...И звуки хора в полумраке храма
Лишь два музыкальных инструмента звучат в православных храмах во время службы: колокола и многоголосый человеческий хор, который поднимается к куполу и задает весь тон церковной службе. Без церковного богослужебного пения невозможно представить ни одну церковную службу. Уже много лет при Даниловом монастыре действуют Регентско-певческие курсы. Как рассказала руководитель курсов И.М. Варапаева, учиться сюда приходят люди самые разные: школьники и доктора наук; имеющие музыкальное образование и те, кто совсем не знакомы с азами сольфеджио; из Москвы и отдаленных городов…
– Ирина Михайловна, кто может стать слушателем ваших курсов?
– Мы берем практически всех…
– …Всех? Даже без слуха и голоса?
– Мы даем людям шанс. Всем, кто хочет учиться. Хотя многие не представляют, насколько это непросто. Порой приходят девушки из консерватории, которые говорят: «Я все это выучу за год», – а потом, сталкиваясь с дирижированием, уставом, обиходом, они не выдерживают и сходят с дистанции. Основной народ отсеивается у нас к зиме. А для тех, кто начинает с нуля, самым трудным предметом является сольфеджио – нотная грамота, пение по нотам. У нас на курсах очень высокие требования. Мы многое даем, но и многое спрашиваем.
И еще: для нас очень важно, чтобы поступающий на наши курсы имел благословение священника на обучение.
– И все же, кому вы можете отказать при поступлении?
– Всех, кто к нам приходит, мы просим спеть. Если человек совсем-совсем не попадает в ноты, не может точно воспроизвести мелодию, и голос у него «не слушается», таких мы не берем. Тех, у кого хоть что-то получается, пусть даже приблизительно, мы принимаем на испытательный срок – на два месяца. И заранее предупреждаем, что учеба может не сложиться и тогда нам придется расстаться. Но бывает и так, что человек при поступлении от волнения не может точно воспроизвести мелодию песнопения, которую поступающие готовят самостоятельно к прослушиванию, а потом, начав учиться, успокаивается, и все у него дальше отлично получается.
Как правило, к нам приходят люди взрослые. И я им всегда говорю, что, прежде чем поступать на Регентско-певческие курсы, им надо посоветоваться со своими родными, хорошенько взвесить свои возможности, прикинуть, сумеют ли они уделять обучению достаточное количество времени. Ведь что ни говорите, а певческие курсы – это служение Господу. А оно требует сил и времени.
Но ведь служить Господу можно по-разному: можно чистить подсвечники; кто хорошо шьет, может шить облачение; можно трудиться в трапезной и т.д. И совсем необязательно идти в певчие. Но почему-то все хотят петь…
– А что происходит с теми, кто в ходе учебы не тянет? Вы их отчисляете?
– По-разному бывает. Кто-то понимает, что не может продолжать учебу, и уходит сам. Кто-то решает не сдаваться и по окончании первого курса не переходит на второй, а вновь идет на первый. И зачастую это бывает правильное решение. Из 17-18 человек, окончивших первый год, 2-3 вновь возвращаются к началу. Но такое решение человек должен принять сам. Говорить или убеждать я не стану, могу только посоветовать. А бывает, человеку кажется, что за второй год обучения он сумеет нагнать. Мы идем ему навстречу и переводим его на второй курс… А потом работа и домашние дела не позволяют ему усиленно заниматься. Время летит быстро, подходит конец второго курса, и слушатель не может сдать выпускные экзамены…
– И как вы тогда поступаете?
– Таким учащимся мы не выдаем свидетельство.
– А разве без свидетельства они не могут устроиться певчими?
– Смотря где. Лично мне, как регенту, абсолютно все равно, есть ли у человека бумажка или нет. Главное, чтобы были слух, голос и знание церковного обихода. Я попрошу его спеть, и мне все сразу станет ясно. Но есть храмы, где певчих просят принести документы об окончании певческих курсов.
– Ирина Михайловна, а когда и как эти курсы появились?
