«Собибор». Восстание в аду

Алексей Реутский

В канун для Победы на экраны вышел фильм Константина Хабенского «Собибор». Это режиссерский дебют известного актера, но не первый художественный фильм об одноименном лагере смерти, где 14 октября 1943 года под руководством советского лейтенанта Александра Печерского произошло единственное успешное восстание заключенных. «Собибор» размещался на территории оккупированной Польши и подобно «Треблинке», «Белжецу», «Хелмно» был создан специально для уничтожения еврейского населения Европы.

Рутгер Хауэр в роли А. Печерского
в фильме «Побег из Собибора»

В 1987 году режиссер из Великобритании Джек Голд впервые обратился к этой теме («Побег из Собибора»). Но, в отличие от Джека Голда, Константин Хабенский не следует строго воспоминаниям Александра Печерского. Да и советский лейтенант в исполнении Хабенского – явная противоположность образу, созданному Рутгером Хауэром, который и внешне, и по амплуа больше напоминает героя Кирка Дугласа из фильма «Спартак» (1960 г.). Предчувствуя многочисленные упреки в «немотивированной жестокости немцев», «отступлении от реальных событий» и т.п., режиссер подчеркивает в своих интервью, что оставляет за собой право интерпретации образа главного героя, жизни и быта узников «Собибора», не претендуя на абсолютную документальность.

Заброшенный польский полустанок в унылом осеннем лесу. Команда узников концлагеря «Собибор» встречает очередной эшелон, набитый людьми. Ничего не подозревающие мужчины и женщины заполняют убогий перрон. В руки им суют квитанции на багаж, который они больше никогда не получат. Начальник лагеря Карл Френцель (Кристофер Ламберт), сжимая в руках плетку, привычно заверяет вновь прибывших: мужья и жены, родители и дети снова увидятся, но после необходимых санитарных процедур. Это будет завтра. А сейчас пусть вперед выйдут те, кто умеет шить, точать сапоги, столяры, скорняжники, плотники, ювелиры. Остальных мужчин и женщин разделяют на две группы, объявив, что всех ждет баня. Немцы не лукавят: «баней» называется третий лагерь, где в душегубках, похожих внутри на баню, людей уничтожают сотнями за 15 минут. А гогот гусиного стада заглушает истошные крики обреченных.

Зритель должен быть готов к тому, что почти всю первую половину фильма его будет сопровождать нудная, местами прерываемая сценами насилия действительность лагеря смерти. «Мне очень важно было посмотреть, пофантазировать и показать подробности человеческой жизни, подробности жизни уходящей, цепляющейся, пытающейся выжить», – поясняет Константин Хабенский. К счастью, свои «фантазии» режиссер подсвечивает музыкой и эстетически эффектно поданной символикой: силуэты пулеметных вышек, бараков и дымящейся трубы крематория на фоне рассвета. Сцены насилия в фильме развиваются по восходящей. В какие-то минуты кажется даже, что режиссер решил проиллюстрировать медицинское пособие по садизму. Но в большинстве случаев, судя по тому, что писал Печерский, так и было – например, регулярная порка плеткой или зверское избиение каждого, кто хоть чем-то не угодил, постоянные унижения и издевательства и т.д.

Хабенский показывает не жизнь, которая превращается в пытку, а пытку, которая стала жизнью. Кто-то не выдерживает и бросается в бега. Но «убежать из лагеря невозможно, господа евреи. Пусть каждый знает: беглецы погибнут, а невинные поплатятся жизнью за них. Так было и будет всегда. Так что внимательно следите друг за другом и сообщайте о готовящемся побеге своим еврейским капо (охране из заключенных – Ред.)», – объявляет собранным на плацу заключенным немецкий офицер. И он прав, потому что тех, кого не догнали пули и овчарки, выдаст польское население. А чтобы эта мысль покрепче сидела в сознании у остальных, после очередного побега каждый десятый рухнет снопом на землю с простреленной головой.

Одна из центральных линий фильма – духовное противостояние начальника лагеря Френцеля и лейтенанта Печерского. Когда их взгляды встречаются, между ними начинается настоящая дуэль. Видя перед собой непокорную личность, Френцель каждый раз задает себе вопрос: «Почему этот русский еще жив?» И в качестве очередного издевательства предлагает лейтенанту разрубить за пять минут кряжистый пень. А не успеет – каждый десятый заключенный будет расстрелян (в жизни немец пообещал 25 плетей). Эта сцена, в подробностях описанная в воспоминаниях Печерского, создает наглядное впечатление о том, что происходило в лагере.

