательно забыть про хрупкую на вид субстанцию по имени «совесть». Каждый теперь должен был быть сам за себя (об этом говорили как о великом достижении с самых высоких трибун тогдашние государственные люди), и спасение утопающих стало делом рук исключительно этих самых утопающих, поскольку тогдашним государственным людям было совсем не до этих жалких барахтающихся в тине людишек. Похоже, что все они (государственные люди), не читая Ницше, в то же время были стихийными ницшеанцами и с восторгом неофитов исповедовали известный принцип: «падающего – толкни»…
У власть имущих во всем этом кажущемся хаосе был, конечно, свой высокий нравственный интерес – свобода и демократия, то есть, говоря по-русски, разворовать и раздать своим и чужим (особенно чужим!) как можно быстрее огромные, несметные богатства великой еще вчера страны, чтобы кусок от этих богатств достался лично тебе. В мутной воде ловить рыбку большую и маленькую значительно проще, особенно если в твоих руках не ничтожная удочка с поплавком или глупый спиннинг, а хорошо расставленные тысячекилометровые мелкоячеистые сети, мимо которых не пройдет даже банальная и далеко не всеми уважаемая килька…
В общем, надо было самим ездить и смотреть дома, чтобы тебя не обманули.
Свечкины к этому были готовы.
Но поначалу дело как-то не шибко заладилось.
Точнее, оно очень даже активно залаживалось – но только до того момента, когда разговоры должны были превратиться в визуальный, что называется, контакт. Тут почему-то открывались такие обстоятельства, что… Впрочем, по порядку.
Первый дом был километрах в сорока к западу от Москвы. Новопостроенный, в окружении нескольких таких же, как он, братьев-близнецов. Капитальный, кирпичный, по новому проекту. Столовая и гостиная внизу, четыре спальни наверху. Неплохо после трехкомнатной квартиры.
Но что-то было не так. А что?
Все объяснилось, когда Петр Петрович захотел заглянуть в гараж (ворота в него размещались в цокольном этаже дома). Хозяин как-то заерзал, заюлил, глаза его приобрели то ли умоляющее, то ли, наоборот, отчаянное выражение. В общем, оказалось, что в подвале (то есть в гараже) стоит вода. Ну да, уж что есть – то есть… Да тут у всех вода в подвалах – но ничего, люди живут!.. Планировка-то хорошая!..
Второй дом был в городе Электроугли.
Уже когда Петр Петрович и Анна Ивановна вышли на платформу, они даже замерли: только что прошедший свежий белый снег тут же покрывался черной сажей, падающей из множества труб. И было непонятно, какого же цвета в этом зимнем и снежном городе больше – белого или черного. А когда Свечкины пришли по указанному адресу, они даже слегка онемели: предлагать эту двухкомнатную халупу на участке в полторы сотки в обмен на трехкомнатную московскую квартиру было даже как-то не то что несерьезно, а не совсем нормально…
И все эти недели и месяцы, пока папа и мама Свечкины искали дом, их дети мечтали о привольной жизни в деревне и рисовали дома в окружении деревьев и кустов, сидя в своей квартире на четырнадцатом этаже. От той поры в семье даже осталась целая стопка детских рисунков с деревенскими домами, – может, и не очень красивых, но очень искренних, как это бывает, наверное, только у детей.
…Где территориально располагался третий дом, Петр Петрович забыл. Зато запомнил хорошо, что при ближайшем рассмотрении по стенам была обнаружена плесень. А плесень в доме – для тех, кто не в курсе, – как и в человеке глупость, практически, неизлечима. Да к тому же вредна, поскольку постоянно выделяет в воздух какие-то ядовитые вещества, которыми детям уж точно не стоит дышать...
Четвертый дом, на север от Москвы, был ничего себе. Его вполне можно было рассматривать в качестве варианта. Эта формулировка, надо сказать, своей бессмысленностью весьма забавляла Петра Петровича, который, если вы не забыли, был писателем и потому имел некоторое чувство языка.
…Тут я, с разрешения моего героя, сделаю небольшое лирическое отступление как раз по поводу его чувства языка. Был у Петра в молодости такой случай: созванивался он как-то со своим добрым знакомым. А в то время (конец семидесятых) в ходу было два крылатых выражения – по злобЕ и нахожусь в закрутке. То есть нахожусь в цейтноте, задавлен суетой и т.д. И вот, разговаривая, Петр слышит, как он сам, а отнюдь не его собеседник, он, Петр Свечкин, студент Литературного института, произносит такие буквально слова: «Извини, Сережа, что обещал позвонить и не позвонил! Но это не по злобЕ, а от большой закрутки!..»
