«Он должен был умереть за пару минут». О том, что Бог рядом

Елена Кучеренко

Еще в «прошлой жизни» несколько лет подряд мы ездили семьей в Ейск. У нас тогда только родилась Маша, у которой синдром Дауна, и мы решили, что мелкое и теплое Азовское море – как раз для нее. И снимали там дом – месяца на два, два с половиной. Прямо с конца мая по август.

Там, в храме, мы познакомились с чудесной семьей – муж, жена и их сыновья. Мальчишки алтарничали и были все такие красивые, в белых рубашечках. Уверена, они и сейчас такие же... Каждое лето мы встречались и были очень рады друг другу.

А потом начался кошмар. Сначала – ковид и закрытие всего вообще. Помню, это тогда казалось диким и нереальным. Люди в масках, красные зоны, полтора метра дистанции, закрытые храмы, целоваться нельзя, руки пожимать только в перчатках. Я еще думала, что страшнее ничего не будет.

В тот год мы до самого последнего момента не знали – поедем куда-то или нет. Поехали... И еще через год поехали... И встречали ту семью. Всё налаживалось...

* * *

Сейчас вспоминаю... Это теперь у нас в деревне под Оптиной в доме душ, туалет... Не шикарные, но хоть нормальные. А когда мы сидели там на ковидном карантине, удобства были на улице, мылись мы в тазиках – всем нагреть, всем помочь... И если бы еще Оптина моя любимая была открыта, этим можно было бы утешиться. Но монастырь был закрыт.

И вот когда я рвала, метала, стенала и раздражалась на всё вокруг вместе с теми тазиками, муж как-то сказал:

– Лена! Может получиться так, что ты еще будешь вспоминать это время, как очень счастливое.

Но я ему не верила. Казалось, что страшнее пандемии не будет ничего. А потом началась спецоперация... И я захотела в деревню, к тазам, туалету на улице... Я тогда правда очень испугалась. Все, наверное, испугались... Тем более что то тут, то там происходили какие-то дикие вбросы... Помню даже, как от некоего «проверенного эфэсбэшника» передавали «стопроцентную инфу», которую он сказал какой-то «проверенной женщине», что Москву эвакуируют. Я даже запаниковала. Пока кто-то умный не пожал плечами:

– А ты как себе это представляешь – эвакуировать тринадцать миллионов? И неужели настоящий эфэсбэшник будет обсуждать это с обычными женщинами, даже «проверенными».

В тот год, ближе к лету, я позвонила хозяйке дома в Ейске, который мы всегда снимали, и она посоветовала не ехать. Где-то рядом время от времени бахало... И мы остались в деревне... А осенью поехали с Машей в Крым, где нас застала мобилизация.

Тоже было неспокойно. Одна семья из отдыхавших в санатории – по происхождению, по-моему, таджики, снялись и поехали в Москву. Они оказались военными врачами, оба – и муж, и жена. И им нужно было вернуться на работу. Несмотря на то, что у них был ребенок-инвалид и они – многодетные.

А еще у нас там шутили, что неожиданно самыми завидными невестами стали одинокие многодетные мамы, а если с ребенком-инвалидом, то это еще лучше. Отцы таких семейств повестки не получали.

В самый первый день мобилизации мне звонила моя знакомая и кричала в трубку:

– Вы, диванные эксперты, понарожали себе инвалидов, а у меня муж – офицер!!!

И мне стало еще страшнее: если у нас такие офицеры, то что делать нам – простым гражданским людям?

* * *

Но это я уже сильно отвлеклась... Нахлынули воспоминания...

А написать хотела вот что... Несмотря на то, что в Ейск мы ездить перестали, с той семьей связь не оборвалась. Время от времени мы созванивались и переписывались с мамой мальчишек, она рассказывала про них. Потом я узнала, что старший у нее – пограничник. Тогда как раз «началось» в Курской области... И даже с какого-то военного сбора я перевела ей наши «остатки», чтобы он купил себе нормальную «броню»...

Недавно она написала мне и попросила молиться об этом ее сыне-пограничнике. Он неделю уже не выходил на связь. Из меня молитвенница – так себе. Но я опубликовала пост у себя на странице в ВК, и мы все вместе молились. Соборная молитва вообще творит чудеса.

Вскоре он объявился. Воевал дальше, а сейчас – ранен. Мать сказала:

– Главное, что живой! Ну и всё, отвоевался.

И даже какое-то облегчение было в ее голосе. Я ее хорошо понимаю. Он был в пекле. А еще я услышала от нее историю о том, как общая молитва спасла человека...

– Возле Шебекино был ранен боец, – рассказывала она. – Заражение крови, кома... Стоял вопрос об отключении от аппаратов жизнеобеспечения. Но мы с самого начала молились: все друзья, знакомые, все мои знакомые батюшки. И за день до консилиума он пришел в себя и стремительно пошел на поправку. Сейчас он уже разговаривает, смеется, всё идет хорошо.

Вот такое чудо...

