Нашёл

Юлия Кулакова

«Ну вот и все», – только и успел подумать он, прежде чем этот, с рыжим вихром, ударил его в лицо. И еще одно слово мелькнуло в голове: зачем? В смысле – зачем он к ним вообще поперся?

Собственно, с этой темы все и началось.

Дано: шестнадцать лет, амбиций (или чего уж там) достаточно, чтобы сделать заключение, что окружающие ему не только в друзья – в подметки не годятся. Район дебильный, мать, как и положено матери подростка, сына совсем не понимает. Только он включит новый клип любимого исполнителя, где тот, золотом увешанный, полуголых девиц обнимает (вот это жизнь!) – так тут мать и кричит:

– Алик, вынеси мусор!

Алик. Надо же так по-дурацки называть. Он себя Алекс называет, хоть бы поинтересовалась. Были б у него деньги – он бы и слова «помойка» не слышал. Он один такой, он против системы. Против этих вот чистеньких, что на работу бегут по утрам, ну хомячки же. Против – тем более – вон тех вон вечно пьяных и грязных мужиков, которые вообще, если вдуматься, мусор. Алекс же не виноват, что приходится тут пока что жить. Еще придет день, когда он выберется из этой помойки…

– Да вынесу, вынесу я твою помойку, отстань!
– «Мою» помойку?! Ты сказал – мою?! Да ты…

Ну все, понеслось.

– Мам, на работу опоздаешь.

Мать хлопает дверью. А он остается дома, у него каникулы.

Вышел на балкон. Ну да, так всё и есть: вот на работу чешут, вот в выпивальню ползут. А вон старушка в платочке. Как же он про этих-то забыл, верующие которые. Как на перекрестке храм построили – они теперь все мимо их дома таскаются туда-обратно. Двадцать первый век. Старушки в платочках в церковь. Хочется большими буквами в воздухе ААААА написать.

«Просто я делАю что хочу…» – крутится в голове сто раз прослушанная известная песня. Вот так бы жить, как герой этого песенного ролика. На днях видел одного парня, в доставке работает, ездит на самокате с коробом за спиной, то есть, вроде бы, с точки зрения Алекса это «фууу», – но какой он! Весь в татуировках,  на щеке перевернутый крест. Алекс тоже хочет татуировки, но читал, что это больно, да и денег стоит, а матери про такую сумму не наврешь. Она и так ему вечно: «неблагодарный, слова «спасибо» небось сроду не сказал…»

Пойти погулять, что ли. Ну и что, что утром и один. Тусклое солнце, грязные тучи. И жарко, и ветер холодный, вот ведь погодка. Но другой-то не выдали.

Раза три споткнулся на тротуаре. Потому что тротуар – одно название, выбоина на выбоине. Наверное, не то, что в столице – в соседнем районе-то не поверят, что еще есть на свете такие улицы. Соседнюю улицу перекопали, теперь еще и через единственный более-менее позволявший пройти переулок поехали все машины с основной трассы. Пробки, как на шоссе, да еще и на скорости въезжают, загудят за спиной – от страха и к помойным бакам отскочишь. В прошлый раз какого-то бомжа так столкнул, не заметив, тот жутко пах и не менее жутко матерился.

И на этом чудесном воспоминании Алекса кто-то схватил за руку и дернул в сторону.

Недовольно загудели машины. А из самой первой – под колеса которой он, оказывается, чуть не угодил, – собрался вылезать верзила с цепью на шее («Вы думали, такие цепи остались в девяностых? В таком случае некоторые люди тоже в них остались!» – придумалась Алексу запись для соцсети), и выражение лица водителя не предвещало ничего приятного.

– Что вы делаете? – выкрикнул кто-то за спиной Алекса, – кто-то, только что отпустивший его руку.  – Здесь такая скорость не допускается!
– Да пошла ты, – скривился верзила, опустился обратно на сиденье и уехал.

Алекс удивленно рассмотрел защитника, – точнее, защитницу. Простая такая девчонка, шорты по колено, белая майка, темные волосы спутались, на носу очки.

– Ты здесь живешь? – удивился он.
– Да, всегда жила. А ты?
– А почему я тебя не видел? – Алекс распрямил плечи.
– Вот уж не знаю,  – засмеялась девчонка.  – Я в магазин за водой иду, за минералкой. Жарко, пить все время хочется! А ты?
– Я… я тоже, – ответил он.

Она пошла вперед, легко перепрыгивая через рытвины.

