Это не книга. Это жизнь…
Елена Кучеренко
Если бы это была книга, я бы читала ее взахлеб. Но это жизнь. И сердце обливается кровью. Хочется зажмуриться, заснуть и проснуться в далеком прошлом, очень далеком, когда все еще было хорошо. И которого, как теперь кажется, и не было никогда.
Так мне и сказал Олег, мой знакомый украинец:
– Хочу заснуть и проснуться. Там – в общаге нашей.
Он почти тридцать лет живет в Москве, российское гражданство имеет. А учился когда-то в одном украинском педагогическом институте.
Дружная у них была тогда компания. Парни, девчонки... Помогали друг другу, чем могли. Время же непростое было, голодное и лихое. Кто-то из родного села после каникул картоху с салом привозил, кто-то закрутки разные. А кто побогаче был и деньгами располагал, «излишества» разные на всех покупал – спиртное, например. Студенты же, от этого никуда не деться.
Был у Олега тогда закадычный друг, однокурсник Саня. Оба разухабистые, авантюрные и предприимчивые. Не только учились, но и крутились-вертелись, что-то покупали, что-то продавали, доставали, загоняли... На том и сошлись.
Помимо прочего, торговали они сигаретами. Покупали в Москве, а в украинском своем городе перепродавали. И очень любили эти свои поездки в российскую столицу на поезде в плацкартном вагоне. Иногда даже прогуляться по городу удавалось. И оба мечтали сюда со временем переехать и делами посерьезнее заняться.
Олег так и сделал. Бизнес здесь у него давно... А Саня... А Саня долго себя искал. То то, то это. «Поднимался», потом разорялся. Женился, разводился. А в 2014 году в АТО пошел. Так и закончилась их дружба. Но на самом деле жизнь их давно уже развела. Но хоть переписывались иногда. И даже виделись на какой-то встрече выпускников. А тут, как отрубило.
Новости о Саньке Олег через третьи руки узнавал. От других однокурсников. Так и узнал недавно, что погиб его друг. С украинской стороны воевал и погиб.
А еще один парень с их факультета, Серега в 2015-м погиб. Не то, чтобы дружили, но знали друг друга. Он донецкий. Сразу после учебы домой вернулся. А потом в ополчение пошел. Так и воевали тогда друг против друга Саня в АТО и Серега-ополченец. И обоих нет теперь.
И хочет Олег заснуть и проснуться в той их общаге. Или в плацкартном вагоне, который везет их в светлое будущее. Когда все было хорошо. Когда пили, ели, смеялись. И мечтали... И Сережа, наверное, мечтал... Но так не будет уже никогда.
* * *
Как бы и мне хотелось, чтобы это была всего лишь книга, а не редкая переписка со знакомым моим священником, отцом Димитрием, веселым, простым батюшкой, который имел обыкновение попадать в разные нелепые ситуации. Но и это тоже было в прошлой жизни.
Сейчас барахлит интернет, батюшка редко выходит на связь, да и не до того ему. Горячо очень у них там.
Как-то я спросила его: «Что будет? Когда это все закончится и чем?»
Все мы об этом сейчас друг друга спрашиваем и заглядываем в глаза, ждем, что хоть кто-то что-то хорошее скажет.
Ответил он через неделю или больше:
«Да мы так далеко не заглядываем. Здесь все по-другому видится. Каждый день просто надеемся завтра проснуться. Живы и слава Богу».
Я пишу ему, чтобы уезжал с семьей. Хоть куда-нибудь. Где безопаснее.
«Я - священник. Меня Господь служить поставил, а не бежать, – отвечает. – Да и как я паству свою оставлю? Они же меня видят и радуются: «Ох, батюшка, встретили вас и легче стало». Я на неделю по делам уезжал, вернулся, прихожанин один на плече у меня рыдать начал: «Батюшка, миленький! А я уже испугался, что вы нас бросили». Так что нет, куда я отсюда... Если суждено мне умереть – лучше у престола».
Матушка его одна уезжать не хочет. Да и дети тоже... На Бога уповают и в этом находят покой.
