Мумия коммунизма или чучело антихриста. Рецензия на документальный фильм «Мумия» телеканала «СПАС» (2025)

Аркадий Малер

Скандал необходимый и неизбежный

29 июня 2025 года на федеральном православном телеканале «СПАС» состоялась премьера документального фильма «Мумия» про Мавзолей Ленина и мумификацию трупа Владимира Ильича: о том, как возникла эта идея, кто в этом участвовал, какие приключения переживало это здание и этот труп за всю свою историю, и, наконец, что делать с этим экстраординарным советским наследием в наши дни. Несмотря на то, что вопрос о захоронении тела Ленина и даже сносе его Мавзолея вполне открыто обсуждается в нашем обществе со времен Перестройки, именно этот фильм вызвал огромный резонанс с самых разных сторон, как будто в нем было заявлено нечто принципиально новое, как будто бы он стал каким-то эпохальным открытием, аналогично громким телевизионным откровениям тех самых перестроечных времен. На самом деле для любых современных людей, более-менее интересующихся мемориальным наследием большевизма, ничего сущностно нового этот фильм не открыл, разве что какие-то детали, например, количество неудавшихся попыток антибольшевистски настроенных граждан “осквернить” мумию Ленина еще при советской власти, самой властью тщательно замалчиваемые, или сложные обстоятельства эвакуации этой мумии в Тюмень на 3 года, 9 месяцев во время Великой Отечественной войны.

Почему же тогда этот фильм вызвал столь бурную реакцию, став, наверное, наиболее значимым культурно-политическим событием летнего сезона 2025 года? Ответ совсем не утешительный. Во-первых, потому что для очень многих людей в нашей стране всё содержание этого фильма до сих пор, действительно, остается абсолютным откровением, особенно для тех поколений, которые родились и выросли уже после 1991 года, не застали обостренных публичных дискуссий о советской власти и воспринимают мавзолей Ленина и его мумию, как привычную историческую данность, наравне с Кремлем и Храмом Христа Спасителя. Во-вторых, потому что культ Ленина, в самом прямом смысле этого слова, является неотъемлемой составляющей того нового полурелигиозного движения, в которое давно мутировал специфический русский коммунизм и которое сегодня ведет себя таким образом, как будто это не одна из светских идеологий, а самая настоящая “традиционная религия” России, наравне с православным христианством или даже важнее его. Поскольку более-менее стихийных адептов этой “красной” квазирелигии – чего уж греха таить – если не очень много, то уж точно не очень мало, то, как и подобает людям с оскорбленным религиозным чувством, любой намек на какую-либо девальвацию их культа они воспринимают как личную обиду и готовы включать любые аргументы в его защиту, даже самые иррациональные и абсурдные.

Поэтому фильм «Мумия», снятый известным репортером Андреем Афанасьевым, закономерно вызывал «девятый вал» политических возмущений, вплоть до заявления ведущих функционеров КПРФ о необходимости проверить телеканал «СПАС» на иностранное финансирование, что в случае подтверждения означает признание главного православного телеканала России «иноагентом». По всей видимости, на верных ленинцев произвело большое впечатление техническое оснащение фильма, снятого на высшем уровне современного популярного просветительского кино – это и множество качественно снятых интервью, и самые разнообразные натурные съемки (от Москвы и Тюмени до Египта и Ирака), и съемки с квадрокоптеров, и постановочные сцены, и  компьютерная графика, и монтаж, и свет, и тени – все это сделано хорошо организованной командой на уровне федерального телеканала. Но ведь так и должны сниматься подобные фильмы, если они ставят цель произвести впечатление на современного массового зрителя. И стоит поблагодарить всех благодетелей и создателей фильма за то, что они явно не скупились на его производство, ибо тема того стоит.  Ведь речь идет не просто о передвижении каких-то материальных объектов в пространстве, а о гораздо больших, предельных вопросах – о том, что есть истина и что есть ложь, что есть добро и что есть зло, что прекрасно и что уродливо, и какой, соответственно, должна быть Россия, сегодня и навсегда. Поэтому столь качественно созданный и столь масштабно транслированный фильм о Мавзолее и возлежащей в нем мумии не мог не вызвать самый настоящий культурологический скандал, политически неизбежный и жизненно необходимый.

Коммунизация смерти

Самая главная полемическая стратегия современных российских коммунистов по вопросу об оценке любого советского наследия заключается в том, чтобы представить большевистскую революцию и советский строй, как нечто совершенно естественное, закономерное, законное, неизбежное, ставшее «органической» частью русского национального самосознания, подобно русскому языку или русскому православию. Внушить это представление не склонным к исторической рефлексии людям весьма несложно, ведь тот же Мавзолей на Красной площади стоит уже больше ста лет и для всех поколений ныне здравствующих россиян это такая же данность главной площади страны, как Спасская башня или собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву, более известный, как храм Василия Блаженного. Поэтому все основные аргументы современных коммунистов в оправдании Мавзолея и его мумии сводятся не к перечислению «объективных достоинств» Ленина и его революции перед Россией и всем человечеством, а к тому, что это «наше», «родное», «русское», что это «часть нашей истории», и поэтому захоронение мумии Ленина и снос Мавзолея якобы означает их забвение и «борьбу с исторической памятью». Как ответил депутат от КПРФ Евгений Доровин в одном из интервью на вопрос о том, возможно ли такое захоронение: «русские ещё не стали Иванами, не помнящими родства». Каким образом Ленин может быть в родстве с современными русскими людьми, даже в самом широком, сверхметафорическом смысле слова, и почему захоронение его тела в земле, как это принято в христианской традиции, будет его забвением – вопросы риторические и никакого внятного ответа не предполагающие. Если ставка сделана на иррациональное внушение, а не на логическое объяснение, то требовать логических связок и научно установленных фактов бессмысленно. В этой риторической стратегии Ленин это русская национальная «святыня», несравнимо большая, чем любые православные святые, и отношение к его телу должно быть соответствующим, а все, кто с этим не согласен – либо сознательные «враги России», либо неблагодарные «Иваны, не помнящие родства».

