Болезнь не оставляла ей шансов. Но чудо случилось вопреки всему
Елена Кучеренко
– Тогда, в самом начале, когда выяснился диагноз, меня положили не только в отдельную палату, но вообще в пустое крыло, где не было ни одного человека. А через несколько дней я узнала, что туда кладут совсем безнадежных, тех, кто точно умрет. Чтобы ни с кем не общались.
Елена... О ней я узнала только вчера. Мне рассказала Катя – ее кума, многодетная мама-волонтер из Волгограда, с которой мы в очередной раз пытаемся помочь нашим ребятам.
Но эта история не о СВО. Она о другой войне – против страшной болезни, которая, казалось, не оставила ни одного шанса. И о чуде, которое вопреки всему случилось. И даже не об одном, а сразу нескольких чудесах. Вся эта история – огромное, невероятное Чудо Божие.
* * *
Лена – жена Катиного двоюродного брата Игоря. Когда в 2006 году у них родился сын, Екатерина стала крестной. Молодой семье хотелось, чтобы ребенок у них был не один, но в 2010 году грянула беда: у Елены обнаружили агрессивную злокачественную опухоль невероятных размеров – 17,5 на 13,5 см. Ей было тогда двадцать пять лет.
Удивительно, но диагноз поставили не сразу. В тот год заболел бронхитом сын Лены. Пришлось лечь с ним в больницу. Там она впервые потеряла сознание. Врачи сказали, что ей надо больше есть, тогда все будет нормально.
Она ела, но ей все равно было плохо. С ребенком лег муж, а она вернулась домой. Там у нее воспалилась вена на шее. Приехавшая скорая после расспросов предположила, что это аллергия на мандарины, хотя аллергиком Елена никогда не была. Через несколько дней она стала задыхаться и опять терять сознание.
– Она вся отекла, – рассказывала Катя, – больно было на нее смотреть. Ей поставили диагноз – отек Квинке, положили в больницу и лечили опять же от аллергии.
В той больнице Елене прописали огромные дозы гормонов. Но они не помогали, становилось только хуже. Поднялась высокая температура, стало труднее дышать.
– Головокружения не проходили, – вспоминала Катя. – На аллергию всё это мало было похоже, но врачи настаивали на своем диагнозе. В итоге, одна из медсестер ей прямо сказала: «Собирай вещи и беги отсюда, пока тебя здесь не ухандохали!»
Лена так и сделала. А соседка по палате посоветовала хорошего врача – у них, в Волгограде. И этот врач сразу же отправил ее к онкологам.
* * *
В онкологическую больницу Лена приехала одна. Ее родители живут в деревне, у них хозяйство, не оставишь. Но они забрали к себе внука. Муж тоже не мог с ней поехать.
Нужные процедуры и осмотры, слава Богу, сделали очень быстро. Получили ренгеновские снимки, собрали консилиум и пригласили на него Лену.
– Они все спрашивали, кто со мной еще пришел, а я объясняла, что я одна, – вспоминала она. – Но у меня голоса не было. Я вставала, пыталась дотянутся до медсестры, чтобы показать – больше нет никого. Когда поняли, что ни мужа, ни мамы со мной нет, потеряли дар речи: «Как ты смогла до нас дойти?»
Дошла она, действительно, с трудом. Делала двадцать-тридцать шагов и падала.
Врачи показали ей снимки. Опухоль уже увеличилась до таких размеров, что закрыла сердце. Быстрый рост спровоцировали гормоны, которые ей кололи в больнице, когда лечили от «аллергии».
– Когда услышала, было, конечно, очень страшно, – признавалась Лена. – Началась паника. Как быть? Что делать дальше? От ужаса уронила и разбила телефон...
Так она опять оказалась в больнице. Только теперь – в онко. И никто не давал никаких гарантий. Более того – положили в то пустое крыло. Правда, потом все же перевели в более «живое» отделение.
Провела Лена в больнице год. Из легких у нее откачали семнадцать литров жидкости. Манипуляцию делали под местным наркозом, поэтому она лежала и смотрела на отражение в стеклянном шкафу всего этого «действа». Вспоминает, что когда врач понял, что она всё видит, запаниковал: «Закройте шкаф, а то мы ее потеряем!»