Пишу нашим общим знакомым. Как они-то? Выехали? А они тоже сидят: «У нас здесь батюшка, куда мы без него поедем?»
Если бы это была книга, я бы восхищалась: «Какие удачные герои!» Хочется на них равняться. Я бы сама ее писала и радовалась, как славно у меня выходит…
Но это жизнь. И я замираю и пытаюсь молиться.
* * *
Мне бы хотелось, чтобы это была фантастика о далеком будущем. Которое в жизни не наступит никогда. Но это небольшой городок, где я знаю и люблю каждый закоулок. Где мне дышалось, сочинялось и казалось, что спокойнее места нет. А теперь я пишу друзьям: «Как вы?» «Все нормально, – отвечают, – Света нет, отопления нет, воды нет, планета заселена железяками».
Они ещё и шутят...
Люди на кострах во дворах готовят себе еду: «Шашлыки вот жарим». Таскают из реки воду, чтобы слить в туалетах. В небе свистят снаряды, и тут же дети качаются на качелях.
Такую фантастику придумать и написать я не смогла бы никогда. Но жизнь порою пострашнее любой фантастики...
Другие пытаются починить генератор. Чтобы хоть как-то электричество наладить. Ничего не выходит, нервничают.
«А потом подумали-подумали и оставили это дело. Сели и начали молиться, – пишут мне. – Прошло пять минут и появился свет. Слава Богу! Господь приблизил нас к себе, как никогда».
И это не православная лубочная книжица. Это жизнь. Когда только Бог и человек. Но как же сложно и больно к этому приходить...
Молится и не уезжает молодая семья. А куда ехать? А на другой стороне, где другие войска, молятся и не уезжают их старые родители. Летают туда-сюда снаряды, и каждый день они звонят друг другу – живы ли? И продолжают молиться с разных сторон маленькие люди Большому Богу. Одному на всех. Об одном и том же...
Одна знакомая здесь закупила йодистый калий. На всякий случай... Другая – хорошую каску и бронижелет для мужа: «Если призовут, чтобы воевал, как человек»... Драма абсурда? Нет, увы...
* * *
Я хотела бы только читать у какого-нибудь Булгакова, как «бежали журналисты... кокотки, честные дамы из аристократических фамилий...»
Но стоят машины на границе, на которых когда-то, наверное, было написано: «Можем повторить» и «На Берлин». Это явь. И, наверное, кто-то оставляет здесь пожилых родителей...
Не берусь судить. Я знаю, как мне хотелось бы себя повести. Но я не знаю, как поведу...
Мне хотелось бы только смотреть в кино, как простой работяга пошел защищать страну. И восхищаться им. Но в жизни ушел на войну добровольцем такой же простой рабочий мужичок, балагур и любитель выпить. Который нам дом помогал ремонтировать дом в деревне. И сжимается сердце.
Сжимается оно, и когда к нам в храм приходит семья. Муж, жена и сынишка лет семи. Отец в военной форме, с рюкзаком.
– Меня отпустили на несколько часов. Потом – туда.
Они пришли молиться. Крестятся робко и неумело. Жена уткнулась в образ Богородицы и что-то шепчет. А отец прижимает к себе сына: «Так надо! Я вернусь! Я тебе обещаю!»
Я тихо выхожу из храма. Не могу смотреть. Сажусь на лавочку и открываю интернет. Где-то ликуют, что взорвали крымский мост. Погибли люди... Какой-то простой азербайджанец. При чем здесь он? А они ликуют... И фотографируются на фоне постеров.
Другие ликуют, что полетела «ответка». Она и не могла не полететь. Это война. Но тут же появляются какие-то карикатуры.
Я убираю телефон. Все понимая, я не хочу ликовать, придумывать карикатуры и ерничать. Не хочу ненавидеть. Боюсь расчеловечиться.
И я молюсь... Сжав зубы... О нас всех – простых маленьких людях, которым довелось жить в это страшное время. Перед чьими глазами, как кино, развернулась эта огромная трагедия. И остается страшными шрамами на сердцах...
Не заснуть и не проснуться. Не захлопнуть книгу. Это жизнь.
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