Однако если из этого мутного беспросветного бреда все-таки вырваться на ясный свет логического мышления и объективных фактов, то несложно напомнить, что Ленин и его партийная команда это, прежде всего, убежденные сторонники вполне конкретного философского мировоззрения – марксизма, которое они превратили в конкретный мировоззренческий подвид – марксизм-ленинизм, и что они насильственно захватили власть в России и создали на ее территории новое государство вовсе не для того, чтобы укреплять какие-либо русские национальные традиции, а для реализации этого мировоззрения, которое оставалось официальной философией и философской основой официальной идеологии СССР до конца его существования. В свою очередь, философия марксизма-ленинизма и основанная на этой философии идеология советского коммунизма была принципиально прогрессистской, материалистической и атеистической, отрицающей любые формы консерватизма, идеализма и религии, как «реакционные» и «мракобесные». Соответственно, с точки зрения Ленина и его партии никакой нематериальной человеческой души не существует, никакой жизни человеческого сознания после смерти нет, а сама смерть это не больше, чем биологический факт разложения органического тела, о чем прямо писал второй после Маркса основатель этой философии Фридрих Энгельс: «Смерть есть <…> разложение органического тела, ничего не оставляющего после себя, кроме химических составных частей, образовавших его субстанцию» («Диалектика природы», 1878). Но даже если бы Энгельс не давал такого определения смерти, сущностно иного определения в марксизме бы не было, и любой убежденный марксист такое понимание смерти разделяет по умолчанию: наше сознание – это не более, чем производная от высшей нервной деятельности нашего организма, и оно исчезает вместе со смертью этого организма. Следовательно, отдавать какую-либо дань уважения умершему человеческому телу в материалистической картине мира нет никакого смысла, для материализма в целом и для марксизма-ленинизма в частности любое умершее тело человека, то есть его труп, – это просто биологический мусор, в самом прямом смысле этого слова. И как любой мусор, он требует скорейшей утилизации, ведь только психически больному человек может придти в голову мысль с почетом куда-то закладывать содержание помойного ведра, а не выбрасывать его только туда, куда ему самое место – на помойку. А тот факт, что на протяжении тысячелетий в разных культурах трупы людей не просто выбрасывали вместе с биологическими отходами, а торжественно «провожали» в «мир иной», а иногда даже сохраняли для потомков – это, с материалистической точки зрения, не более, чем инерция «примитивного» «архаического» сознания с его анимизмом, аниматизмом, фетишизмом, тотемизмом и т.п. Поэтому, если бы товарищ Ленин и его партия обладали свойством всемогущества и могли бы абсолютно беспрепятственно реализовать в России свою коммунистическую утопию, то никаких кладбищ, тем более мемориальных, и никаких похорон, тем более торжественных, в нашей стране не было бы вообще – трупы любых людей, от партийных вождей до последних бомжей, просто утилизировали бы сразу после смерти, вместе с другими помоями и дальше строили бы «светлое будущее».

Но Ленин и его партия никогда бы не победили в России, если бы с самого начала не шли на существенные идеологические уступки исторической реальности и не стали бы цинично использовать привычные формы традиционной русской и общеевропейской культуры в своих целях. Обратим внимание, что все основные дискуссии между коммунистами, как до, так и после революции, сводились именно к вопросам политической методологии – в какой степени стоит подстраиваться под сопротивляющуюся реальность или нужно всегда и везде бескомпромиссно навязывать свою утопическую идеологию? И каждый раз в этих спорах побеждала наиболее прагматичная сторона. Поэтому, конечно, однозначно отменять любые похоронные ритуалы большевики никак не могли, и уже первые «герои революции» в 1918 году (В.Володарский, С.Нахимсон, М.Урицкий и др.) по вполне «буржуазным» традициям были торжественно похоронены на Марсовом поле в Петербурге, где еще Временное правительство основало братские могилы для погибших «февралистов».  Но оставлять похоронное дело без каких-либо революционных «преобразований» было бы обессмысливанием самой революции, и поэтому первым шагом на пути коммунизации смерти было официальное введение практики кремации трупов, полностью отвечающей материалистическому отношению к умершему телу, как к ненужному мусору.

Уже 7 декабря 1918 года Ленин подписывает декрет Совнаркома «О кладбищах и похоронах», где по умолчанию легализуются крематории. Агитация за кремацию трупов в 1920-е годы была поставлена на широкую ногу и стала неотъемлемой составляющей коммунистической пропаганды наряду, например, с оправданием абортов – 16 ноября 1920 года постановлением сразу двух «народных комиссариатов», здравоохранения и юстиции, «Об охране здоровья женщин» впервые в истории человечества именно в Советской России убийство нерожденных детей было легализовано, ведь с материалистической точки зрения эмбрион человека – это еще не человек, так же как после смерти человеческого тела от самого человека ничего не остается. Ведущим идеологом этой «прогрессивной» практики был советский инженер Гвидо Бартэль (1886-1943), чья книга «Огненное погребение (кремация)» трижды издавалась с 1925 года, а ее тезисы дежурно повторяли агитаторы на местах: кремация – это лучший способ «погребения» человека и с санитарной, и с экологической, и с финансовой, и с психологической точек зрения, она «рассеивает вековые предрассудки» и является «признаком высокой культуры».