Что ответил приятель, Петр Петрович не помнит. Зато на всю жизнь запомнил тот холодный пот, который выступил из всех его пор. «Боже мой, что за гадость я произношу!.. Неужели это мой литературный язык произносит всерьез такую совершенно несусветную пошлость?..»
И надо сказать, позднее чувство языка не подводило Петра Петровича уже никогда. И остальные крылатые слова, периодически возникающие из ниоткуда и в никуда же исчезающие, вроде – по жизни, как бы, типа – уже им не использовались. А вами? Я почему спрашиваю: у меня была знакомая, которая на конкретный вопрос собеседника о каком-то очень серьезном деле: «Так да или нет?» ответила буквально: «Ну как бы да…»
…Но вернемся к домам.
Четвертый дом, как я уже говорил, был ничего себе. Не очень новый, но основательный. Не слишком видный, но просторный и удобный. Стоящий на провинциальной городской улице, но на своих пятнадцати сотках, засаженных вполне подросшим и плодоносящим садом. А ведь Свечкины именно и хотели дом на своей земле!..
К тому же совсем недавно в дом провели магистральный газ, и это было лишним плюсом (а вернее, отнюдь не лишним, а совершенно необходимым!). В общем, кажется, на этот раз дело ладилось и складывалось.
Свечкины в сопровождении хозяев ходили по участку, рассматривая сад и слушая рассказ по поводу груш и вишен. А по соседнему участку ходил сосед и все поглядывал на них с каким-то пристальным интересом. Иногда он подходил к забору и пытался заговорить, но хозяева как-то искусно избегали всякого тесного общения с этим человеком. Да и Свечкиных от этого ограждали. Хозяин даже намекнул, что сосед у них, знаете ли, не так чтобы совсем нормальный, хотя и не буйный, а, наоборот, абсолютно тихий и мирный (и это понятно: буйный сосед сразу бы понижал рыночную стоимость их недвижимости как товара!).
В общем, в конце визита гости и хозяева обменялись телефонами и договорились созвониться в самое ближайшее время. Хозяева проводили Свечкиных до калитки. Распростились очень душевно, очень. Свечкины в приподнятом настроении прошли один квартал, повернули к станции – и тут из калитки к ним бросился тот самый сумасшедший сосед!
Петр Петрович внутри вздрогнул, но приготовился защищать жену и себя самого. Но сосед вовсе не собирался их душить и даже не бросился кусать. Зато вот что он сказал:
– Я вижу, они вам лапшу вешают… А у них нет никакого магистрального газа!.. Они неделю назад в землю двенадцать баллонов газовых закопали – и теперь врут всем, кто приезжает, про магистральный газ!.. Вы, я вижу, ребята порядочные, мне вас жалко стало…
Откуда этот жалостливый человек узнал о порядочности Свечкиных, история умалчивает. Она умалчивает даже и о том, как его звали. Тем не менее его предостережение уберегло их от большой и весьма недешевой ошибки…
==========
Но все когда-нибудь заканчивается, и хорошее, и плохое.
Закончились и поиски Свечкиными загородного дома. И не потому, что они эти поиски прекратили. То есть они их прекратили, но потому, что дом был, наконец, найден.
Как это произошло? Да в результате всего как-то до обидного просто. Когда они приехали в поселок Рогожино километрах в шестидесяти на юго-запад от кольцевой дороги, пришли по указанному адресу и осмотрели дом и участок, Анна Ивановна сказала мужу: «А вот это то, что нам подходит. Мне нравится».
Почему она так решила? Трудно сказать. Дом был, конечно, основательный – кирпичный, двухэтажный. Со всеми центральными коммуникациями: вода, газ, даже центральная канализация как в городе. Дом был новый, построенный всего лет шесть-семь назад, но… Но до чего же он был брошенный… Как будто совсем ненужный своему хозяину.
