Часики

Юлия Кулакова

– Нет, они совсем с ума посходили!

Марина сказала это вслух. Посреди улицы.

Потому что не могла перестать возмущаться.

«Ты это, overreacting», – явно бы сказала ей сейчас подруга Данка, любящая ввернуть в речь «не наши» словечки. Это значит – слишком сильно реагируешь, Данка часто ей повторяет это слово.

А как тут не реагировать? Ну пошлость же. И противно. Она даже не сразу поняла, что это про нее. Но другой Маринки – студентки на третьем этаже их подъезда точно нет.

– Но сейчас же никто студентками замуж и не выходит, сначала выучатся, поработают, – объясняла Татьяне Михайловне тетя Аня с первого этажа.
– А кому нужна эта учеба! – басила Татьяна, кутаясь в нечто бесформенное, только отдаленно напоминающее плащ. – Замуж надо девушке. А эта все старая дева. И не оденется поярче, и ничего. А мать куда смотрит? Она в церковь – и дочка в церковь, только учится да молится, значит. Сама-то мать жизнь прожила, а девку пристроить? Часики-то тикают. Тоже мне мать.
– А ну прекратите про мою мать! – закричала на нее Марина, подбежав. Тетя Аня застыла с открытым ртом. А Татьяна обрадовалась развлечению и как давай ругаться на Марину.

Марина и ушла. Во-первых – в институт не опоздать бы, а во-вторых – не отвечать же на такие вот вопли. Как на базаре, честное слово. Хватит того, что Марина уже сама закричала. Но чтобы про мать говорили плохое – она не могла стерпеть.

А это гадкое выражение про часики и вовсе вывело из себя.

Девчонки на курсе нет-нет да делились, что кто-нибудь им эту глупость высказывает, несмотря на совсем юный возраст. «Часики тикают!» И что теперь – не учиться, ничего в жизни не уметь, а только о женихах думать? Марина вон не искала никаких женихов. Хотела учиться, стать специалистом, хотела, чтобы любимое дело в руках было. Да даже если у кого и нет любимого дела – все равно нужно уметь чем-то заработать. Если и замуж идти... а вдруг муж заболеет? И что есть дети будут? Это ж жизнь, в ней всякое бывает.

Семья – это хорошо, даже очень. Но именно поэтому к вопросу надо подходить ответственно. Придет время – пошлет Господь человека, которого Марина полюбит. Тогда и поженятся, тогда и семья будет. Все должно быть честно и по-настоящему. Серьезно. Не за кого попало же идти из-за ваших, тетьТатьяна, дурацких часиков. Брак – это вообще-то таинство. Поэтому все пошлости про «надо быстрее замуж» – предполагающие, что не так уж важно, за кого – и звучат как кощунство. Последнее слово Марина чуть опять не сказала вслух.

У них на курсе, действительно, никто еще не играл свадеб. Ни парни (какая свадьба, когда еще сам в жизни не устроился), ни девочки. Одну девочку, Леру, ее мать одно время замучила разговорами, что, мол, та много учится и мало о замужестве думает, пыталась водить с собой по салонам красоты да по модным магазинам, чтобы дочь красиво выглядела «для правильных женихов». Для богатых, видимо. Так Лера пошла и подстриглась чуть ли не налысо. «Теперь, – сказала она маме, – всё, не посмотрят на меня такие женихи, каких ты мне хочешь». Мама, конечно, была почти в обмороке. А пришедший в гости дед, отец матери, долго смеялся, услышав историю от бледной дочери и довольной внучки. И попросил Лерину мать не забивать «ребенку» голову глупостями, а если уж так хочется «про женихов» – так пусть самой себе ищет. Хоть бедных, хоть богатых, хоть каких. На том и порешили, а Лера деда до сих пор благодарит. И волосы у нее уже понемногу отрастают.

* * *

Выходя из храма после службы, Марина увидела, что рядом с ее матерью – у Марининого любимого куста роз, который девушка вот только вчера фотографировала для приходского сайта – стоит соседка Татьяна Михайловна. Она-то что тут делает? Только же болтала всякое.

А мать выглядела как-то виновато. Не может же быть, чтоб соседка ей высказала то же, что тете Ане, про Марину? И не может же быть, чтобы мать, никогда не слушающая, кто что скажет, восприняла это всерьез, вместо того чтобы отправить... восвояси и потребовать не лезть в чужие дела?

А потом к ним подошел Мишка, который давно у них на приходе, и с ним какой-то парень.

– А, Мариночка! Мы тебя ждем, – подозвала ее Татьяна Михайловна.

Ничего себе. Только на днях вопила на нее как резаная на весь двор, а теперь у нас улыбочки. Да и сроду она Марине не улыбалась. Что за дела?