Первый официальный крематорий в истории России был открыт в декабре 1920 года в Петрограде, в банном доме на 14-й линии Васильевского острова, но уже через три месяца закрыт по чисто экономической причине: в городе банально не хватало дров. Но положить начало столь революционному «преобразованию» в каких-то банях было слишком мелко, настоящая коммунизация смерти должна была пройти, говоря словами Маяковского, «весомо, грубо, зримо», поэтому новый крематорий решили открыть не где-нибудь, а в одной из столичных церквей, а именно – в храме преподобного Серафима Саровского и благоверной Анны Кашинской на Новом Донском кладбище, непосредственно прилегающем к Донскому монастырю. Храм свв. Серафима Саровского и Анны Кашинской был построен совсем недавно, в 1914 году, как храм-усыпальница, в нижней, зимней части которого было уже 450 склепов, расположенных в три яруса, и предполагалось, что со временем их число значительно возрастет. Символическое значение столь дерзновенного превращения православного русского храма в первый масштабный крематорий было просто кричащим – там, где раньше свершалась Литургия, теперь будут сжигать трупы, в самом прямом смысле слова, поскольку кремационные печи разместили именно на территории алтаря. Новопостроенный храм перестроили, образовав на его основе нарочито жутковатое конструктивистское здание, явно символизирующее кремационную печь, доминирующую над всем кладбищем. Так, 6 октября 1927 года был открыт Первый московский крематорий, который должен был стать образцом для подражания по всему Союзу, но оставался единственным массовым крематорием до 1947 года. На зрелище «огненного погребения» специально водили экскурсии, официальные газеты печатали о нем ли восторженные репортажи, но уже в этом пафосе была очевидная двусмысленность. С одной стороны, поставленная на поток кремация была чисто прогрессистской, экономной, рациональной технологией утилизации трупов, призванной, извините за каламбур, «похоронить похороны», оставить все похоронные ритуалы в «непросвященном» прошлом «царского режима». С другой стороны, сама кремация превращалась в новый пафосный культ, а ритуальная форма похорон никуда не исчезла, только теперь сама власть поощряла проводить так называемые «красные похороны», где вместо крестов были красные флаги, а вместо священников какие-то местные агитаторы, рассказывающие на похоронах, каким хорошим «общественником» был покойный и как «живет его дело» «в наших сердцах». Пепел от сожженных трупов все-таки не выбрасывали на помойку, а закладывали в специальные колумбарии, причем, пепел особо отличившихся коммунистов решили замуровывать ни много ни мало в кремлевской стене, что было уже откровенным ревизионизмом – ведь Московский Кремль был многовековым символом имперской великорусской государственности, уничтожению которой все пламенные революционеры посвятили всю свою жизнь, но уже было после смерти Ленина, так о его отношении к этой двусмысленной практике можно только гадать. Но вот в чем можно быть почти уверенным, так это в том, что в полном соответствии со своими материалистическими убеждениями Ленин бы предпочел, чтобы его умершее тело сожгли в крематории, как и положено останкам всех людей, оказавшихся в самом «прогрессивном» и самом «рациональном» государстве мира, мировом оплоте «научного» материализма и атеизма. Более того, даже если бы сам Ленин не хотел такой участи своему бренному телу, его просто бы ДОЛЖНЫ БЫЛИ СЖЕЧЬ В КРЕМАТОРИИ, как первого среди равных граждан СССР и как пример для подражания всем остальным.

Национал-большевизм, или Новая «традиционная религия»

У нас нет точных сведений о том, какую участь Ленин предпочел бы для своего тела после смерти: быть похороненным в земле, как все его родственники, или быть сожженным, как полагается истинному коммунисту – скорее всего, второе, «но это не точно». Но мы можем быть абсолютно уверенными в том, что если Ленин был действительно тем, за кого себя выдавал, а именно, убежденным материалистом и марксистом, то он только в кошмарном сне мог бы себе представить, что его тело не сожгут или не похоронят, а превратят в биохимический эксперимент и выставят на всеобщее обозрение и поклонение на главной площади страны. Ведь превращение тела Ленина в культ и мумию – это не просто какая-то ревизия или девиация по отношению к его учению, а совершенно откровенная, брутальная, вульгарная, варварская пародия на это учение и на весь коммунизм в целом. Коммунизм в теории – это радикальный прогресситский эгалитаризм (учение о равенстве), и поэтому он прямо противоречит самой возможности того, что его идеологи и практики могут быть превращены в очередных идолов, тем более, в фараоноподобных идолов, с бальзамированными телами и сакральными мавзолеями. Именно поэтому первыми ревностными противниками такой мумификации и сакрализации тела Ленина должны быть сами коммунисты, для которых и Мавзолей, и лежачая в нем мумия – это просто явное издевательство над их убеждениями и над делом самого Ленина. По этому поводу должен признаться, что я не знаю ни одного настоящего, «ортодоксального» коммуниста, который бы поддерживал этот мавзолейный культ. Все те декларативные коммунисты и члены коммунистических партий, которые защищают вечное бальзамирование остатков Ленина на Красной площади, на самом деле не совсем коммунисты, а представители самых разных пара-коммунистических идеологических течений, которые за неимением более точного названия собирательно называются «национал-большевизмом», то есть синтезом религиозно синкретического великорусского патриотизма с коммунистической идеологией. Можно с высокой долей вероятности утверждать, что большинство идеологически убежденных поклонников Ленина и Сталина в современной России – это не столько коммунисты, сколько национал-большевики. Именно поэтому превращение трупа Ленина в «нетленные мощи», выставленные в специально построенном для них культовом сооружении в самом центре Москвы, не вызывают у этих людей никакой идиосинкразии – в их сознании Ленин легко сочетается с преподобным Серафимом Саровским, а Сталин с преподобным Сергием Радонежским. В бессознательном – тем более. Это тема для отдельного большого разговора, но до тех пор, пока мы будем воспринимать наших «православных коммунистов» именно как коммунистов, мы будем все время путаться, ибо они в той же степени неправославные, что и не-коммунисты.  

Но возникает вопрос – если откровенно религиозный культ Ленина и его «нетленного тела» явно несовместим с его собственным учением, то кем тогда были все те функционеры ленинской партии, которые согласились увековечить труп своего вождя и воздвигнуть вокруг него целый «храм» коммунизма? Конечно, большинство верных ленинцев всех революционных призывов были именно коммунистами, то есть убежденными марксистами, воспринимающими Россию не более, как плацдарм для реализации своей утопии. Достаточно вспомнить абсолютно секулярный и абсолютно космополитический флаг и герб советского государства, а также его название, где было целых четыре слова, но ни одно из них не указывало даже на его географическое положение. Такой флаг, такой герб и такое название могло быть у государства в любой части света – хоть в Азии, хоть в Африке, хоть в Южной или Северной Америке. Разве что языки девизов на перетянутых лентах «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» могли быть разными – не русский, так французский, не грузинский, так суахили. Таким образом, самим коммунистам превращать труп Ленина в вечно поновляемую культовую мумию было совсем не нужно, они могли бы легко сжечь или похоронить его, как сжигали и хоронили всех остальных лидеров своей партии. Но коммунисты революционного призыва понимали, что заменить религиозное сознание, а точнее, бессознательное широких, народных и, безусловно, «темных» масс на весьма отвлеченную марксистскую диалектику за одно-два поколения физически невозможно. И в этом понимании были совсем не первые – достаточно вспомнить архетипический пример, как французские революционеры во времена якобинского террора пытались насадить «культ разума» или «культ Верховного Существа», упоминание которого, между прочим, сохранилось в преамбуле к «Декларации прав человека и гражданина». И поэтому верные ленинцы осознавали, что если их главный идеолог и вождь будет похоронен, как и все обычные люди, в земле или в стене, то в восприятии тех самых «темных масс» он останется «просто человеком», сумевшим захватить власть в России чисто человеческим умением, как любой узурпатор и самозванец. Поэтому, после непродолжительных дискуссий, было принято решение облечь умозрительную коммунистическую идеологию в максимально примитивные религиозные формы, объявить тело Ленина вечным и неизменным, выставить его для всеобщего поклонения на главной площади страны в грандиозной сакральной гробнице. Разумеется, в режиме открытых, протоколируемых разговоров никто из партийных чиновников так откровенно такие задачи не формулировал, все оставались искренними прогрессистами, материалистами и борцами с «религиозным дурманом». Но если не прибегать к надуманной конспирологии и отдавать себе отчет в том, что коммунистическая идеология сущностно несовместима с религиозным поклонением какому-либо человеку, то иное объяснение этого парадоксального культа невозможно – это была чисто прагматическая мимикрия коммунизма под примитивную религиозную форму.     