– Понакопали, – пнул он камешек. Камешек полетел в ствол большого дерева.
– Это есть, – не оборачиваясь, ответила новая знакомая.  – Но трубы менять надо, давно надо, куда деваться.

«Из этих небось, которым везде все хорошо и позитивно», – подумал он и поморщился. Однако двинулся дальше.

В магазине она взяла целых три бутылки минеральной воды. И он купил столько же.

– Давай я понесу, – предложил Алекс на улице.
– Ну, как хочешь, – улыбнулась она. Зубы у нее были белые-белые.  – Как зовут-то тебя?
– Але…Алексей, вот.
– А я Диана, но можно просто Дина. Знаешь, была такая детская книжка про Динку?
– Не, не знаю. – И зачем-то сказанул: – Винни-Пуха знаю.

Она снова рассмеялась, но вдруг посерьезнела:

– Слушай, да ты запыхался совсем. Три бутылки и три, это у тебя по четыре с половиной килограмма в каждой руке. Тяжело?

Оп-па. Вот это он попал перед девчонкой. Девять кило не может нести, мужик называется. На секунду ему померещился экран с танцующим исполнителем, тем самым, в золоте и с девицами. «Лууу-зееер!» – пропел воображаемый певец. Ну и материн голос, конечно: «Ты что-нибудь, кроме телефона, руками поднять можешь – или уже все, атрофировался?»

Девчонка спокойно взяла из его руки пакет. Случайно коснулась его пальцев. И ему почему-то стало так спокойно-спокойно, как в детстве, когда не надо было никого из себя изображать, не надо было бояться, кто что о тебе скажет. То есть, получается, как в самом глубоком детстве, в младенчестве. Потому что и из себя показывать, и бояться приходится уже в детском саду.

Они попрощались у подъезда, и Алекс ушел к себе.

– Ты так помойку и не вынес? – спросила вечером прямо у порога уставшая мать.

А он и не заметил, как день прошел. И почему-то сказал:

– Сейчас вынесу.

И ведь пошел. И успел еще услышать:

– Ты воды купил? Спасибо, сынок!

На следующий день он снова встретил Дину-Диану. Ну как встретил? Ждал он ее у подъезда. Пришлось прогнать какого-то бродягу, который деньги на выпивку просил, и нехорошо ответить любопытной тетушке, что из окна первого этажа спросила, чего это он тут высматривает.

– Мошенник, да еще и хамит! Полицию позову! – потрясла мясистым пальцем тетушка.
– Не надо полицию, Марина Михайловна, – послышался голос, которого Алекс так ждал.  – Это Алексей, он мне помочь пришел!

Дина в «рваных» джинсах и маечке с рисунком-совенком стояла у подъезда.

– Я не услышал, что дверь открывается, – удивился он.
– Домофон отключили, опять ремонт, – кивнула она.
– Одна осталась, так уже и помощники появились, – высказалась тетушка и скрылась в недрах квартиры.
– Ей лишь бы что-то сказать, – состроила гримасу Дина.  – А я увидела, что ты здесь стоишь, и поняла: меня ждешь. Идем?

– Что-то еще донести надо? – попытался пошутить Алекс.
– Еще как надо! Сегодня у меня целый список. Кое-кто вечером приезжает, еды мно-ого понадобится.

Он заметил: идут в ногу. Смешно.

Телефон Дины вызвонил незнакомую песню на неизвестном языке.

– О, мошенники  звонят, – сказала она, взглянув на номер.  – Вот где настоящие мошенники, с ними бы Марине-Михалне повоевать.

– А что, слушай, она такое сказала, про «одна осталась»? Я не понял.
– Да просто родители у меня уехали… там, по делу, а братья только сегодня вернутся из спортлагеря. Некоторые соседки и рады глупостей понадумать.

Алексей почувствовал, что смутился. Прежде такого за собой не замечал. И разозлился еще. Какая-то дурная баба про эту вот Дину в очках думает всякое. В другое время Алекс не пожалел бы слов для такой тетушки, но ругаться при Дине почему-то не хотелось. А еще немного передернулся при мысли, что она расскажет о нем братьям. Какой вид спорта у них, интересно? Уж точно не скандинавская ходьба.

– А что за мелодия на звонке? – перевел он разговор.
– Ты, наверное, такое не слушаешь. Это «Вагакки-бэнд», японская группа. И на народных инструментах играют, и на современных. Красиво. Я очень люблю. А тебе что нравится?

