Соловки - острова-магниты

Сколько лет жил, – всё понять не мог: чего не хватает? А вот теперь сижу на берегу Белого моря и понимаю – именно этого. Как чудачка Ассоль, жду только свою принцессу. С вьющейся копной золотых волос до плеч, спутанных у кончиков.

Ветер весь день холодный. А солнце печет, как невыключенная электроплитка. Никогда прежде такого не было, – чтобы тихий вкрадчивый голосок нашептывал на каждом повороте: «Ну куда ты? Зачем? Останься! Побудь дома!». И на вокзале: «Еще не поздно сдать билет». И на причале: «Сейчас утренний поезд в Москву пойдет». И на Соловках, едва я сошел на пристань: «В пять вечера катер до Кеми, не забудь»...

Никогда он не звал так настойчиво остаться, куда бы ни гнала беспутная душа. Только сюда, в холодный бесприютный край, где бутон солнца распускается лишь в июле. Где соленый воздух глотаешь ртом, как рыба. Только сюда, где душа взрывается изнутри, и дух перехватывает от неземной красоты. Прекрасный Изборск «отдыхает», роскошный Валаам кажется детской игрушкой.

…Чайка, выставив крылья буквой «Г», садится на воду. И крутит шарнирной башкой. Не холодно тебе? Не одиноко? Или нет у тебя этих мыслей, когда все время думаешь о жратве? А ее столько в этой прозрачной до дна воде!..

Успокаиваешься здесь как-то сразу – край земли всё же. Дальше – ледники, холод, смерть. Край земли понятие не географическое – духовное. Он там, где край жизни. Где мысли, как большие птицы, парящие в тебе, с крыльями, изогнутыми буквой «Г».

…Немного тянет тиной, лодки тукаются бортами. Сто лет на море не был. На северном – никогда. Когда шли до Соловков, кожей чувствовал, как манит суровое море, какой вызов бросает сердцу.

Такое упоение от фотокамеры в руках редко бывает. Ощущение – живую сказку снимаешь, сам персонажи и сюжеты придумываешь. Они не знают об этом и живут своей жизнью. А ты делаешь вид, что не замечаешь этого, подыгрываешь. И они принимают игру за жизнь, а ты – жизнь за игру. Их голоса сливаются с голосами чаек и плеском волн, а молчаливые взгляды тревожат память.

Где-то ты видел эти глаза. Но где? Раньше думал: жизнь без романтики вянет как розы. Нет, вянет душа. И не знаешь, что ответить на внезапный вопрос: как долго ты еще здесь?

– Пока деньги не кончатся. А потом... еще столько же.

С Соловков так же трудно вырваться, как из объятий любимой женщины. Еще один поцелуй пропитанного фукусом и ламинарией ветра, еще один – нежного утреннего солнца, еще один – студеного Святого озера. И каждый раз – предпоследний. Счастье, если начался шторм и острова не отпустили тебя. Значит в этот вечер будут новые лица и смеющиеся глаза. Встреча, о которой и не думал вчера, но такая нужная тебе. И прогулка вокруг кремля в светлых сумерках северной ночи и еще один ответ на вопрос: «Что такое счастье?».

…Не люблю ходить гуськом. Засыпаю под рассказы экскурсоводов. Не был ни на одной экскурсии, кроме Анзера (туда не попасть без катера). Гид сбивает личное впечатление, не дает почувствовать архипелаг изнутри, добраться до сердцевины, увидеть незримое.

Общение с островами можно разбить на три части. То, что вы когда-то слышали. То, что расскажет гид. И то, что видишь собственными глазами, что не стирается даже бесконечным потоком туристов. И хотя везде ты окружен водой, и отсюда не вырваться без крыльев, чувствуешь себя внутренне свободным.

Но есть места, где твою душу точно накрывает гранитной плитой.

Секирка. За каскадом ужасов, которые не принимает сознание, не можешь понять, почему после всего этого до сих пор жива твоя страна? Почему не утонула она в океане смрада? И не удивляешься больше, в каком дерьме мы все оказались после ухода коммунистов. И пребываем до сих пор. Просто накопленное ими за 70 лет дерьмо, кровь и ложь хлынули и затопили всю страну. И таким жалким выглядит на этом фоне блеяние правозащитников…

А может твоей страны и нет вовсе, и она существует только в твоем воображении? А что ты можешь изменить? Кто тебе позволит? Что тебе остается? Только прочитать 118-й псалом, стоя у шурфа рядом с чьей-то братской могилой. Никогда не считал себя сентиментальным, но лестницу в 294 ступени, по которой спускали вниз бревно с привязанным к нему живым человеком – форма смертной казни – сфотографировать не смог. Такая боль душу захватила – только на миг это представил.