– Вот, познакомься, – сказала она, указывая рукой на незнакомого парня. – Это Игорь. Они с Мишей двоюродные братья, их матери – сестрички! Игорь раньше в другую церковь ходил, а теперь к вам будет.  Техникум закончил, работает... у отца, помогает, ну – он тебе расскажет. Он тебя, Мариночка, года на два постарше будет, – да, Ларис?
– Да, – кивнула мать и отвела взгляд.

Марина чувствовала себя героиней глупого сериала, – рекламы таких она видела в бесплатных газетах в подъезде. Они что – всерьез?

– Здравствуй, Игорь, – Марина честно старалась не смеяться.
– Мы отойдем, не будем вам мешать. А, Миша! Тебя что-то батюшка звал.

Марина хотела сама побежать к батюшке. С просьбой спасти ее от... а от чего, собственно? Может, она что-то неправильно поняла. Просто потому, что от соседки ничего хорошего не ждет. В конце концов, ну поговорит она сейчас с этим Игорем, ну попрощается, ну спросит потом маму, что это тут такое было. Наверное, она просто «слишком сильно реагирует».

Может, он вообще хороший человек. Одно то, что в храм ходит в таком возрасте, уже чего-то стоит, многие же «сходят с дистанции» в молодости. Может, будет Марине с сайтом помогать, а то Мишка совсем все забросил.

– А откуда ты Татьяну Михайловну знаешь? – спросила она.
– Так родня. Отцу моему какая-то там тетя, – пожал Игорь плечами.

Они ушли в маленький скверик, на скамейку. Говорили о разных вещах – о фильмах, музыке, учебе. Совпадений у них – Марина сразу поняла – не будет. Из вежливости она ничего не говорила о его любимых фильмах (она такое и включать бы не стала). Он тоже о ее вкусах молчал – тоже, что ли, «из вежливости»? Ей было неприятно – но и стыдно за то, что неприятно. Тоже мне христианка. Подозрительность прямо сразу вышла. Мало ли кто какую музыку слушает, что ж – сразу человек плохой, что ли?

Но один раз она чуть не подскочила. Когда он спросил про ее учебу, о которой она радостно начала рассказывать.

– А зачем тебе это?
– Ну то есть как зачем? – не поняла девушка.  – Мне нравится.
– А польза какая от этого?
– Что значит польза? – в момент вспылила Марина. – А от цветов какая польза? А от картин? А от книг? А от научных теорий?
– Да вот и я иногда думаю, что никакой, – на полном серьезе сказал он.
– А что же теперь – только то делать, что можно съесть и надеть? Так знаешь ли – мы с тобой тут в храме вообще-то. А веру тоже не наденешь и не съешь. И не заработаешь на ней.
– Ну ладно тебе – не заработаешь... – начал было Игорь, глядя прямо на проходящего неподалеку батюшку, но осекся.  – Я хотел сказать – ты не сравнивай уж. Вера в Бога – это вера, а учиться – я считаю, делу надо. Такому, что...
– В моей профессии сейчас хорошо зарабатывают, – сказала Марина, чтобы прекратить разговор.
– А, ну тогда ладно, – Игорь даже улыбнулся. – Я просто в этом не разбираюсь.

Марина весь день потом ждала, что мать заговорит об этом Игоре. А она не говорила. Зато Ритка с прихода позвонила, спросила, возьмет ли Марина на сайт ее рассказ про паломничество. Марина вздохнула: Рита писала интересно, но неграмотно, редактировать придется долго. Однако, похоже, не так Риту интересовал успех ее рассказа, как кое-что другое:

– Маринк, а вас с этим новеньким познакомили... вы встречаться будете, да?
– Еще не хватало, – Марина уже не выдерживала. Сколько можно глупостей в один день!
– А что? Он симпатичный!
– Вот я тебя в следующий раз с ним и познакомлю, – отрезала Марина.  – Ты куда текст выслала: на почту? Что-то не вижу.

Текст вскоре пришел. А Марина качала головой. Симпатичный? Да вот не заметила. То есть, может быть, оно и так, но что-то ей не нравилось. Да скажем просто: не «что-то», а он ей не нравился. И не просто не нравился, а чувствовала она какой-то подвох. С чего он, например, в другой храм начал ходить? И если выяснится, что у мамы действительно родились матримониальные планы – то нужно будет с этим вопросом разобраться раз и навсегда.

А мама все молчит и молчит.

А тут и Игорь позвонил. И предложил пойти на следующий день в кино.

И фильм даже вроде приличный.

* * *

Над сериалами и простенькими фильмами она всегда смеялась. Ну конечно, вот так вот героиня подошла потихоньку, на цыпочках, – и подслушала Страшную Тайну Злодея, а иначе б так и жила дурочкой. А Злодей и рад кому-то свои тайны рассказывать.

Но жизнь любит неожиданности.