– Регентско-певческие курсы при Даниловом монастыре существуют с 1998 года. Необходимость в такого рода учебных заведениях назрела давно: она диктовалась условиями, в которых находилась Русская Православная Церковь. В конце 80-х годов прошлого века начали открываться храмы, и певчих стало не хватать. И у тогдашнего эконома Данилова монастыря, покойного архидиакона Романа (Тамберга), возникло желание открыть при обители певческие курсы. К сожалению, отца Романа нет с нами с мая 1998 года, но его идею всячески поддержали сегодняшний эконом отец Иннокентий и наместник Данилова монастыря архимандрит Алексий, который и благословил открыть курсы.
На момент их открытия нас, преподавателей, было всего четверо. Руководил нами регент Даниловского хора Георгий Леонидович Сафонов. Он же вел хор и читал лекции по истории церковного пения, я преподавала сольфеджио и тоже занималась хором. Светлана Анатольевна Серафимович вела обиход. Еще один замечательный наш преподаватель – Виктор Николаевич Чуенков. Он долгое время вел на курсах обиход, а позже преподавал антологию – предмет, рассказывающий о различных стилях. Чтобы наши слушатели по песнопению могли определить: «Ага, это грузинское церковное пение, это греческое, это валаамское, киевское, лаврское…». На сегодняшний день штат у нас значительно вырос, да и предметов стало больше…
– … Простите, что перебиваю, а что такое обиход?
– Это предмет, на котором изучается церковное, так называемое обиходное, пение на восемь гласов, на восемь мелодий. Это основа основ церковного пения…
– Занятия проходят два раза в неделю?
– … Певческие два раза в неделю, регентские – три. Мы делали бы чаще, но, к сожалению, ограничены в помещении. Все ждем, когда достроится Духовный центр детей и молодежи.
– Ваши курсы – двухгодичные?
– Изначально они были трехгодичные. Но вы сами знаете, какое сегодня время! Более стремительное, торопливое! Конечно, два года маловато. Поверьте, очень сложно взрослого человека за два года обучить и дать ему ту программу по музыкальной грамоте и сольфеджио, которую дети проходят в музыкальной школе за семь лет. Ведь к нам зачастую приходят люди, которые не могут отличить ноту до от ноты ре, а выпускаются они, хорошо зная сольфеджио, музыкальную грамоту, элементарную теорию по музыке, все гласы, все напевы, изменяемые и неизменяемые части богослужения…
– Ирина Михайловна, «изменяемые и неизменяемые» – это что? Поясните, пожалуйста.
– Из этих частей и состоит наше церковное богослужение. Если вкратце, то изменяемая часть песнопений – это те песнопения, которые меняются каждый день, а неизменяемая – это те части службы, которые повторяются каждый день. Тексты этих частей службы содержатся в разных книгах. И наши слушатели, будущие певчие и регенты, должны знать, что и где искать. Окончив наши курсы, они разбираются в основных видах служб: понимают, что Всенощное бдение имеет свою структуру, а служба полилейная – свою. А еще есть шестиричная, славословная, великие праздники, двунадесятые праздники, служба предпразднества и отдание праздника… Очень сложные службы Великого поста… И во всех этих службах есть то, что повторяется, а есть то, что только можно услышать на богослужении в конкретные дни.
– Как я понимаю, учиться на курсах – дело непростое?
– Что-то проще, что-то – сложнее. Самый трудный предмет – богослужебный устав. У нас учатся люди самого разного уровня: и доктора наук, и профессора. И они признают, что изучение богослужебного устава не сравнится ни с одной дисциплиной, которую они изучали раньше. Сопромат, по их словам, это пустяк по сравнению с богослужебным уставом...
– А что в нем такого сложного?
– Надо точно знать последование церковной службы: что за чем идет, из каких книг петь и читать, как соединить несколько праздников. Мало знать теорию – надо не один год прожить в храме чтецом или певчим, не один раз пройти полный календарный церковный круг. Именно поэтому за два года не всем удается хорошо изучить все, что требуется. И потому некоторые по завершению двухгодичного курса остаются еще на один год, а иные, как я говорила, начинают все сначала. Одному надо больше устава, другому – обихода, третьему – сольфеджио. Кто-то оканчивает курсы как певчий и идет учиться на регента…
Наши курсы состоят из трех отделений: двух певческих и одной регентской. Певческое отделение делится на две группы: в одной учатся люди с музыкальным образованием, в другой – без него. В свое время мы даже были единственными в Москве курсами, куда принимали людей без музыкального образования.