Удалить опухоль было невозможно, она срослась с сердцем, венами и сосудами. Поэтому вся надежда была на химиотерапию. Лена прошла восемь курсов, в том числе пять красных – самых тяжелых, от которых выпадают волосы. В итоге опухоль сжалась, но не исчезла. Необходимо было провести лучевую терапию, но врачи боялись задеть сердце. Решились и, слава Богу, всё обошлось.
– Однажды, когда у нее собирались брать пункцию, врач сказал: «Ты можешь не проснуться», – вспоминала Катя. – Она подошла к моей маме, расплакалась… Мама стала отчитывать этого врача: «Какое вы имеете право так говорить?!»
О роли Катиной мамы в этом всем я чуть позже расскажу.
Несколько раз Лене делали переливание крови. В последний – после восьмой, очень тяжелой химиотерапии ее надо было срочно спасать – не оказалось ни плазмы, ни доноров. Перелили кровь мужа – у них одна группа.
– Я так четко помню, как он пришел в панике, с трясущимися руками, показывает эти дырки: «Как ты тут, бедная? У меня столько крови взяли, это так больно! А ты – целый год!», – рассказывала Лена. – Но больнее было другое. После этого мне сказали, что у нас не будет больше детей. Я спросила врача: «Почему не предупредили?» Она ответила: «О твоих будущих детях я в тот момент думала меньше всего. Мне надо было спасать тебя».
Врачи спасли ее. И это было настоящее чудо. Но ведь не только врачи...
* * *
– После этого чудесного выздоровления Лену и врачей приглашали на телевидение, о ней писали газеты и журналы. Звали на передачу в поддержку Жанны Фриске, которая тогда болела раком, – говорила мне Катя. – Но нигде не задавали вопросы о вере, нигде не говорили о том, что есть Промысл Божий. И это самое обидное. Хотя, это для нас, для православных, очевидно, что Господь помог. А для них – медицина, наука. Понятно, что медики сделали, всё, что могли. Но без воли Божией ничего бы не получилось. И самого главного в тех статьях не написано. Что она стала поправляться после того, как моя мама ее покрестила. По крайней мере, я так думаю. Лена же до своей болезни была не крещеной. В деревне, откуда она родом, и храма-то не было. Хотя все мы тогда были от веры далеки. Точнее – от воцерковления. О том, что Бог есть и Он помогает, мы знали всегда. Но на этом всё и заканчивалось.
Татьяна – мама Кати и крестная Лены – сыграла в этой истории огромную роль.
– Ленины родители были в деревне, поэтому моя мама бросила работу, чтобы ухаживать за ней. Не только за ней – но за всеми нами, – делилась со мной Екатерина. – Лене она каждый день варила и носила куриный супчик. У нее там была определенная диета, многое было нельзя. Лена каждый день ждала этот супчик. Говорила потом: «Супчик меня вылечил».
А кроме Елены, у Татьяны на попечении были еще больные. Да и здоровые тоже.
– Помимо того, что я ходила к Лене, у нас дома лежал больной брат моего мужа с деменцией, – рассказывала Катина мама. – Бывший военный. Он ничего не понимал, ничего не помнил, ничего не мог делать. Ходил в памперсах, и кормила я его из ложки. Утром я занималась им, а потом ехала в больницу к Лене. После шла к своей маме, которая на тот момент уже не вставала, весила тридцать пять килограмм... Возвращалась домой, кормила Валеру – брата мужа, меняла ему памперсы. И тогда уже шла к Кате, дочке моей, и помогала ей нянчить двойняшек.
У Екатерины был старший сын, и как раз родились девочки-двойняшки.
– Я ходила, как зомби, – вспоминала Катя. – А мама после дяди Валеры, Лены, бабушки шла ко мне, чтобы дать мне поспать, передохнуть. Такой вот ежедневный труд…
... Знаете, я слушала это всё, и мне становилось стыдно за себя. За свой ропот и свое вечное саможаление. Но мне кажется, что вот такая жертва, как у Татьяны, – это тоже чудо. Настоящее – евангельское. Это что-то сверх человеческих сил.
