Общинная жизнь способствует сбережению народа, его территорий и его суверенитета

Игорь Константинович Лизунов, руководитель Обнинской городской казачьей общины «Спас» занимается проблематикой традиционной русской общины более 25 лет. Автор целого ряда книг об общинной жизни, изданных при поддержке Всемирного Русского Народного Собора, педагог, общественный деятель. На примере «Спаса» показал, как посредством создания здоровой среды можно помогать человеку преодолевать трудности как духовного, так и физического плана, заниматься воспитанием подрастающего поколения, а также решать социально значимые задачи. Мы уже беседовали с Игорем Константиновичем о том, как община «Спас» помогает в реабилитации алко- и наркозависимых. На этот раз предметом нашей беседы стала организация общинной жизни как таковой. Ведь именно успешную модель могли бы взять на вооружение все те, кто имеет намерение создавать центры помощи для ветеранов СВО и пострадавших в зоне конфликта людей.

Игорь Константинович, расскажите, почему именно община? С чего начинался «Спас», и почему Вы выбрали общинную форму жизни?

Ну, во-первых, действительно мы начинали свою деятельность как казачья община. Казаки жили общинами, и традиция общинной жизни, братства, сохранилась. Поэтому для нас это было естественно. Сформировавшись в казачьей среде, мы хотели приносить пользу, для этой цели и был создан «Спас». Община – традиционная для русского народа форма жизни. В одной из своих книг я писал, что это своего рода наша корневая система. Чем бы ни занимался русский человек, он все равно приходит к необходимости жить и трудиться в общине. Так у чеченцев, что бы они ни делали, образуется тейп, у японцев – клан, я имею в виду общественные отношения и выстраивание иерархических связей. У каждого народа есть своя традиционная форма жизни, которая свойственна его культуре. У русского народа – это община. Корни дают традицию, а традиция консервирует всё лучшее и жизнеспособное. Это проверено опытом. К сожалению, в современном светском обществе искажено значение слова община. Поэтому и к нашей общине отношение подчас бывает настороженным.

Если говорить о духовной составляющей, то году в 1999, кажется, не помню точно, я ездил к схиархимандриту Серафиму.  Под Курском жил такой старец.  Сначала он был архимандритом Михаилом, потом его постригли в схиму с именем Серафим. К нему тогда весь Курск и вся Украина ездили. Так он еще в те времена говорил мне, насколько важным для России является общинное служение.  Батюшка даже сравнивал его со служением апостольским. Говорил, что те, кто этим занимаются, обязаны свидетельствовать. Я тогда очень хорошо запомнил его слова об апостольском служении и необходимости свидетельствовать. А еще он очень переживал, что людей, которые готовы заниматься подобным деланием, мало. «Это можно сравнить с тем, как приходит купец на рынок за товаром, а товар весь гнилой». Так прямо и сказал: «товар весь гнилой». «Но ты, – наставлял отец Серафим, – не должен отчаиваться. Ты должен искать и пробовать. Тогда, Бог даст, и подберешь что-нибудь стоящее». Говорил батюшка и о том, что в общину будут приходить люди совершенно неверующие. «Ты не отвергай их, не надо. Пусть они наблюдают за вами, а вы будете показывать им, какой должна быть жизнь. И если они ее увидят, то смогут приобщиться к ней, и станут верующими, – сказал. –  Это и есть свидетельство».

Господь дал и самому мне приобщиться к этой истине, она словно озарила меня тогда. Так, наверное, бывает со всеми, кому открывается правда Божия.

До недавнего времени в информационном пространстве слово община применительно к русскому народу практически не звучало. Кажется, мы слышали о каких угодно общинах – об общинах народов стран СНГ, проживающих на нашей территории, о сектантских общинах, – но только не о русских. С чем это было связано, как Вы думаете, и что изменилось сейчас? В чем особенность русской общины?

Знаете, это очень непростой вопрос. В советский период на протяжении 70 лет в России запрещена была организация общин. Традиционная для нас форма, которая в те годы считалась неприемлемой, была подменена коллективизмом.  Общинный образ жизни сохранялся на Кавказе, в Средней Азии, их почему-то не тронули. Но если бы я попробовал создать общину в советское время в России, меня бы посадили в тюрьму.