– Ирина Михайловна, расскажите, пожалуйста, о себе. Вы профессиональный музыкант?
– Практически всю свою жизнь. Сначала я окончила Гнесинское училище как дирижер-хоровик, затем академию имени Гнесиных как теоретик-музыковед. Потом была аспирантура. Сейчас пишу диссертацию на тему «Певческое искусство Данилова монастыря».
– А как вы пришли к Церкви? К церковному хору? Этим курсам?
– Я родилась и выросла в Грузии. Моя «дорога к храму» начиналась в местечке под названием Озургети. Мы часто бывали у бабушки, которая жила недалеко от села Шемокмеди (Озургетский район). В этом селе и по сей день находится древний монастырь IV века. Представляете: горная речка, а рядом петляет дорога, поднимаясь все выше и выше, туда, где на самой вершине горы стоит древний монастырь. Естественно, в те годы он был закрыт, все практически было разорено. Но по большим праздникам бабушка брала нас с собой, и мы долго шли в гору, а потом прикрепляли свои восковые свечи к стене монастыря на уровне вытянутой руки...
…Приехав в Москву, я поступила в Гнесинку. Я с детства любила музыку. Помню, мне было четыре года, когда папа купил фортепиано. И когда я его увидела – этот черный красивый инструмент, – то немедленно заявила, что стану учительницей музыки. Так в итоге и получилось. Мечта исполнилась, но я и предположить не могла, как много мне придется учиться! Семь лет в музыкальной школе, четыре года музыкального училища, пять – института и три – аспирантуры!
– А куда вас дальше повела «дорога к храму»?
– Как я стала ходить в храм? Это началось, когда я еще училась в Гнесинке. Училище находилось на Поварской (тогда это была улица Воровского), и мы с подругами ходили в храм Воскресения Словущего на Успенском вражке. Даже в советские времена он не закрывался, и там каждый день шли богослужения. Параллельно я ходила в храм Иоанна Воина на Якиманке и церковь Илии Пророка в Обыденном переулке. На богослужения я стала регулярно ходить, с замиранием сердца слушала певчих, и мне так хотелось петь в хоре. Но я никак не решалась к ним попроситься.
Но тут подвернулся удобный случай. Одна моя подруга знала кого-то из служащих в храме Воскресения Словущего и, как говорится, замолвила словечко: «Возьмите девочку, пусть попоет». Так я стала петь на клиросе… Хотя поначалу, увидев старые книги, эти большие Минеи на церковнославянском, пришла в ужас. Но быстро освоилась.
Правда, время тогда было непростое: ни церковных книг, ни нот купить было нельзя. Помню, молитвослов мне привезли из Америки, Евангелие – из Польши. А когда алтарник храма Воскресения Словущего подарил мне церковный календарь Издательского совета, я была на седьмом небе от счастья.
Ну а потом, в конце 80-х, стали постепенно открываться храмы. Помню, меня позвал петь отец Артемий (Владимиров), когда открылся храм Всех Святых в Красном Селе. Это был период Великого поста. Время трудное, холодное и голодное. В храме не было ни окон, ни отопления. Отец Артемий служил в тулупе и валенках. А службы он служил долгие, без сокращения. Мы едва-едва успевали между службами посидеть попить чаю с вареньем и какими-то баранками. Но это было такое счастье!
Потом открылся храм Святителя Николая в Кленниках – там я пела год. Параллельно преподавала в Воскресной школе в храме Большое Вознесение.
В 1991 году напротив консерватории открыли храм Вознесения Господня на Никитской («Малого Вознесения») и поставили туда служить отца Геннадия (Огрызкова). Он был моим духовником и позвал меня в этот храм в качестве регента. Певчими к нам приходили люди без музыкального образования. Но это было такое горение! Книг не было, и я от руки переписывала для своих певчих тексты из Миней. Перед каждой службой тренировались, что-то пропевали. Оставались и после службы.
…И неплохо пели. К нам в храм даже приходили профессора из консерватории и говорили: «Как же замечательно вы поете!» Может, это было не в смысле техники и профессионализма, но когда хор поет от сердца, молитвенно, с душой, с пониманием того, что он делает, это звучит одухотворенно! Я думаю, что наша душа сильно истосковалась по такому пению. Это в наши дни человек может войти в любой храм и послушать церковное пение. Это сегодня церковное пение стало привычным, обыденным. А на тот момент для нас это было нечто неведомое, космическое, божественно торжественное.