Алекс вспомнил, что именно говорят в текстах песен его любимые исполнители про девушек – и смутился во второй раз за этот день.

– Да всякое, – махнул он рукой.  – Мы пришли. Ну, где там твой список?

На этот раз он донес все пакеты прямо до дверей ее квартиры на втором этаже («Слава Богу!» – сказал он вслух, когда услышал про номер этажа. Впервые в жизни, считай, Бога помянул.) А спускаясь вниз, пообещал себе выкатить из-под дивана старые батины гантели, которые тот дома оставил. Вот так вот: сам ушел от жены и сына, а гантели оставил.

Следующий день был воскресеньем. «Ну хочешь – проводи меня завтра», – сказала Дина на прощание, и он почти не удивился, куда это можно идти в воскресенье спозаранку. Надо – значит надо. Зато удивилась наутро его мать, услышав трель будильника: «Куда тебя понесло в такую рань?» И тут же снова заснула. Устала за рабочую неделю.

Он быстро сбежал по ступеням, в лифт не пошел. А у Дины в доме нету лифта, он старый. И человека-инвалида там не провезешь, и старику как на этаж подняться? Странно. Раньше Алекс о таких вещах не думал, а тут вдруг… раскозявило, как сказал бы его приятель в классе, Вовка. Они с Вовкой всегда свысока относились к больным людям. А Вовка сейчас сам на инвалидной коляске, в аварию попал со своими, все уже здоровы, а он вот нет. И Алекс к нему с тех пор, с конца мая, и не зашел, и не позвонил. Почему-то подумалось: а если бы в аварию попала Дина? Что тогда? Он махнул рукой где-то у носа. Дурацкие мысли какие-то. Вон она, Дина, ждет его уже, в пестром модном платьице стоит, и никогда она никаким инвалидом не будет.

Они пошли быстро, не в ногу на этот раз, он еле поспевал за ней. Пробежали мимо магазина, продающего спиртное. К магазину со всех сторон шли-тянулись женщины. В чистой одежде, совершенно непьющего вида.

– Чего это они? Мужья, что ли, их с утра погнали за выпивкой? – замедлил шаг Алекс.
– Наверно, – неуверенно сказала Дина.
– Вот неудачницы. И район у нас дебильный, в других поменьше таких живет, – высказался Алекс. Но Дина не оценила таких высказываний и резко обернулась:
– Что ты говоришь? Чем они виноваты? Тем, что хоть как-то пытаются… Да разве все они за пьющих выходили, разве знали? А если и так – то, наверное, любили, и надеялись вылечить, помочь. И кто-то из них очень даже вылечит!
– Да как вылечишь, это ж мусор, – не сдался он.

 Дина посмотрела на него откуда-то сверху, как ему показалось, хотя ростом они были одинаковы. И отчеканила:

– Человек не мусор! А если ты так про людей думаешь – можешь убираться от меня подальше.

И она пошла быстрее. Алекс вздохнул и побежал за ней. Все же хорошо было, ну чего она. Из-за каких-то пьянчуг.

– Знаешь, – продолжил он говорить ей в спину, почти уверенный, что она не слышит, – человек вообще тогда человек, когда в силах, здоровый. С деньгами. А остальные – ну неудачники они! А как еще их назвать?

Они перешли дорогу. Алекс думал, что Дина собралась идти вперед, туда, где были магазины, пара кафе и сквер, но она вдруг свернула под деревья, на тропинку. А тропинка вела только к одному месту. К двору того самого недавно достроенного храма.

– Стой. Ты что же… в церковь, что ли? – удивленно спросил он.
– Да. В церковь, – обернулась она. – Не нравится – я уже сказала, уходи.
– Да не может быть! Эти… верующие такими не бывают!

Дина сняла очки, потерла переносицу:

– А какими бывают?
– Да не знаю! Такими… забитыми! Ты просто пошутила, да? Потому что обиделась, что я про пьяниц сказал?
– А много ты про верующих-то знаешь?
– Вообще не знаю, еще не хватало про них знать!
– Не знаешь – а говоришь? Знаешь, это такие, как ты, – забитые. Сидите в плену своих… придумок. Расставили по полочкам: те плохие, эти плохие, только я хороший. Эти –  неудачницы, эти –  забитые. Ты много хорошего в жизни сделал сам, хороший?
– Ну и в церкви твоей тоже хорошего не делают! Деньги только собирают. Тебя родители заставляют ходить, что ли?
– Да, конечно! Только что придумал? В этой вот церкви, между прочим, есть сестричество, которое помогает старикам и больным, есть занятия для особенных детишек, а еще нищих кормят. Деньги! Ты много денег дал?
– Я – нет! Ни копейки!
– А твои знакомые, родные? Тоже ни копейки? Так с кого церковь деньги-то собрала, что так тебя обидела?