Когда началась перестройка, прочие национальные общины оказались по сравнению с нами в очень выгодном положении. Традиция совместной жизни у них была сформирована. Я внимательно исследовал все виды национальных и не только национальных общин.  Как правило, они живут за счет финансового самообеспечения. По этой ли причине или по какой-то иной, но члены таких коллективов четко разделяют людей на своих и чужих. Особенностью национальных общин можно назвать и тот факт, что зачастую в них установлены очень жесткие правила. Если ты получаешь определенную плату за свой труд, то непременно должен отдать часть руководителям общины, в противном случае тебя исключают. Мы так не поступаем. В настоящий момент мы понимаем под общиной братство. Нашу общину объединяют дружеские связи, взаимовыручка, общность взглядов. Русский человек обычно не разделяет людей на своих и чужих. На реабилитацию в «Спас» приходили в свое время и армяне, и молдаване, и узбеки…

Помню, к нам привезли одного мусульманина, у которого была прободная язва. В больнице ему сделали операцию и на третий день его выписали, потому что у этого человека не было соответствующих документов. Тогда он пришел в полицию и объяснил там, что умрет, если ему не будет оказана послеоперационная помощь. Полицейские посадили его в «воронок», привезли к нашим воротам и сказали: «Иди туда, если там тебе не помогут, мы не знаем, что с тобой делать».  И уехали.  В «Спас» этот человек (кажется, он был с Северного Кавказа) попал с кровоточащей раной и гноящимися швами. Мы его не выгнали, конечно. Перевязки ему делали, лечили его, и он выздоровел. Даже в храме нашем бывал на службах. Сам попросил: «Можно я просто буду сидеть?» И сидел. Потом благодарил нас, говорил, что никогда не забудет нашу помощь. В этом и состоит особенность русской общины. Казак ты или не казак, но, если чувствуешь себя «спасовцем», оставайся им, где бы ты ни находился. Членских взносов мы не платим. Удостоверений не выдаем.

И все же, что можно сказать о членах вашей общины? Кто эти люди?

Ядром в свое время стала казачья община «Спас», а потом на протяжении тридцати лет к нам подтягивался разный служивый народ. Членами общины мы также считаем реабилитантов, которые остаются здесь. С ними мы поддерживаем братские отношения, но за службу в «Спасе» ребята получают жалование, ведь они несут и административную нагрузку. И плюс большой круг тех, чьи дети занимаются в «Спасе». Или сами эти люди чем-то заняты в рамках деятельности общины. Таких довольно много. 

В Вашей книге об общинном служении «Ратоборцы. Опыт общинной организации» Вы пишете, что «община – это новый тип безопасной жизнедеятельности людей в окружении новых вызовов и угроз». Новый тип безопасной жизнедеятельности – что это означает?   Безопасный для кого?

Да. Именно так, новый тип. Безопасный, во-первых, для тех, кто живет в общине, во-вторых, для общества в целом. Для государственной власти. Ведь любая община несет служивую функцию. Если взять общину «Спас», то можно заметить, что у наших детей, например, нет приводов в полицию, в детской среде нет воровства. Двадцать шесть человек из нашей среды ушли на фронт и защищают Родину с оружием в руках. Три человека погибли.

Находясь в общине, вольно или невольно человек пребывает в пространстве некоей охранительной среды. После образования института НКО организации стали подменять собой все прочие формы коллективной жизни, и это очень сильно чувствуется в отношениях между людьми. Мне лично стоило больших усилий, чтобы сохранить братский дух в общине, а не быть просто начальником. Хотя, конечно, начальника иногда приходится «включать» ради дисциплины. Главное, чтобы необходимость дисциплины, отчетности и прочего формализма не превращала живой организм в организацию, потому что для соборного духа – это смерти подобно. К сожалению, эта проблема есть и в церковной среде, и, если ее не решать, не сопротивляться формализму, то соборности нашей придет конец. В организации люди не чувствуют себя защищенными, они лишены взаимовыручки, соответственно и охранительства, о котором мы говорим.

Нашу общину люди постоянно благодарят. Если ты один раз помог человеку, он всю оставшуюся жизнь бывает тебе за это благодарен. Но ведь если благодарят, значит, и молятся, а если о нас молятся, значит и помощь бывает нам от Бога.