* * *

А есть сейчас другие чудеса. Они грустные, потому что там никто не пошел на поправку, а человек умер. Но все равно это история о том, что Бог есть. Так мне кажется.

Об этом парне мы тоже с подписчиками молились. Вообще, моя страница в ВК постепенно превращается в молитвенную. Наверное, это и хорошо. Ведь этим реально каждый может помочь.

Игорь... О нем просила молиться Катя, моя знакомая многодетная мама и волонтер, которая помогает бойцам. Помните, я об этом писала? У нее тогда сын лежал в больнице, и Игорь тоже находился там, в той же палате. У него весь мозг был в гематомах, наверное, произошел инсульт. Он вообще ничего не мог, ни сказать, ни шевельнуться.

– Когда я навещала сына, – рассказывала Катя, – я подходила к Игорю, брала его руку, гладила: «Всё будет хорошо, потерпите… Всё будет хорошо...» А у него слеза текла.

И мы молились... Но Игорь умер. А пока был жив, к нему не приехала жена, никто не приехал... Катя говорила, насколько же ему было нужно, чтобы кто-то был рядом. Он ничего не мог сделать, но всё чувствовал.

Но самое удивительное, что умер он в день рождения Катиного сына. И я думаю – это не случайно. Это чтобы она никогда его не забывала. Чтобы она всегда о нем молилась. Она и стала тем человеком, который всегда рядом. Она тоже так думает, записала Игоря в свой синодик.

– А еще тогда к нам в город из Москвы приехала моя кума – хоронить папу, – вспоминала Катя. – Я с ней поделилась историей Игоря – как он умер. Она весь день переживала, думала о нем. И рассказывала мне потом: «Мы идем с сыном по улице. Я ему говорю про этого парня. А он спрашивает: “Мам, а как его зовут?” Я поворачиваю голову, а на стене дома крупными буквами написано: Игорь. Значит, нам, наверное, надо за него молиться». Ну конечно, надо!

... Знаете, это, конечно, трагическая история. Но мне кажется, что она одновременно очень жизнеутверждающая. Она о том, что Бог рядом. И печется об этом Игоре. Подсказывает нам молиться. Богу он нужен, очень!

– У меня тоже так часто бывает, – говорил мне отец Евгений, священник с новых территорий и мой большой друг. – Умирает человек, и Господь дает какое-то напоминание, что надо о нем сугубо молиться.

* * *

Сейчас Бог вообще как-то очень рядом. Несмотря на все трагедии. Или, наоборот, именно, потому что – трагедии. И без Него мы не вывезем.

Недавно вот один человек, который постоянно ездит волонтером на новые территории и в зону проведения СВО, рассказывал, что однажды с ним произошло. Хотя ничего, конечно, радостного.

Это было в первый год в населенном пункте, который только-только освободили наши бойцы. Освободили и переместились куда-то в другое место.

– А я там остался, – рассказывал он. – Пошел по улице гулять. Вижу – бабушка какая-то... Идет ко мне и давай меня проклинать, что-то еще бубнить. По мне понятно, что я – русский. А на Украине же много всяких сект, колдунов и так далее. Я отошел в сторонку, чтобы не связываться. Молюсь про себя. А вокруг нее какие-то мужички собираются, смотрят на меня, шепчутся. И тут – гром, гроза и ливень с неба. Декабрь вообще-то на дворе, такого быть не должно. Я быстро побежал и спрятался в здание, чтобы не промокнуть. А там – наши врачи военные. Я им рассказал. Они: «Ты что?! Если бойцы ушли, лучше не гулять. Тут такие есть, даже не ждуны, а хуже... При военных улыбаются тебе, а без них могут и ножом пырнуть». Вот я и думаю, что Господь меня сберег – грозой той и ливнем, от которого пришлось убегать.

Этот человек еще рассказывал, как их предупреждали:

– Вон торговые ряды – выпечка, еще что-то, вы там ничего не покупайте. Одна бабушка в пирожки иголок настригла и парням скормила. Пришлось операцию делать.

– Все же по таким вещам понятно, где Бог, а где – нет, – говорил тот волонтер. – Хотя, если всякие каналы в интернете посмотреть, наши и их, – и мы деньги военным собираем, и они. И мы сети плетем, и они... Вроде всё одинаково. Но есть, как говорится, нюансы.

Хотя, справедливости ради, этот же парень-волонтер рассказал: когда он был в Курской области, местные жители освобожденных от украинцев населенных пунктов делились, что некоторые бойцы ВСУ даже пропускали их через свои блокпосты скотину покормить. А потом сказали:

– Бабки, больше не приходите. Скоро придут поляки, они вас всех поубивают.

Так что везде люди есть – и хорошие, и плохие. И по духу близкие могут быть там, где война физически, вроде, всех разорвала.

Кстати, не первый раз слышу, что самые жестокие – польские и грузинские наёмники. Звери просто.

* * *

Пишу и сама понимаю, что как-то всё это грустно. Хочется чего-то более оптимистичного.