И вот именно из этой необходимости подстраивать рационально осознанную идеологию коммунизма под иррациональный, стихийный русский патриотизм и не менее стихийную религиозность, а также под объективные исторические обстоятельства реальной России родился тот специфический советский коммунизм, который официально, начетнически проводил марксистско-ленинскую философию, но ситуативно, время от времени, ad hoc заигрывал и с религией, и с державным патриотизмом, и с национализмом, и поэтому, как внутри, так и вовне, воспринимался очень многими, как какая-то «химерическая», эклектическая идеология, противоречащая сама себе и сочетающая несочетаемое. Когда же советская власть прекратила свое существование, то вместе с ней утратил какое-либо влияние начетнический марксизм-ленинизм, оставшись достоянием совсем маргинальных полусектантских групп, но зато сохранился во всей силе и даже получил «второе дыхание» тот самый стихийный русский национал-большевизм: и как поверхностное умонастроение, и как вполне целостная система убеждений, мутировавшая в своеобразную квазирелигию, в очередную версию «нового религиозного сознания» с явными претензиями на статус традиционной религии – потому что только традиционная религия может требовать от государства особой защиты своих «святынь»,  как сегодняшние коммунисты требуют неприкосновенности не только уникального архитектурного шедевра Мавзолея, но и любого проштампованного памятника в честь своего главного кумира.

Конспирология: избыточная и вредная

Авторы фильма «Мумия» совершенно верно сконцентрировали внимание на религиозных, мистических и оккультных аспектах Мавзолея Ленина и его мумии. Действительно, хоть сколько-нибудь серьезное обсуждение этого архитектурного сооружения и этого биохимического артефакта невозможно без ясного понимания того, что это не просто памятник и не просто труп – это феномены религиозного, мистического и оккультного сознания. Религиозного, потому что здесь речь идет о поклонении божеству, в данном случае идолу. Мистического, потому что это поклонение предполагает сверхъестественное существование Ленина в вечности и потенциальную связь с ним через это поклонение. Оккультное, потому что осуществление этой мистической связи возможно только благодаря определенным операциям по поддержанию этого трупа, вполне научным, но имеющим мистический и религиозный смысл – поклонения Ленину и взаимосвязи с его бессмертной сущностью. Если же Мавзолей Ленина и его мумия не имеют никаких сверхъестественных смыслов, то тогда какой в них смысл вообще? С сугубо секулярной точки зрения, как позитивистской, так и марксистской, для достойного почитания Ленина достаточно было бы сжечь его труп и похоронить пепел в общем ряду с другими большевиками, хоть в земле, хоть в стене.

В поисках исторических корней и аналогий ленинского Мавзолея авторы фильма «Мумия» указывают на три источника – Египет, Вавилон и Персию. Как говорит главный режиссер и ведущий фильма Андрей Афанасьев, «в Мавзолее Ленина соединены черты персидских усыпальниц, египетских пирамид с обожествленными мумиями внутри, и месопотамских зиккуратов, которые служили входной дверью в наш мир для демонических сил». И это действительно так: у ленинского Мавзолея нет какого-то одного исторического предшественника, его проект нельзя вывести из какой-то одной традиции. В первую очередь, конечно, вспоминается египетская практика мумификации человеческих трупов, в особенности фараонов, некоторые из которых даже обожествлялись, причем при жизни. Во вторую очередь вспоминаются формы месопотамских пирамид – многоступенчатые зиккураты, одним из которых, по всей видимости, была печально известная Вавилонская башня, а также шестиступенчатая пирамида гробницы персидского царя Кира II в Пасаргадах. Впрочем, как верно заметили в этом фильме, ступенчатую форму также имела египетская пирамида фараона Джосера, кстати, древнейшая из всех пирамид (2650 г. до Р.Х.). И в третью очередь вспоминается роскошная гробница персидского сатрапа-сепаратиста и малоазийского царька Мавзола в Галикарнасе, от имени которого возник термин «мавзолей».