Так я пела в «Малом Вознесении» до 1998 года, пока здесь, в Даниловом монастыре, не открылись курсы и отец Иннокентий не позвал меня преподавать.
– Ирина Михайловна, я знаю, что вы не только руководите Регентско-певческими курсами, но и сами регентуете на клиросе. Где, если не секрет?
– Не секрет. Это храм Василия Исповедника, Патриаршее подворье на площади Ильича, построенный Бахрушинами. Удивительный храм с прекрасной акустикой.
– Я знаю также, что вы пишите музыку, духовную и не только. И давно?
– Музыку я стала сочинять еще в детстве, когда училась в музыкальной школе. Потом продолжила сочинять в Гнесинском училище.
А что касается духовных песен… Помню, в 1997 году мне в руки попалась удивительная книга, написанная игуменом Саввой (Остапенко). Он был насельником Псково-Печерского монастыря и писал удивительные стихи. Они так глубоко засели мне в душу, что я решила положить их на музыку. Помню, ночь, муж спит, сын спит, а я сижу и сочиняю музыку к его стихам. А утром бегу к подруге, у которой был инструмент, чтобы сразу записать и проверить, как звучит. Так вот постепенно…
Потом стала писать музыку богослужебную – меня на это батюшка благословил. Участвовала даже в конкурсах, стала лауреатом. Мне это очень нравится, и я с удовольствием этим занималась бы дальше, но, к сожалению, не хватает времени и сил…
Но у нас есть традиция: во время выпуска курса, который всегда приходится на День Святого Духа, наместник Данилова монастыря служит благодарственный молебен, по окончании которого выпускникам курсов вручаются дипломы. Все это очень торжественно, в Троицком храме. И на этой службе по благословению наместника монастыря архимандрита Алексия мы поем «Милость мира», которую я написала.
– Ирина Михайловна, а в чем особенность церковного пения? Что отличает его от светского?
– Церковное пение, прежде всего, пение от сердца. Это пение простое, не нагроможденное сложными мелодиями и гармонией, это пение сдержанное, смиренное. Одной из главных особенностей церковной музыки, несомненно, должна быть ее доступность для понимания. Ведь в церковь ходят обычные люди, и музыка, звучащая в стенах храма, должна быть понятна всем. При этом служащие и прихожане не должны отвлекаться на саму музыку – она должна органично сочетаться с богослужебным текстом.
В светском хоре мы много внимания уделяем разным нюансировкам, эмоциональной, порой драматической стороне музыки. Следим за тем, чтобы все прозвучало очень точно до самых последних мелочей. В церковном пении, конечно же, надо следить за точностью воспроизведения звуков и гармоничном исполнении песнопения, но на первом месте в богослужебных песнопениях стоит слово. Если ты хорошо – на необходимой высоте – произносишь слово, с молитвой к Господу, тогда и звук будет таким, как надо.
Надо понимать, что церковное пение – это неотъемлемая часть богослужения, и певчие существуют не сами по себе. Хор – это соучастник и помощник священнику в совершении богослужения. К сожалению, не все это понимают. Каждый из нас в душе солист, все мы стремимся себя проявить, показать, что каждый из нас может. А хороший хор – это не группа классных солистов, а великолепно слаженный ансамбль, единое целое. Важно, чтобы алтарь и хор смотрели бы, образно говоря, в одну сторону, шли в один шаг, в одном ритме, в одном стиле, в одном настроении. И тогда будет такая молитва, что люди, стоящие в храме, будут всецело погружены в богослужение. Прихожане не будут думать о времени и ждать окончания богослужения, они и не заметят, как стремительно пролетит время.
Порой слышишь от людей в храме такие слова: «Певчие не молятся – они лишь бы спели». Я с этим высказыванием категорически не согласна. Может, первый год певчий не очень молится. Может, он, бедный, переживает, как ему правильно вступить, вспомнить напев гласа и запева. Но через какое-то время, как показывает практика, певчий начинает работать над собой, над своей внутренней жизнью. И тогда он просто не может не молиться во время богослужения.
Именно поэтому к нам на курсы приходят люди, которые стремятся не заработать на клиросе, а послужить Господу.