Служивая функция русской общины подразумевает и воспитательную военно-патриотическую работу, верно? Так Вы пишете в своей книге.

Военно-патриотическая работа – это неотъемлемая часть нашей жизни. Община, как я уже говорил, обязательно должна быть служивой. Кроме духовной, хозяйственной, бытовой нагрузки общинники традиционно несут какое-то тягло. Сейчас – это социальная, военно-патриотическая работа, воспитание подрастающего поколения. Политикой мы не занимаемся, экономикой в широком смысле – тоже, значит, наше тягло – это помощь ближнему. И так было всегда. Воинские союзы обычно заключались для того, чтобы выполнять две функции: помощь ближнему, потому что люди возвращались с войн искалеченными и о них кто-то должен был позаботиться, и воспитание подрастающего поколения – для обеспечения преемственности.

С грустью приходится признать, что семья в наше время перестала быть социальной ячейкой. Мнение родителей и людей старшего поколения в большинстве случаев не является авторитетным для подростков и молодежи. Было сделано слишком много, чтобы эту общность разрушить. Не последнюю роль в этом процессе сыграли социальные сети. Однако у всех нас, как раньше, так и теперь, есть потребность пребывать в социальной среде, проявлять себя посредством коллектива. В человеке заложена потребность быть частью целого. Поэтому вопрос «что я буду делать в обществе и с кем» стоит по-прежнему остро. В советское время он решался через организации – комсомол и подобные ей.  Сейчас самоорганизация принимает различные формы, и проблема заключается в том, что она может быть как положительной и эффективной, так и отрицательной, и даже опасной.

Когда в 2014 году я издавал свою первую книгу, я хотел назвать ее «Опыт самоорганизации». Это не новая тема, конечно. Вопрос самоорганизации периодически встает перед государством и требует своего решения. Именно государство может и должно создать условия для позитивной самоорганизации и направить ее в нужное русло.

Смысл существования русской общины в служении. Это и религиозное служение, в первую очередь. Все вместе мы делаем общее дело, в котором каждый человек может найти свое место. Я бы даже сказал, что здесь ему предоставляется уникальная возможность обрести себя. Живя в общине и имея правильное устроение души, человек может многое понять о себе. И община помогает ему в этом.

Что такое правильное устроение души в Вашем понимании?

Иногда люди приходят к нам лишь для того, чтобы использовать в своих интересах наш ресурс. Получили что-то для себя полезное, и «не лезьте к нам больше». Эгоизм – очень распространенная сегодня болезнь. Современный человек поврежден. Он не готов жертвовать собой, хотя в экстремальных условиях, порой оказывается, что это не так. Помню, когда я служил в армии, самые сложные и ответственные задания в основном давали русским. Готовность жертвовать собой есть в русском человеке. Но если в 2000 году, как говорил схиархимандрит Серафим, «товар был гнилой», то что сказать о человеке сегодняшнем, воспитанном в пространстве социальных сетей? И все же я надеюсь на обновление. Война способна обновить человека. Она дает духовное зрение.   При всем моем скепсисе я вижу, что Россия меняется и меняется в лучшую сторону. Лишь бы жизни хватило посмотреть на результаты.  А там как Бог даст.

То, что война меняет людей, кажется, уже ни у кого не вызывает сомнений. Те самые воспитанные, казалось бы, Тик-Током эгоисты, сегодня проявляют себя на фронте как герои. Ребята понимают, что они защищают свою страну, свою территорию, традиционные ценности...

Ради чего воюем, вроде бы, действительно всем понятно.  Люди очень сильно мотивированы. Даже из того, что мы видим и слышим в новостях, можно сделать вывод, что наши бойцы, обычные простые ребята, понимают смысл происходящих событий, грамотно выражают свои мысли, говоря о необходимости победы над врагом. Говорят, что когда сидишь в окопе, ты воюешь не за высокий смысл, а за того, кто находится рядом с тобой. Там жизнь такая – за себя и за того, кто рядом. Поэтому ветераны и возвращаются обратно на фронт. Главный мотив у них: «а как там ребята». Воинское братство невозможно разрушить внешним влиянием.  Оно формируется по своим правилам. У бойцов есть общая цель, общее мнение о том, за что они воюют – чтобы фашизма не было, за братьев, за территорию… Это же наша страна!