В картине есть несколько ярких, глубоко трогающих эпизодов. Например, когда ювелир Шломо (Иван Злобин), потерявший в этом лагере родителей и маленькую сестренку, превращается в символ безысходного горя. Или когда подросток Тойви (Кацпер Ольшевский) разговаривает с лошадью и кормит ее сахаром, находя в общении с животным единственную отдушину и радость в своей жизни. При этом все сцены выписаны до малейших деталей, что говорит о мастерской операторской работе. Но к сожалению, не чувствуется какого-то общего стержня, который собрал бы все эти эпизоды как пазлы в единую стройную картину. Такой объединяющей идеей могла бы, наверное, стать любовь Люки (Фелисе Янкель) и Печерского, которая существует в другом измерении, надмирна и помогает им выстоять в аду. Но нет.

На протяжении всего фильма вас не покидает ощущение образной бесформенности главных персонажей и участников восстания: Лео, Розенфельда, Лейтмана, Шломо и даже влюбленной в Печерского Люки. Словно перед автором стояла задача быстро слепить из комка глины несколько ключевых фигур, но он так торопился, что впопыхах забыл даже «нафантазировать», откуда они и как сюда попали. Или, например, как и почему выжил Тойви, если всех детей, прибывших в лагерь, немцы сразу убивали? Похоже, режиссер решил не утомлять зрителя такими подробностями, сосредоточившись на сценах насилия и страданий. Тем не менее именно ключевым персонажам Хабенский предоставляет право пройти через мучительную эволюцию, похожую на второе рождение, когда ненависть затравленных безропотных жертв к своим палачам побеждает страх и становится очевидной простая мысль: чтобы вырваться из ада, нужно научиться убивать. Люка сдается сразу. «Этот кошмар закончится, – шепчет она Печерскому. – Кто-то выживет, кто-то нет. Бог нас спасет. Только не надо мешать. Саша, надо просто терпеть. Терпеть и верить». Но остальным уже трудно «просто терпеть», видя, как новый день начинается с новых клубов дыма над третьим лагерем.

Да и сам образ лейтенанта Печерского вызывает смешанные чувства. Глядя на него, никак не можешь забыть, что перед тобой Константин Хабенский, а не лейтенант Александр Печерский (ничего подобного никак нельзя сказать о ярких и убедительных образах, созданных актером в кинолентах «Троцкий» или «Географ глобус пропил»). В отличие от Хабенского, тот же Кацпер Ольшевский не играет, а, действительно, живет своей эпизодической ролью. С одной стороны, все действия Печерского оправданы – от самопожертвования до убийства палачей (на войне как на войне), а с другой – ждешь от него какого-то духовного прорыва, какого-то открытия в художественном плане, демонстрации духовной силы, вызывающих сильные переживания, которые сделают оправданным льющийся с экрана поток несправедливости и жестокости. Но этого не происходит. И тогда невольно вспоминаешь фильмы о концлагерях, снятые в советский период: «Судьба человека» (1959), «Помни имя свое» (1974), «Родины солдат» (1975), где герои Сергея Бондарчука, Людмилы Касаткиной и Владимира Седова настолько органичны, а их настроение, мысли и слова настолько жизнеутверждающи, что независимо от финала в душе остается светлое ощущение радости от победы человеческого духа над смертью. К сожалению, даже прекрасно снятый последний эпизод, где прихрамывающий Шломо, вырвавшись на волю, бежит по бескрайнему полю, не создает этого ощущения.

Стоит ли смотреть этот фильм? Как ни парадоксально звучит после всего сказанного – стоит. Потому что за последние 20 лет ничего подобного у нас еще никто не снимал. И эта картина не просто о войне и не только о мужестве и трусости, о любви и ненависти. Она еще о том, как можно сохранить человеческое достоинство и победить там, где это почти невозможно. Благодаря тому, что речь здесь звучит на нескольких языках и собран пестрый состав актеров из разных стран, «Собибор» Константина Хабенского не выглядит трагедией исключительно еврейского народа. Эта трагедия – общечеловеческая (только в «Освенциме», по данным архивов ФСБ, было уничтожено более 4 млн. человек разных национальностей). Картина позволяет взглянуть на историю Великой Отечественной войны под новым углом зрения и рассчитана на тех, кто не разучился думать и сопереживать. А судить о ее качестве вправе только зритель. Хотя прежде, конечно, лучше прочитать воспоминания самого Александра Печерского, после чего смотреть фильм будет намного интереснее.

Фото: kinopoisk.ru


Добавить комментарий


Защитный код
Обновить