* * *
– Мне было, конечно, тяжело, – признавалась Татьяна. – А в один момент – особенно. Я очень от всего устала. Пришла домой и включила телевизор. А там Патриарх Кирилл говорит: «Если кто-то нуждается в вашем плече, подставьте его, невзирая на ваши нужды». Это было удивительно. Как будто специально для меня сказано. Даже слезы потекли. И у меня появились силы, я продолжала делать свое дело.
Однажды Татьяне приснился сон. Как будто она прилегла днем отдохнуть, и тут к ней явился какой-то старец. Сначала она увидела подол его облачения. И белый, сияющий свет вокруг.
– Потом он на меня посмотрел, а я ему говорю: «Нет-нет, я не ленивая, я просто устала». С ним пришла женщина и спрашивает: «А где у вас здесь церковная школа?» – «Вон там». Показала – в какой стороне. Они развернулись и пошли. Когда старец проходил мимо меня, я встала на колени и говорю: «Благословите меня, пожалуйста!» Увидела, как он поднял руку, и его локоть передо мной, поняла, что он меня благословил.
Они ушли, а я будто спохватилась: «Куда ж я им показала? Там же болото...» А потом думаю: может быть, там уже церковь есть.
Вот такой сон... У которого чуть позже случилось продолжение уже наяву.
Лена, как я уже сказала, год лежала в больнице. Но в течение этого времени были моменты, когда ее отпускали ненадолго домой.
– И моя мама водила ее по храмам, – рассказывала Катя. – Мама была не такой воцерковленной, как сейчас, но верующей. Лене было тяжело на службах, и они просто приходили в любое время и сидели там. А еще моя мама ее покрестила.
– Да, когда ей поставили этот диагноз, Лена по моему предложению крестилась, и я стала ее крестной, – говорила Татьяна. – На следующий день после крещения мы должны были ее причащать. Церковь была на территории больницы. Когда мы туда зашли, я увидела икону, на которой во весь рост был изображен тот старец, который ко мне приходил. Я спросила: «Кто это?» Я же тогда не знала. Мне сказали, что это Серафим Саровский.
Известно, что к этому святому обращаются, в том числе, с просьбами об исцелении от тяжелых болезней.
* * *
Примерно в то же время в Волгоград привезли икону блаженной Матроны Московской. Татьяна очень хотела к ней попасть – приложиться, помолиться за всех своих.
– Но в тот день, когда я как раз собралась, очень сильно ударила палец на ноге. Была у Кати, нянчила двойняшек, и вот так получилось. Было так больно, что не могла ходить. И решила, что не пойду. Вернулась кое-как домой. А дома у меня было освященное масло. Помазала, боль стала утихать. И тут позвонил сын: «Давай, я тебя отвезу». Мы поехали, я купила там маленькую ламинированную иконку Матронушки. И даже фотографию Лены к привезенной иконе приложила, попросила у святой помощи для моей крестницы. Сделала всё, что могла. Иконку, которую я привезла, Лена всегда держала у себя на груди. И никому ее не давала. Теперь иконочка уж истерлась, но до сих пор с Леной.
Татьяна очень поддерживала Лену в то время. Муж, конечно, тоже был все время рядом. Но чем больше людей вокруг, тем лучше.
Катина мама защищала Лену, выговаривала тому врачу, который сказал, что Лена может не проснуться. Она не давала молодой женщине унывать, когда уходили к Богу ее соседки по палате.
– Там были Оля и Лариса. К ним тоже приходили, навещали, – рассказывала Татьяна. – Ларисе уже даже лучше стало. А потом она умерла. И Оля умерла... И Лена, видя это всё, однажды сказала: «Вот... Все умирают...» А я ей: «У каждого своя судьба. Не смотри ни на кого. Помолись за них, и всё"».
– А еще крестная мне принесла в больницу книжку, – вспоминала Лена. – Я уже не скажу, как она называлась и что там было. Но помню одну вещь. Было написано, что нужно верить, что выздоровеешь, думать об этом, представлять, как это будет. И я стояла у окошка, смотрела на улицу и представляла, как выхожу из этой больницы здоровая. И это тоже очень помогало.
* * *
И Елена действительно вышла из больницы здоровой. И это было настоящее чудо! А впереди их с мужем ждало еще одно.