Впрочем, по сути так и было. Прежний хозяин (назовем его, скажем, Олег Яковлевич) был большим фантазером и прожектером. Начал строить дом, почти достроил и вдруг – понял, что теперь хочет быть фермером! Взял участок в несколько гектаров километрах в десяти от Рогожина и там начал строить новый дом. А с этим что делать? Выход один – ставшую ненужной вещь надо кому-то продавать…
Беспорядок, который царил внутри дома и на участке, был чудовищным. Громадные теплицы для непременных огурцов и помидоров вперемежку с какими-то цистернами (оказалось, в этих цистернах хранится несколько тонн комбикорма!), собаки и овцы – вперемежку с курами и гусями. И все это живое хозяйство кричало, блеяло, пищало и лаяло и требовало внимания хозяина или, на худой конец, хотя бы еды и питья! При этом одно крыльцо как-то подозрительно покосилось и явно собралось падать с накренившихся кирпичных столбиков, а другое крыльцо было застроено парниками с рассадой. Гаража для машины нет, штакетник забора почернел и рассыпается, сарай превращен в хлев, и в нем обитает скотина.
Внутри дом как раз больше напоминал сарай по своей хронической неухоженности. Рассохшиеся полы, оборванные обои, многолетняя (откуда?) грязь… В общем, ужас! Но это почему-то не испугало Анну Ивановну, а с ней и Петра Петровича.
Почему не испугало? Загадка. Анна Ивановна объясняла позже, что ей просто очень понравилось поле перед домом – и это вполне может быть правдой. Анна Ивановна была художником, а значит, вопрос пейзажа играл в ее восприятии немалую (если не главную) роль. А Петр Петрович вообще ничего не объяснял. Он просто понимал, что если уж решили переезжать из столицы в деревню, если уж прозвонили об этом во все колокола и прокукарекали на всех перекрестках, то куда-то переезжать все равно придется (хотя бы для того, чтобы не прослыть болтунами), а здесь место вроде симпатичное. А место, где стоит твой дом, – это и есть главный критерий выбора, как всем (а особенно дотошным американцам) давно известно.
Ну а то, что в доме и вокруг него надо было делать ремонт сверху донизу и слева направо, – так это как раз Свечкиных не останавливало и даже совсем не пугало. «Основа есть, основа хорошая, ремонт за полгода сделаем – а дальше будем жить в свое удовольствие!» – так они тогда говорили всем друзьям и знакомым (в том числе и мне) и, похоже, так и вправду думали. Если бы они знали, что спустя четыре года они только начнут этот самый пресловутый ремонт, только построят первое крыльцо взамен падающего пизанского, то…
То что же? Если бы знали – то никуда бы не поехали? Не факт, совсем не факт. Маховик переезда уже был запущен и крутился, а маховики, как известно, так просто, пальцем, не останавливаются. А если бы действительно не поехали?.. Передумали и отказались? Так, может быть, они ничего не знали именно для того, чтобы все шло так, как идет? Может быть, как раз их незнание и являлось основой их судьбоносного выбора? (Употребляю слово «судьбоносный» без всякой иронии – ведь тут действительно менялась судьба целой семьи!..)
…Но интересна сама по себе эта антиномия (или дихотомия, как там правильно-то?) – «знали-не знали». Неужели мы, люди, всерьез можем утверждать, что знаем что-то определенное про свое будущее? Да нет, утверждать мы можем что угодно, но вот можем ли в самом деле знать? Знать не то, что будет с нами через год или хотя бы месяц, а что будет всего лишь через день, через час? Мы, конечно, верим, что через день, через месяц, через год с нами будет то-то и то-то. А именно то, что мы запланировали, наметили. Но знаем ли мы это?
Собственно, в истории с переездом Свечкиных (да и в любой другой подобной истории!) как раз и обнажается бесспорная, но отнюдь для человека не очевидная истина: мы не можем не только ничего знать про свое будущее – мы не можем даже знать, есть ли у нас будущее… А Тот, Кто знает о нас все, почему-то считает неполезным открывать нам наш завтрашний день. Может быть, потому, что оберегает нашу волю от шока и полного паралича, который мог бы наступить, знай мы то, что с нами произойдет, и, может быть, совсем скоро…
Итак, дом выбран. И хоть я снова назвал главу «Петр Петрович выбирает дом», кто в самом-то деле его выбрал? Может, все-таки, Анна Ивановна? А может, даже и не она?..
Впрочем, теперь это уже неважно. Наступает пора сборов.
