Бог старого киргиза

Елена Есаулова

Над храмом, куда Ляля с мужем и младенцем Санечкой пришли в воскресный день, казалось, разливается благодатное сияние. Несмотря на тесноту в маленьком деревянном строении, супруги Безугловы радовались возможности быть в церкви. Участвовали в службе по очереди из-за повышенной активности ребенка, который, подпев хору и поклонившись всем бабушкам, начинал вертеться, призывно покрикивать и рваться во двор. Стараниями прихожан небольшой дворик был засажен цветами, яркие головы которых еще не были убиты сибирскими осенними заморозками. Дополняли картину гравий, аккуратно сложенные досточки для стройки и прочие веселые вещи, которые привлекали внимание любопытного малыша.

В очередной раз выйдя из церкви вслед за шустрым сынком, Ляля почти наткнулась на группу черноволосых и смуглолицых людей. Двое мужчин, пожилой и юный, с девочкой лет шести за руку и малышкой на руках, что-то робко и тихо возражали прихожанину с дивной славянской внешностью.

– Вы другой веры, – с плохо скрываемой неприязнью цедил мужчина. – Идите к мечети просить.

– Бог один, – негромко, но с достоинством отвечал старший на неплохом русском языке. – Я намаз читаю, вы – Библию. Мы же все люди! Мы не цыгане и не бездельники, мы из Киргизии едем. Там совсем плохо жить.

– Да как один Бог, – кипятился брат. – У вас – свой, у нас – свой. Это ж вы сами нас по исламу не за людей, а за собак считаете, так что же клянчите?

Ляля молча слушала диалог, машинально пересчитывая деньги в кармане. Она украдкой разглядывала мусульман. Парень, несмотря на прохладу суровой осени, был в летних шлепках. Маленькая девочка у него на руках задыхалась от выделений из носа... Брат из храма, бросив злой взгляд на киргизов, скрылся за дверью церкви.

Уловив сочувственный взгляд, мужчины осторожно приблизились к Ляле.

– Мы не цыгане, – оправдываясь, говорили они. – Мы на вокзале пока остановились, там женщины наши. Один дочка заболел, даже в больницу взяли. Мы в Иркутск едем, к родственникам. Туда можно на пригородных поездах добраться?

– Долго будет, – ответила Ляля, неловко сунув старшему столбик десятирублевых монет. – Больше нет, мы сами не очень богатые. У меня муж тоже из Узбекистана, квартиру снимаем.

– Ничего, Аллах поможет, обязательно будет вам квартира, – неожиданно промолвил беженец. – Аллах добр и многомилостив.

Из храма вышел супруг Ляли, увидев приезжих, сразу помрачнел. Он всегда мрачнел, видя чужую беду.

– Брат, откуда из Узбекистана? Ангрен? Самарканд? Ахангарон? – будто произнеся пароль и в ожидании отзыва, бросились к нему мужчины.

– Ташкентский я, – сухо ответил тот.

– Я сам в Ахангороне родился, на Камазе раньше работал, – заспешил черноволосый. – Все развалилось, плохо стало, совсем плохо. Мы ж не виноваты! Начальники виноваты. А ты как тут? Устроился?

– Да я же русский. Гражданство получил, работаю..

– Работ какой есть? – с жаром подхватили мужчины. – Мы все можем: и крыша крыть, и стена класть!

– Нету работы, мужики. Надо патент брать или получать разрешение на жительство.

Киргизы разочаровано вздохнули...

Тем временем из храма вышел еще один постоянный прихожанин, как было известно Ляле, в чине майора УВД. Он тоже подошел к просителям. Те повернули к нему лица, полные надежды.

– Брат, у вас работа есть? Мы все можем!

– Хм... Регистрация вам нужна. Телефон мой запишите, узнаю... – Через минуту старший пришелец уже бережно прятал листок в карман.

...Служба кончилась, из церкви потянулись люди под радостный колокольный звон. Кто сочувственно давал бедолагам денежку, кто проходил мимо, стараясь отвести взгляд от чужаков, спеша домой, к своим неотложным делам. А Ляле пришла в голову идея:

– Стойте тут хотя бы полчаса, – отбратилась она к киргизам. – Я принесу кроссовки и теплый свитер.

– Да мы час будем ждать, сестра, – с жаром заверил юноша.

– А может, у вас поломанная швейная машинка есть? – робко спросил дядька. – Я мастер. Болт на землю бросай – машину соберу, будет как новый.

– Кастрюля большая нужна, – совсем тихо попросил парень, – кушать варить нам.

Ляля стремглав понеслась домой. Супруг с коляской еле поспевал за нею. По пути она замечала сытых и довольных жителей района, вышедших погулять в столь погожий денек...

К слову сказать, обитатели микрорайона «Порт» славились достатком и роскошью. На помойку тут выбрасывали даже почти новехонькую мебель, а в среде гуляющих по бульварам мало кто был одет старомодно или бедно.

...Ляля ворвалась в квартиру и стала судорожно собирать пакеты. Муж молча помогал ей, подсказывая, что стоит, а что не стоит брать.

– Куртка твоя сойдет старая. Свитер вот этот. Да еды еще возьми!

Через четверть часа Ляля, вытирая пот, вновь стояла у двора храма, объясняя про питание для малышки. Слушая ее одним ухом, парень откусил уголок с пакетика и быстро дал дочери пюре. Девочка самозабвенно мгновенно присосалась к коробочке. Старший бережно достал хлеб и аккуратно разломив дрожащими руками дал часть сыну.

Чтобы не смущать людей, Ляля скоро попрощалась и отправилась восвояси. Вслед ей неслись слова благословений, а ее душили злые слезы, слезы злости на себя и свое сытое и комфортное самодовольство. Ее мучила боль за чужих ей, в сущности, мусульман и стыд за братьев по вере... Ее терзало раскаяние за малую благодарность Богу, за крышу над головой, еду и одежду, за здоровье детей и ощущение Родины. Перед глазами стояли глаза старого киргиза и его слова о том, что добрый Аллах всегда поможет...

Фото: thenews.kz