Все эти три источника лежат на поверхности: и корни мумификации, и форма гробницы, и ее  название. Но возникает самый интригующий вопрос – почему именно наследникам Ленина пришла в голову идея религиозного увековечивания их вождя именно таким образом? В конце концов, можно же было объявить само место погребения Ленина священным центром всего СССР и расположить над ним исполинский памятник со светящимися глазами, «вечный огонь», круглосуточный караул, и заставить всех регулярно совершать там идолопоклонные церемонии. Зачем нужно было именно мумифицировать труп вождя и выставлять на всеобщее обозрение? В фильме «Мумия» этот вопрос раскрывается с конспирологической точки зрения – якобы за этим проектом стояли некие западные масонские силы, которые тайным образом инспирировали через некоторых большевиков идею строительства красного зиккурата и, по всей видимости, самого культа мумии Ленина на главной площади России. Идея масонского происхождения Мавзолея, на первый взгляд, выглядит настолько соблазнительно, что почти убедительно, ведь именно т.н. франкмасоны (т.е. «вольные каменщики») в эпоху Нового времени объявили себя наследниками всех великих сакральных построек древности, включая Храм Соломона, а одним из ведущих направлений масонства с XVIII века является т.н. Устав Мемфис-Мицраим, чьи египетские мотивы стали неотъемлемой составляющей масонского антуража. Поэтому любое пирамидообразное сооружение и любое мумифицирование, да вообще, любые оккультные мотивы в науке или искусстве (особенно архитектуре) последних трех столетий легко приписать масонскому влиянию. Но если в нашей попытке доказать масонский след в каком-либо деструктивном явлении, от масштабных исторических событий до деятельности отдельно взятого человека, мы будем опираться хотя бы на один ложный факт, то из этого следует, что мы не столько хотим доказать истину, сколько лишний раз обличить само масонство и то явление, которое мы подозреваем в связи с масонством.     На месте масонства здесь может быть что угодно, но просто нужно определиться, какую цель мы преследуем – либо мы устанавливаем истину, либо мы выстраиваем удобный для нас мифологический конструкт?

В обосновании масонского следа проекта Мавзолея авторы фильма опираются на гипотезу, выдвинутую патриотическим публицистом Андреем Разумовским, с более подробным изложением которой я смог ознакомиться только в его блоге в ЖЖ. Во всяком случае иных источников этой гипотезы я не нашел. В свою очередь, гипотеза Разумовского основана на одной маленькой заметке из газеты «Вечерняя Москва» от 06.06.1929, где среди создателей Мавзолея вместе с академиком Щусевым и инженером Чайко упоминается некий «французский архитектор Бал». С точки зрения Разумовского под этим загадочным именем скрывается знаменитый бельгийский архитектор, работавший в стиле ар-нуво, Виктор Орта (1861-1947), который был активным членом масонской ложи «Великий Восток Бельгии» и в данном случае скрывался под именем своего учителя, придворного архитектора Бала – на самом деле Альфонса Балата (1818-1995). Связи Виктора Орты с русскими коммунистами должен был осуществлять другой бельгийский масон, Камиль Гюисманс (1871-1968), который в 1905-22 гг. был секретарем Международного социалистического бюро Второго Интернационала (Социнтерна) и дружески переписывался с Лениным. Здесь можно было бы заметить, что Ленин еще в 1919 году основал коммунистический Третий Интернационал (Коминтерн), как раз отмежевавшись от Социнтерна, в частности, за поддержку социалистами своих стран в Первой мировой войне, и поэтому вряд ли бы поддерживал дружеские отношения с одним из активистов Социнтерна, но именно Гюисманс занимал центристские позиции и в отношении к войне разделял взгляды Ленина. Но чтобы все сомнения в масонском следе окончательно развеялись, авторы фильма «Мумия» ссылаются на мнение известного конспиролога Юрия Бегунова, автора книги «Тайная история масонства», о том, что сам Ленин якобы был членом масонской ложи. Единственным первоначальным источником этого мнения была брошюра русского белого эмигранта Н.Ф.Степанова под псевдонимом Н.Свитков «Масонство в русской эмиграции» (1932), где автор относит к масонам почти всех лидеров большевистской партии и при этом не приводит никаких доказательств. В закруглении этой темы авторы фильма также ссылаются на возможное масонство одного из главных инициаторов мумификации Ленина – наркома внешней торговли СССР Л.Б.Красина, а в качестве единственного обоснования этого предположения упоминают, что Красин был одно время послом в Великобритании, как будто любой посол в эту страну автоматически становится масоном.  

Предвидя возможные недоумения, специально уточняю, что масонство в целом это синкретическое религиозно-политическое движение, чье мировоззрение явно противоречит христианскому вероучению и чьи представители активно участвовали в уничтожении традиционной христианской культуры, и поэтому у меня нет никаких резонов как-либо оправдывать или выгораживать масонов. Но если уж мы уверены в том, что в каких-либо негативных событиях виноваты масоны и кто угодно еще, то мы должны убедительно обосновывать это обвинение научно установленными фактами, а не нашими домыслами, иначе это уже обвинение ради обвинения, а не ради истины. Во-первых, если масонство действительно является столь могущественной исторической силой, что по его инициативе происходят масштабные войны и революции, и если ведущие лидеры русских большевиков были масонами или подчинялись каким-то масонам, то инсинуировать идею постройки красного зиккурата на главной площади России масоны могли бы миллионами иных способов, чем через какого-то бельгийского архитектора, вынужденного скрываться под чужим именем и упоминаемым только в 1929 году в какой-то проходной заметке. Просто бы сам Ленин или сам Троцкий бы приказали построить этот зиккурат, и никто бы им не воспротивился. Авторы конспирологических теорий про масонов не понимают, что такие мелкие надуманные истории, если что-то и доказывают, то исключительную маргинальность масонства, не способного действовать прямо и масштабно, хотя чуть ли не большинство всех сильных мира сего такими конспирологами записываются в масоны. Во-вторых, историческое масонство это уже очень давно очень хорошо изученное движение просто потому, что оно стало заметной частью европейской культуры последних трехсот лет и все списки ведущих масонов-политиков прошлого давно известны, и ничего удивительного из себя не представляют. Поэтому никакого смысла скрывать какие-либо масонские связи русских большевиков у самих масонов нет.