Анзер. Ты столько боли и страданий в себя впитал, что моя – капля в море. Прими и ее. Мне бы к тебе год назад приехать. Чтоб запуталась моя память в водорослях Белого моря, и мысли не жгли сознание осиным жалом. А меня забросило совсем в другую сторону. Чайка, помолчи немного, – ведь ты такая красивая, пока молчишь. Жизнь и смерть – это два сообщающихся сосуда из слез и благодати. И отношения любимых не могут строиться на лжи.

…Девушка из настоящей костромской деревни, на велосипеде, волосами цвета льна и в свитере с красками соловецкого заката – это так романтично.

– У нас один день остался, как попасть на Анзер?

Она с приятелем сняла номер за 3 тысячи с человека в «осоловевшей» соловецкой гостинице. Вы же понимаете, я не мог упустить этот шанс. Мы познакомились, но вот я никак не вспомню, как ее звали. У меня там память начисто отшибло от количества впечатлений и счастливых глаз. Иногда появлялось ощущение, что тут вся Москва. Слава Богу некоторое разнообразие вносят Питер, Тверь, Псков… и другие жители Земли.

В одной из тургрупп обнаружилась молодая негритянка, которая нагишом средь бела дня купалась на лодочной станции. Мужики, пришедшие с семьями провести досуг на фантастической системе из озер и каналов (прорытыми монахами), обалдело косились на роскошные формы. Рядом кусали губы их жены. И все же иностранцев тут неизмеримо меньше. Они легко узнаваемы по не закрывающемуся рту и взгляду ребенка, которого родители за пятерку по математике привели в зоопарк.

…Джоо Ли из Китая. Увидела в Китае картины нашего художника с Соловков. Познакомилась. И заявила: «Я хочу там побывать». 37 лет, а выглядит на двадцать. Густые черные волосы, по-русски ни бельмеса. Он привез ее на Соловки, везде водил, всё показывал. Вчера видел их возле «красных домов». Сидят на камне. Она в бейсболке и такой же красной майке. Всегда хохотушка, но сейчас чем-то расстроена. Локтями уперлась в колени, ладонями закрыла красивое лицо. Он – рядом с ней: осторожно гладит по спине и говорит что-то нежное. Рассказывал потом: ей уезжать пора, а она не хочет. Тоже попала в «акваторию притяжения» островов. Острова как магнит – где бы ты ни был, ты навсегда их.

…Но все-таки, что такое счастье?

…У нее бесформенная черная вязанная шапка, скрывающая каштановые волосы, с длинными лентами – ушами, которые заменяют шарф. Очень удобно на севере.

– Здесь я могу ходить во всякой мотне. Сегодня с подружкой залезли в старый дедовский сундук, нашли эту шапку, какие-то старые рубашки и свитер. Надели и пошли гулять. Прикольно! Вас не смущает моя шапка?

– Нет. Не хотите ее снять?
– Нет. Счастье это чувствовать.
– Что чувствовать?

– Ой, что это? – она спускается на озерную набережную и осторожно достает из воды привязанный к пластмассовой бутылке садок, в сетке которого запутался рак. Эмоции восторга. Налюбовавшись, опускает садок с раком обратно в воду.

Выпрямляется:

– Чувствовать других людей, чувствовать любовь...
– Вы когда-нибудь испытывали любовь?
– Конечно. Я все время ее испытываю, она живет во мне…
– К конкретному человеку?
– И такую тоже. Но в настоящее время такого человека нет. Пока или уже (смеется). Любовь сама по себе, как субстанция существует во мне, как часть меня…
– Вы любите стихи?
– По настроению.

Она работает фотографом в N-ке и хочет приехать на острова зимой. И жить здесь. У нее много друзей, но она не уверена, что найдется молодой человек, который разделит ее любовь к островам. Ей 19 лет. …Закаты здесь красивей рассветов, но в рассветах столько нежности, что она без труда искупает этот «недостаток».

Алексей Реутский, корреспондент Журнала Московской Патриархии,
специально для интернет-журнала «Прихожанин»