Возвращаясь с фронта в мирную жизнь, воины часто говорят о том, что не находят здесь того настоящего, что было на войне, – таких отношений между людьми, того взаимопонимания, поддержки, братства, о котором и Вы говорите тоже. Некоторые возвращаются искалеченными физически и к разочарованию мирной жизнью добавляются страдания и немощи телесные. В таком случае община, кажется, ведь и есть та самая форма существования, которую можно было бы предложить ветеранам боевых действий?

Конечно, было бы хорошо, если бы те, кто за это отвечает, взяли бы на вооружение модели, хорошо зарекомендовавшие себя в действии. В противном случае ситуация, которая имела место в 90-х, может повториться. Мы все помним, как ветеранские организации превращались в бойцовские клубы. И членов таких организаций переманивали преступные группировки, чтобы использовать в своих целях. Мы ведь уже всё это проходили, и знаем, как не надо делать.

Общинная жизнь действительно позволяет народу сохранить свои духовные и культурные традиции, свой уклад и в конечном итоге способствует сбережению и самого народа, его территорий, его экономики и его суверенитета.

Тогда расскажите, пожалуйста, о духовной составляющей традиционной общины. Кроме очевидного для верующих людей, и, наверное, самого главного момента, связанного с тем, что в центре жизни должен быть Бог, в Вашей книге есть и такая мысль: когда человек встраивается в церковную жизнь, у него не остается времени на праздность, он понимает, что такое иерархия в подлинном смысле этого слова и ради чего собственно служение.

В основу существования общины «Спас» положен богослужебный устав Русской Православной Церкви. На территории «Спаса» есть храм, который мы построили сами и в котором молимся.  Есть общественное богослужение, есть келейное молитвенное правило. Для меня важным моментом в формировании мировоззрения был тот факт, что, когда я в очередной раз прочел Домострой, я увидел, что хозяин вечером собирает домочадцев и читает с ними вечерню, повечерие и полунощницу мирским чином. А утром, когда все уходят на работу, он за всех вычитывает утреню и часы. Когда мы начали так жить, наша жизнь изменилась. Сейчас в ней есть определенный ритм и спасительное единообразие, есть место Богу. Хотя, я понимаю, что для современного разболтанного человека это, конечно, непросто, но мы на собственном опыте убедились, что Господь по нашим молитвам посылает всё необходимое. 

Еще могу сказать, что, изучая опыт общинной жизни разных веков, в книгах о подвижниках благочестия XVII–XVIII столетий я нашел рассказы о том, как создавались церковные трудовые общины.  Собирались разные матушки, дядюшки, девицы, мужички… У них была изба, в которой они молились,  были какие-то ремесла. Женщины ткали, шили, мужики пахали, строили. Постепенно складывалась церковная община. Люди строили храм или часовню и органично переходили к исполнению богослужебного церковного устава. Так получался своего рода маленький монастырек для мирян. Я глубоко убежден, что и сегодняшние реабилитационные терапевтические сообщества надо строить по принципу «монастырь в миру». Так и живут  монашеские общины, на которые нам можно ориентироваться. Наши предки заложили основы жизни. Все идет от внутреннего к внешнему. Ничего лучше придумать невозможно. Община, как и семья, должна строиться на духовном фундаменте, чтобы люди имели возможность вместе молиться, вместе поститься, вместе трудиться, а в основе всего – богослужебный устав. Вот простая такая вещь: богослужебный устав – это стержень общинного уклада. То, на что нанизывается все остальное. Сама среда, весь уклад формируются вокруг устава, исполнять который необходимо каждый день.

Беседовала Екатерина Орлова

P.S.: На этот раз общину «Спас» мы посетили по инициативе насельника Донского ставропигиального мужского монастыря, послушника Сергия Мехнина. В рамках программы по противодействию наркомании и алкоголизму Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению брат Сергий изучает опыт помощи, которую оказывают православные сообщества людям, страдающим от различных форм зависимости. В наше сложное время выздоровление и сама жизнь в реабилитационной общине, имеющей в своей основе традиционный для нашей страны уклад, – это действенный способ свидетельства о подлинном смысле существования души человека, которая находит свой путь к Богу подчас в трагических обстоятельствах.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!