Коммунистическая утопия действительно имеет много общего с масонскими утопиями, множество леворадикальных политиков действительно было масонами, так что никакой особой сенсации от того, что вскроется членство в масонской ложе Ленина и любого другого большевика не будет. Просто это членство либо есть, и его можно доказать, либо нет, и тогда нет никакого смысла его придумывать. В-третьих, в чем заключается конечный смысл всевозможных обвинений русских революционеров в целом и создателей Мавзолея в частности, в том, что они действовали по воле каких-либо враждебных для России сил? Что за ними непременно стояли какие-то внешние враги России, будь то масоны или спецслужбы какие-то иных государств – Великобритании, Германии, США и т.д.? Если это чисто научный поиск причинно-следственных связей, то это очень достойное дело в любом случае, ибо это приращение научного исторического знания и прояснение многих важных вопросов. Но если это просто попытка любой ценой доказать, что в наших собственных исторических бедах виноваты именно внешние силы, то это сразу и антинаучно, и несовместимо с христианством. Антинаучно, потому что столь масштабные события, как обе революции 1917 года и создание нового гигантского государства на месте бывшей империи с новой экспансионистской идеологией и новой политической мифологией (а Мавзолей – это часть такой мифологии), не может быть следствием исключительно внешнего влияния. Не говоря уже о том, что такой подход к истории просто унижает Россию и русский народ, как априори безвольную жертву внешних сил. И что самое главное – такой подход несовместим с христианством, поскольку заведомо оправдывает преступления самих русских людей по отношению к своей стране, блокирует любые пути к трезвомысленной саморефлексии и покаянию, и уж точно лишает нравственных оснований претендовать на идею главного оплота православной веры, Катехона и Третьего Рима, не говоря уже об идеале Святой Руси. Если мы сами никогда ни в чем не виноваты, а виноваты во всем только какие-то внешние силы, то на какую историческую субъектность и суверенность мы вообще можем претендовать? И зачем называем себя христианами?

Поэтому, с моей точки зрения, именно конспирологическая составляющая фильма «Мумия» очень неудачна по своей фактологии и контрпродуктивна по своему моральному эффекту. Позволю также себе заметить, что участие в этом фильме в качестве авторитетных экспертов деятелей типа схиигумена Гавриила (Виноградова-Лакербая), известного целым рядом совершенно произвольных конспирологических домыслов, которые он на полном серьезе проповедовал с амвона, только усиливают этот негативный эффект. Обличение антихристианской сущности деятельности Ленина и вынос его мумии с Красной площади – важнейшие и неизменные задачи Православной России, но в достижении этих целей совсем не все методы оправданы и совсем не все союзники и попутчики полезны.  

Фактор русского космизма и линия Сталина

Итак, конспирологическое объяснение проекта Мавзолея ничего нам не дает, оно только избыточно и вредно, но вопрос остается прежним: почему наследникам Ленина пришла в голову идея религиозного увековечивания их вождя именно таким образом? И неужели само это странное капище на Красной площади и возлежащая в нем мумия не вызывали шок у большинства русских людей того времени? В том-то и дело, что никакого шока большинство людей от этого, казалось бы, очевидного богомерзкого извращения не испытывало. Очевидного для кого? – только для сознательных православных христиан. Но сколько их тогда было от общего числа населения новообразованного советского государства? С одной стороны, мы знаем, что основная часть простого народа, преимущественно жившая в провинциях и селах, вроде бы оставалась религиозной, и за первые семь лет советской власти заставить всех и каждого перестать верить в Бога было совершенно невозможно.  И даже по прошествии многих лет, по пресловутой переписи 1937 года, года апофеоза антицерковных и любых других репрессий, из 98 млн. жителей СССР 55 млн. признали себя верующими, причем 41 млн. именно православными верующими, что было фактическим фиаско всей антирелигиозной пропаганды. Но не стоит совершать одну очень распространенную ошибку и путать религиозность вообще с осознанной приверженностью конкретной религии. Если человек религиозный, то из этого еще не следует, что он православный, даже если он все необходимые ритуалы в освидетельствование своей православности регулярно совершает. Нет, я сейчас не имею в виду глубину личной духовной жизни, я говорю только о минимальном понимании догматических основ собственной религии. Большинство «простого народа» почти во все времена придерживалось той религиозной традиции, которая утверждалась сверху, но в повседневном быту совмещала эту традицию с самым примитивным языческим суеверием, несравнимо более понятным и удобным, чем трансцендентные ориентиры авраамической теологии. И большевистские лидеры, более-менее знакомые с религиоведческими теориями своего времени, все это прекрасно понимали, и поэтому у них не было задачи подстроить свое учение именно под православное христианство, задача была подстроить его именно под самую архаичную, в худшем смысле этого слова, самую приземленную и инфантильную религиозность. То есть не под веру в настоящую, предвечную Божественную Троицу, а под самое банальное идолопоклонство. С другой стороны, среди самых высоких, гуманитарно образованных социальных страт, частью которых были многие большевики, начиная с Ленина, в начале ХХ века были очень распространены идеи революционного преобразования мира, понимаемого как одновременно и духовного, и научно-технического преображения. Совокупность таких представлений получила название космизма, который в России обрел особо бурное цветение – русский космизм.  В общих чертах речь идет об очень широком, синкретическом мировоззрении, утверждающем, что мироздание находится в состоянии постоянной восходящей эволюции, а человек это то уникальное существо, которое может эту эволюцию возглавить и направить по собственному усмотрению. Особым эксцессом русского космизма было учение философа Николая Федоровича Федорова (1829-1903), который в своем учении об «Общем деле» проповедовал необходимость воскрешения всех умерших людей в лабораторных условиях, а поскольку на Земле места всем не хватит, то заселения далеких планет и галактик воскресшими людьми. Русский космизм очень существенно повлиял на русскую интеллектуальную культуру ХХ столетия, это было одно из ведущих течений Серебряного века и одна из немногих платформ, где мистики и оккультисты той эпохи находили общий язык и общие мечты с самыми радикальными левыми утопистами. Именно из космитских теорий изначально выросла идея полета в космос и развития космической техники, а также бесконечного продления человеческой жизни (иммортализма) за счет замораживания или обновления тела какими-то «животворящими» веществами. Очень странно, что создатели фильма «Мумия», ищущие ответы на свои вопросы и в далеком прошлом Египта и Месопотамии, и узревшие настоящих виновников в далекой Бельгии или Англии, не заметили столь близкородственное русскому коммунизму явление, как русский космизм, хотя сегодня эта тема уже совсем не новая, а среди современных апологетов «красного проекта»  космисты встречаются не реже, чем ортодоксальные марксисты. Достаточно вспомнить главного рупора мистического национал-большевизма и «православного сталинизма», редактора газеты «Завтра» Александра Андреевича Проханова, который прямо проповедует идеи Федорова и обосновывает свои коммунистические пристрастия именно через космизм, а не через Маркса и Энгельса.