Хотя врачи сказали, что детей у них больше не будет, они все равно мечтали и молились. Ездили по монастырям, просили Бога о помощи. Однажды в одном монастыре их сын увидел икону Матроны Московской и попросил у святой братика или сестричку.
Через год после выхода из больницы Лена забеременела.
– Когда это случилось, я пришла к врачам, и гематолог, которая меня принимала, когда я болела, наговорила мне кучу гадостей, – вспоминала Елена. – Что родятся уроды, дебилы, что болезнь возобновится. Я плакала, было страшно. Но аборта не хотела. Я никогда этого не делала, и вообще против. Пошла к заведующему отделением, который меня лечил. Он сказал: «Успокойся! Всё будет хорошо! Ты же сдавала анализы? Ну вот...» Эту женщину гематолога он при мне отругал, а мне запретил даже думать о плохом.
Я спрашиваю, как они с Игорем отнеслись к известию, что у них будет двойня.
– В шоке были. Когда Катя, моя кума, родила двойню, муж ей говорил: «Вот ты, Катька, дура! Вот ты вляпалась!» А через какое-то время узнали, что у нас будут двойняшки. И Катя тогда сказала: «Вот и ты, Игорян, дурак! Вот и ты вляпался!» Ну, и рады были, конечно. У меня всегда была мечта – двойняшки. Со старшим сыном мне забыли сделать УЗИ в первом триместре. А когда сделали в шесть месяцев, я спросила: «Там мальчик и девочка?» –«Какие мальчик и девочка? Мальчик». – «Как мальчик?! Я же хотела двоих! Я же мечтала!»
И вот – двойня! Мальчик и девочка! Господь оказался очень щедрым!
* * *
Такая история. И Лена не только выжила сама и родила двоих здоровых детей. Ей звонят и пишут женщины, столкнувшиеся с такой же бедой. И она их поддерживает:
– Онкология боится сильных людей. Если вам поставили такой диагноз, не паникуйте – это вовсе не значит, что завтра вы отправитесь в крематорий, – считает она. – Пожалеть себя можно первые два часа, а потом надо вытереть слезы и понять, что это не конец. Надо перестать рыдать и подумать, чтó тебя здесь, на этой земле держит? Меня держали сын и муж, родители. Рак лечится. Более того – после него даже рожают двойню.
Лена говорит, что познакомилась с тремя девушками, которые после этой болезни тоже родили детей.
– Они, конечно, боялись, – писали, звонили. Но у всех троих всё хорошо.
Мне интересно, а как думают герои истории – зачем это все было нужно? Такое вот испытание, которое по силам далеко не каждому. Почему не могла яркая, красивая, жизнерадостная Елена (а она такая и есть – я слушала ее голосовые сообщения и видела фотографии) просто жить?
– Лена, конечно, очень сильная. Я этому всегда удивлялась, – признавалась Катя. – Например, когда она родила двойняшек, они жили впятером в комнате на подселении. Но она всегда радостная, всегда на позитиве. Есть такие люди. Потому она так достойно пережила свою болезнь.
А зачем? …Знаешь, когда Лена болела, я еще сама не была воцерковлена, и я так же недоумевала. А сейчас во всем вижу Промысл Божий. Какие бы Он нам тяжелые испытания и болезни ни посылал... Какие бы утраты ни случались... Это всё, конечно, очень страшно. Об этом только размышлять легко. Но во всем есть Смысл. Господь же для нашего блага всё делает. Для нашего спасения. И это было для того, чтобы и моя мама, и Лена приблизились к Богу. Лена крестилась, мама моя очень окрепла в вере, воцерковилась. Чтобы мы все, увидев это великое Чудо, доверились Богу. И Он, по молитвам ближних, смилостивился. У всех у нас свой отдельный случай, свой смысл, но везде Промысл Божий.
А Лена говорит, что было, конечно, всякое. И боль, и страх, и отчаяние. Но болезнь, как это ни странно, помогла ей обрести себя. И новыми глазами взглянуть на мир.
– Она научила меня радоваться каждому дню, благодарить Бога за спасение, не обижаться, не злиться, не ругать детей. Она помогла мне понять, насколько я на самом деле счастлива... Это, наверное, самое главное.
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