Вот что рассказала у себя на странице в соцсетях еще одна многодетная мама и волонтер. Я о ней тоже когда-то писала. Красивая женщина, глаз не оторвать, стилист, визажист и так далее. Работает в салоне красоты, помогает многим нашим «звездам» выглядеть шикарно. С началом СВО она ездит в военный госпиталь – ухаживает за ранеными. Моет, стрижет, еще что-то делает. И делится больничными историями. Уже книгу можно, наверное, выпустить...

«Мне иногда кажется, что в нашем госпитале (замечу – Центральном), собраны раненые из разряда “выживших по ошибке” и чудесно выживших, – писала она. – Понятное дело, что я не разговаривала со всеми пациентами даже нашего отделения, не говоря уж про весь госпиталь. Текучка большая, я не каждый день там, народ привозят и переводят дальше... Но все равно, даже немногочисленные истории поражают.

Вот одна... Стрелок на мотике с прицепом, молодой поджарый парень. Вывозил до шести человек зараз. Колеса пробиты, еле тащит, их окружают “птицы” (дроны). Получает ранение от сброса. Осколок перебивает бедренную артерию и остается там. Наверное, это и спасло. Почему-то даже не зажгутировался. Привезли в “0” больше чем через сутки. “0” это “нулевой” госпиталь. Первичная помощь от врачей: осмотр, конверсия жгута/турникета, первичная хирургическая обработка и т. д. Стабилизируют, перевязывают, дают необходимые препараты и отправляют на дальнейшие этапы эвакуации. Так вот, через сутки с лишним врач его осколок и обнаружил. Чем не чудо? Очень много погибших от таких ранений. Как правило, хватает полминуты, чтобы потерять сознание, и потом за пару минут истечь кровью...

У него есть обе ноги, аппарат на одной (перелом кости, пробит нерв и зашита артерия… короче говоря, это должна была быть стопроцентная гибель). Ему реально повезло! Но это чуть ли не единственный случай за всё время…

А он, и вся палата мне еще доказывали, что турникет – фигня, лучше жгут, а еще лучше… ремень. Ремень!!! Чудеса, конечно, бывают, но обучать такому точно нельзя. Чем плох ремень? Да всем! Его невозможно нормально затянуть в принципе (даже жгут и турникет требуют тренировок), невозможно контролировать (ослабить на необходимый уровень), и при его наложении будет верная потеря конечности из-за ишемии тканей... Обычно я в споры не вступаю, тем более что такмед (курс тактической медицины) у меня весь был на полигоне да в зале. Просто слушаю и тихо про себя офигеваю.

Вот такая история о чудесном спасении.

* * *

А еще чудо сейчас – это люди. Я, наверное, никогда не устану это повторять. И раньше много об этом писала, но сейчас это стало как-то особенно очевидно.

– Война, конечно, всех нас вывела на чистую воду, – сказал мне недавно один близкий человек – по мыслям, по духу..,

Так и есть... Как-то сразу спало с нас все наносное, и стало видно нутро. И стало понятно, что вокруг огромное количество хороших, настоящих, неравнодушных людей. Или наоборот. За маской приличия – так себе людишки. Хотя временами мы все такие. Но об этом не очень хочется, хочется о хорошем.

Недавно вот Катя, которая умершего Игоря за руку держала, попросила помочь ей срочно найти временное жилье жене и маме другого раненного бойца. Он лежит в госпитале в очень непростом состоянии. Женщины из другого города выехали к нему в срочном порядке. Остановиться негде, либо цены космические. А нужно прямо завтра.

Написала я по ее просьбе пост ВКонтакте. И представляете, за десять минут откликнулись несколько человек. Кто-то готов взять их прямо к себе домой. Кто-то – оплатить отель. Кто-то поделился идеями – где и что найти. Совершенно незнакомые люди!

А еще говорят – у нас многим дела нет. Да я и сама так говорю. Но вот вам вполне себе благополучный мегаполис, которого война напрямую не коснулась. Это не приграничный город, постоянно обстреливаемый и наполовину разрушенный, который знает, что чужой беды не бывает, она сейчас у них одна на всех. Это там, где мир, и можно сделать вид, что ничего не происходит, – так же говорят о мегаполисах, правда?... Но люди не сделали вид, люди пришли на помощь. И это ли не о Христе, Который в сердцах?

– А моя подруга Таня работает сестрой милосердия, – рассказывала одна моя знакомая. – В декабре еще сломала ногу. Сложный перелом, разрыв связок. И до сих пор еще реабилитация, но хоть наступать, наконец, можно. Так вот... Всю зиму, когда ходить было нельзя, она ползала по своей квартире, кроила и строчила одеяла на фронт. К ней приносили рулоны теплоизоляции, ткани и утеплителя, дальше она справлялась сама. Еще у них в городе есть чудо-мастер, который таким рукодельницам машинки швейные чинит и обслуживает бесплатно.

А мнодетные мамы-волонтеры – не чудо ли?

И всё это о том, что Бог рядом...

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!