Конечно, далеко не каждый русский большевик 1920-х годов был космистом, но идеи космизма, биокосмизма, антропокосмизма в те времена «витали в воздухе», а проект бесконечного сохранения умершего тела был чем-то само собой разумеющимся. Во-первых, это сам по себе очень интересный и важный для науки эксперимент: как долго можно продолжать такое мумифицирование? Во-вторых, вдруг в неопределенно далеком будущем такую мумию можно будет оживить, то есть технически воскресить умершего человека? В-третьих, независимо от ее дальнейшей судьбы мумия вождя революции здесь и сейчас уже воспринимается многими как идол для поклонения, что вполне достаточно для насаждения коммунизма под видом самой примитивной религии. Именно это среди всех большевиков первым понял  Иосиф Виссарионович Джугашвили по кличке Сталин, и поэтому именно он первым выдвинул идею мумификации Ленина, а не какие-то потусторонние «масоны» или «англичане». Именно Сталин был главным инициатором и практиком адаптации марксизма-ленинизма для «широких народных масс» в качестве примитивной гражданской религии, и поэтому вполне естественно, что именно он первым выступил за идею Мавзолея. В фильме «Мумия»  позиция Сталина упомянута, но мимоходом, а это очень важный факт, факт очень логичный и очень многое объясняющий. Среди первых партийных лиц Сталина в этом вопросе поддержали Феликс Дзержинский, Вячеслав Молотов и Леонид Красин, но все-таки большинство большевиков было против – это и все родственники Ленина во главе с Надеждой Крупской, и Лев Троцкий, и Николай Бухарин, и Лев Каменев, и Клим Ворошилов (впоследствии изменивший свое мнение), и главный большевистский специалист по вопросам религии, фактический секретарь Ленина, Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич, который потом писал: «Я подумал, как бы сам Владимир Ильич отнесся к этому, и высказался отрицательно, будучи совершенно убежден, что он был бы против такого обращения с собой и с кем бы то ни было: он всегда высказывался за обыкновенное захоронение или за сожжение, нередко говоря, что необходимо и у нас построить крематорий». Очень характерно, что в процессе изначального спора о том, как хоронить Ленина, Сталин ссылался на мнение неких мифических «товарищей в провинции»: «Этот вопрос, как мне стало известно, очень волнует и некоторых наших товарищей в провинции… Нужно забальзамировать тело Ленина. Существуют на сей счет новейшие методы, таким образом, сохранить Ленина на многие годы. Это не противоречит и старым русским обычаям. Поместить его в специально оборудованный склеп». И очень характерно, как впоследствии Троцкий вспоминал эту речь Сталина: «Когда товарищ Сталин договорил до конца свою речь, тогда только мне стало понятным, куда клонят эти сначала непонятные рассуждения и указания, что Ленин – русский человек и его надо хоронить по-русски. По-русски, по канонам Русской Православной Церкви, угодники делались мощами. По-видимому, нам, партии революционного марксизма, советуют идти в ту же сторону – сохранить тело Ленина. Прежде были мощи Сергия Радонежского и Серафима Саровского, теперь хотят их заменить мощами Владимира Ильича. Я очень хотел бы знать, кто эти товарищи в провинции, которые, по словам Сталина, предлагают с помощью современной науки бальзамировать останки Ленина и создать из них мощи. Я бы им сказал, что с наукой марксизма они не имеют ничего общего». «Отношение к Ленину, как к революционному вождю, было подменено отношением к нему, как к главе церковной иерархии. На Красной площади воздвигнут был, при моих протестах, недостойный и оскорбительный для революционного сознания мавзолей. В такие же мавзолеи превращались официальные книги о Ленине. Его мысль разрезали на цитаты для фальшивых проповедей. Набальзамированным трупом сражались против живого Ленина».

На самом деле Комиссия по похоронам во главе с Дзержинским действительно получала тысячи телеграмм и писем из провинции, но ни в одном из них не было просьбы навечно сохранить тело Ленина. И только тогда, когда сверху, то есть от Сталина и его сторонников, была инициирована идея увековечить труп «вождя мировой революции» на Красной площади, вдруг как будто бы сами по себе начали приходить письма с соответствующей просьбой. Одно из таких писем приводит коммунистический историк Алексей Абрамов в своей книге «Правда и вымыслы о Кремлевском некрополе и Мавзолее»: «Предавать земле тело столь великого и горячо любимого вождя, каким являлся для нас Ильич, ни в коем случае нельзя. Мы предлагаем забальзамированный прах поместить в стеклянный, герметически запаянный ящик, в котором прах вождя можно будет сохранять в течение сотен лет... Пусть он всегда будет с нами» (Издание 2020 г., с.45).

Вспомним, что Ленин был совсем не первый смертный из ведущих лиц большевистской партии, еще 16 марта 1919 года умер председатель Всероссийского центрального исполнительного комитета РСФСР, 33-летний Яков Михайлович Свердлов, официально от испанского гриппа. И уже 18 марта он был похоронен, «как обычный человек», у Кремлевской стены, положив начало аллее главных большевистских могил. Следующим на этой аллее вполне мог бы оказаться сам Ленин, но Сталин решил, что «он должен всегда быть с нами» и положил начало той самой советской гражданской религии, которая пережила само советское государство и его официальную идеологию.