– Да самому смешно, – это был голос Игоря. – Театр. Куда мне жениться? Но мать с отцом в два голоса: надо, Игорек, надо, будет у вас православная семья, детки, деньги мы на все дадим. А не женюсь – так, стало быть, не дадут больше. Что ж я – враг себе? Да и не против я так-то, девчонка она у вас симпатичная. Учится, правда, не пойми на кого – ну да ладно, дома-то сидеть – не все ли равно... А еще спорит все время. Я матери сказал, а она говорит – ничего, перевоспитаем. Мать с отцом, кстати, тоже сюда, в этот храм ходить будут. На том приходе после...

– После той твоей истории? – спросил Мишкин голос.
– Ну да, – Игорь хохотнул. –  Мать до сих пор стыдится. А отец без нее мне говорит – ничего, дело молодое, у всех бывает.
– С Аленой – да, но как же Света?
– А что Света? Это просто так. Ну, хожу я к ней. Даже хотел бы с ней быть всерьез – она сама бы не захотела, ей тоже это всё не нужно. И родители на дыбы встанут, как это – невеста неверующая... Ты смотри про нее не сказани никому!
– А вдруг – нужно? А ты ее бросишь.
– Так я ее бросать как раз не собираюсь!
– Но если женишься...
– Ну и что? Жена – это жена. А Света – это Света.

О чем-то еще говорили они, пока у Марины, совершенно комедийно (хотя смешного было мало) спрятавшейся за забором скверика, шумело и пульсировало в ушах. Какой ужас. В какую пошлость она вляпалась.

Хотя... Хотя как раз вот и не вляпалась. Недаром она молилась, чтобы Господь разрешил ее ситуацию, указал, как правильно. И в любом случае она уже собиралась, несмотря на мамины, с надеждой в голосе, вопросы «ну как там вы с Игорем?..», всерьез поговорить с ним и объяснить на всякий случай, что в кино она может с ним сходить или, там, кофе попить в кафе, но ничего другого в ее мыслях точно нет.

– А если она не захочет замуж?
– Ну как не захочет, – ответил совершенно уверенный голос Игоря.  – Там мать – «за», я так понимаю. Татьяна Михайловна поговорит, мои собрались поскорее, как они это называют, свататься прийти. Ага, все по старинке хотят, как раньше было, я ж говорю – театр. Куда она денется, если ей все скажут, что так – правильно. Опять же, как моя маманя говорит, часики-то тикают...

Вот тут Марина не стерпела. Вышла и совершенно не по-правильному высказала в деревянное лицо Игоря все, что она о нем думает. И о его отношении к неизвестной ей Свете и еще какой-то несчастной Алене. И о том, что если его образ жизни – правильный, то она – вот тот памятник на перекрестке. И что родительское желание его женить пораньше – не повод становиться подлецом. И где и в каких белых тапочках она видела такого жениха. И еще много чего.

Татьяна Михайловна в тот день им, как раньше б сказали, телефон оборвала. Но Маринина мать, услышав от возмущенной дочки всю историю, и разговаривать с соседкой не захотела. О чем сразу и сообщила, и трубку повесила.

Не зная, как загладить вину перед дочерью, мать вечером спросила:

– Дочка... скоро твой день рождения... что тебе подарить?
– Часики. Чтоб тикали, – хмуро ответила Марина.

Игорь с их прихода быстро исчез и Марине больше ни разу не звонил. Мишка походил понурый недолго, а потом снова повеселел. Но помогать Марине с сайтом по-прежнему ленился, хоть батюшке и обещал.

Делиться произошедшим Марина не стала даже с Данкой. А зачем? По большому счету, кстати, ведь ничего и не произошло. Хотя, конечно, интересно, как бы подружка отреагировала на такие новости. Возможно даже – слишком сильно. Overreacting.

Как-то однажды, где-то месяца через три,  Марина отправилась в кафедральный собор по делам храма. Там как раз закончилось венчание, толпились люди, и девушке показалось, что жених уж очень похож на Игоря. Но, может, показалось?

И еще одна интересная свадьба состоялась в конце учебного года. Вышла замуж Лера. Она показывала потом фотографии: вот ее мать в каком-то невероятном платье, вот – жених матери, представительный, толстый и усатый, вот – дед, очень радующийся за внучку и обнимающий молодоженов. Вокруг головы Лера обвязала ленточку с неким подобием розы: волосы так и не успели стать длинными.

В крестные к дочери Лера позвала Марину.

* * *

Рассказывают, что у Марины прекрасная работа. Причем с первой зарплаты она купила себе красивые часы, и так их и носит на работу с тех пор.

Рассказывают, что Марину все чаще видят вместе с ее сослуживцем.  И что они – частые гости на художественных выставках и прочих, так сказать, культурных мероприятиях. А по воскресеньям они в храме. То в кафедральном соборе, куда он всегда ходил, то в ее любимой церкви.

Рассказывают, что она почти с ним не спорит. Уж очень много общего у этих двоих.

Наверное – это всерьез.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!