Что значит «пусть он всегда будет с нами»? С материалистической точки зрения, его, то есть Ленина, уже нет, нет в самом прямом смысле слова, его просто не существует, его личность исчезла, причем, еще при жизни его тела, если иметь в виду его предсмертную болезнь. Поэтому «с нами» можно оставить только его тело, но тогда зачем писать – пусть «он» будет с нами? Такая просьба может поступить только из глубины очень темного, хаотичного, типично языческого религиозного бессознательного. И именно с этим бессознательным, именно с такими «архетипами коллективного бессознательного», как сказал бы Карл-Густав Юнг, работал Сталин. Заметим, что именно на такое темное бессознательное во все времена и во всех странах опираются любые тираны и узурпаторы власти, которые очень нуждаются в превращении своей власти в религиозный   культ. Именно поэтому тираническая власть всегда будет глуха к любым теологическим различениям догмата и ереси, ортодоксии и гетеродоксии, христианства и язычества, а если не глуха, то прямо враждебна, потому что такое различение – это начало рефлексии, начало анализа, начало сознания, а тирану принципиально важно, чтобы люди воспринимали его и его власть бессознательно, как некую самоценность саму по себе, не нуждающуюся ни в каких обоснованиях. Говоря о религиозной идее Мавзолея, часто забывают, что он должен был быть не только «усыпальницей» отца-основателя советской власти, но и трибуной для действующей власти, то есть после Ленина – власти Сталина. И это дважды объясняет, почему Сталин так ратовал за этот проект. Вопреки популярному представлению о том, что Сталин якобы пытался вытеснить Ленина из народного сознания, на самом деле Иосиф Виссарионович понимал, что если он будет просто очередной выборной или назначенной фигурой, то к его власти будут относиться чисто функционально, как к власти очередного чиновника – как впоследствии относились ко всем советским генсекам. Поэтому Сталин нуждался в бессознательной сакрализации своей власти и самого советского государства, а для этого нужно было начать с сакрализации отца-основателя этого государства, как источника собственной легитимности. Сталин правил, как наследник Ленина, именем Ленина, как его мистический «сын», и в самые значимые праздники он должен был предстоять перед народом на гробнице своего «отца», как на главном «месте власти», в «центре бытия». И основав Мавзолей, он добился этого эффекта: советская власть обрела собственную сакральность и источником этой сакральности была «бессмертная» мумия ее «отца-основателя», который одновременно и есть, и нет, и пребывает в «вечно живом теле», и наблюдает за миром из потустороннего измерения. Здесь большой простор для теологических фантазий и аналогий.

Очень хочется в физических создателях Мавзолея и его мумии увидеть каких-то очень злостных и враждебных для России людей, «масонов» и «сатанистов», но поучительная реальность состоит в том, что это были вполне благонамеренные, «добрые русские люди», нанятые советской властью как исключительные профессионалы своего дела. Это биохимик Борис Збарский и патологоанатом Владимир Воробьев, действительно совершившие с телом Ленина своеобразное космистское «чудо». Это выдающийся архитектор Алексей Щусев, построивший множество замечательных храмов в стиле русского модерна (например, Марфо-Мариинскую обитель), а потом переключившийся на тяжеловесный конструктивизм. Щусев с большим воодушевлением взялся за постройку гробницы Ленина, именно создал сначала два деревянных Мавзолея, а потом третий, гранитный, ставший «памятником архитектуры». Это великий авангардный архитектор Константин Мельников, сконструировавший первый хрустальный саркофаг для ленинской мумии. Наконец, это художник-мозаичист Владимир Фролов, прежде создавший потрясающие мозаики в том же стиле русского модерна для многих православных храмов (включая ту же Марфо-Мариинскую обитель), но также украсивший своим умением интерьер Мавзолея. Никто из этих людей не был замечен в связях с масонством или с какой-либо разведкой, никто из них не был русофобом или сознательным врагом Православия. Но каждый из них старательно, ответственно, профессионально вложился в создание главного капища главного богоборца в истории человечества на главной площади некогда главной православной страны. Следовательно, никакой русский патриотизм сам по себе, в отрыве от осознанной приверженности православному христианству, не спасает нас от того, что однажды мы можем оказаться среди совершенно самоотверженных, старательных, ответственных, высокопрофессиональных созидателей какого-нибудь мавзолея очередного антихриста или храма сатаны, который будет признан «уникальным архитектурным шедевром» и «национальной святыней», вызывающей у нескольких поколений честных  русских людей «самые приятные воспоминания». Только все эти свойства никак не отменят того факта, что это именно – мавзолей антихриста и храм сатаны.

В заключение обратим внимание, что в современном мире мумии тоталитарных вождей в качестве предмета обязательного поклонения сохранились только в тех странах, культура которых никогда не была христианской и даже авраамической, это наиболее далекие от европейского мира страны Восточной Азии: Китай (мавзолей Мао Цзэдуна), Северная Корея (мавзолей Ким Ир Сена и Ким Чен Ира) и Вьетнам (мавзолей Хо Ши Мина). Это совпадение не случайно: в традиционных культурах этих стран совсем иное отношение к Богу и к человеку, к человеческому духу и телу. Поэтому для них такое искусственное культивирование умершего тела более понятно и органично, но почему Россия тоже оказывается в этом ряду? Что в нашей культуре способствует тому, чтобы упорно сохранять эту «инсталляцию» в сердце страны? Ведь все интересующиеся этой темой прекрасно понимают, что теперь это уже совсем не тело Ленина, а его исчезающие остатки, закрытые одеждой и смешанные с другими материалами, то есть это уже не столько мумия, сколько чучело, чучело разрушающееся и искусственно поддерживаемое целым институтом за государственный счет. И если это чучело исчезнет, а еще лучше – если это капище снесут или перенесут на другое место, то никаких потрясений не будет, как их не было после выноса тела самого Сталина из этого же Мавзолея в 1961 году. При том, что отношение к «советской религии» в те времена было несравнимо более серьезным, чем в наше постмодернистское время.

Самое ошибочное высказывание в фильме «Мумия» звучит не в конспирологических рассуждениях, а в одном из ответов на вопрос, поставленных его авторами:  «Что нам с этим делать в наши дни?» К сожалению, это высказывание принадлежит глубоко уважаемой Наталии Алексеевне Нарочницкой, которая прямо утверждает: «Мне кажется, Господь управит…»  Что означают слова «Господь управит» в данном случае? То есть случится что-то не зависящее от человеческой воли, после чего дальнейшее существование этого чучела в этом месте будет невозможно. Обрушится потолок Мавзолея? Провалится земля под Мавзолеем? Мавзолей снесет ураганом? Само чучело настолько обветшает, что реставрировать его будет бессмысленно? Конечно, от Господа зависит абсолютно все и если Господь пожелает, то случиться может абсолютно всё. Но именно люди создали Мавзолей и поддерживают внешний вид этого чучела, следовательно, Господь именно от людей ждет, что они дальше со всем этим будут делать. Поэтому остается еще раз поблагодарить авторов и благодетелей фильма «Мумия» за то, что они своим фильмом приблизили конец этой затянувшейся трагикомедии. Такие фильмы должны выходить как можно чаще, и их должны смотреть как можно больше наших граждан, многие из которых впервые задумываются на эту тему и впервые узнают о том, что христианская вера и коммунистическая идеология сущностно несовместимы, и что на одной площади не должны быть совместимы храм Христа и храм антихриста.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!