Она плачет? Да нет, показалось. Просто глаза так и блестят, так и сверкают.

– Те «неудачницы», которые тебе так не понравились – они вот сюда приходят. С теми самыми мужьями. Плачут, просят помочь. И ими тут тоже занимаются. Многих вытаскивают. Если бы ты видел, как вот такая женщина в храме на лавке с мужем сидит, который исправляться решил, и ему крестик на шею надевает, а он рад, как ребенок! Если бы… а, что с тобой!..

И Дина убежала.

Ну вот. А по телевизору говорили, что все верующие кроткие и смиренные. То ли наврали, то ли Дина никакая не такая. Может, у нее просто увлечение. Как этой группой, которая Ва… Тьфу, не выговоришь.

* * *

Два дня Алекс не выходил из дома. Сидел в интернете. Переслушал свои музыкальные подборки, вроде немного, так сказать, собрался. Сбила его с толку эта Дина.

Вот бы влиться в компанию единомышленников. Где бы думали так, как он. А не как всякие забитые (это он уже сказал вслух и куда-то в сторону окна).

Пошел гулять вечером. Поздно. Мать посмотрела на него как-то странно: наверное, подумала, что сын на свидание отправился.

Шел, напевал про себя. Но как стал приближаться к Дининому дому – опять она в голове, Дина. И то, как они успевали разговаривать на бегу. Про все помаленьку. Про район, например. Он ругался, а она говорила, что проведи в переулке освещение («Нигде не поверят, если написать, что у нас света нет!» – ввернул тогда он), выровняй асфальт – и это будет уже совсем другое место, лучше и чище. Сказала, что они с семьей шутки ради – а потом так и повелось – купили налобные фонарики и фонарики простые, чтобы ходить по вечерам, и часто получается, что идет, например, ее брат или папа с этим фонариком – а остальные прохожие выстраиваются за ними…

На углу собралось человек пять – нет, четверо. Там единственный фонарь, вот они там и стоят. Какие-то парни, один точно с татуировками. А вдруг этот тот самый, из доставки? Алексу, как в детстве, захотелось подойти. Но он уже не ребенок, они – тем более. Что он скажет? «Давайте дружить», что ли?

Дрожа, он направился к ним. «Что я скажу?»

Но говорить ничего не пришлось.

– Смотрите, какой-то дурак пришел! – взвизгнул один из парней, в кепке.
– Наверное, что-то нам принес. Иди, иди сюда, – поманил его пальцем другой, с рыжими волосами. Раньше Алекс их никогда не видел.

Дальше он смутно потом помнил. Показалось, что глаза у этих парней какие-то неживые, – «под веществами», может? Брякнул с перепугу что-то вроде «ребята, я свой». Тут-то ему в лицо и прилетело. И еще раз. И еще.

А последнее, что он услышал, – шаги. Быстрые, бег. Не один человек, несколько. И у молнии, ударившей в рыжего обидчика, было лицо Дины.

* * *

– Не поднимайся! Не поднимайся, лежи, – скомандовал Динин голос.

Он в машине. Дина прижимает что-то холодное к его голове.

– Мы в больницу едем, – сообщила она.
– Не надо, – простонал Алексей.
– Надо, надо, ну-ка голову обратно. Сотрясение точно есть.
– Лежи там, – пробасил голос из-за руля. 
– Проблем из-за тебя теперь не оберешься, – поддакнул второй голос с переднего сиденья, похожий на первый.  – Слушайте – а может, скажем, что он упал?
– Ага. Весь дом видел, как он упал, – мрачно ответил тот, что за рулем.  – Да не смотри на меня так, тоже не соображу пока, как правильно сделать!

 «Братья Дины!» Алекс охнул, когда потревожил сломанный зуб.

 – Больно? – Дина закусила губу.

Алексей попытался помотать головой и охнул еще раз.

– Ну вот, можешь теперь рассказывать, как тебя забитые верующие от гопников отбили! Да, Дина нам про тебя рассказала. И как ты там умничаешь про людей.

Это уже Алексу непонятно, какой из мужских голосов сказал. Тому брату, что за рулем, наверное, не больше восемнадцати,  а второй, кажется, помладше сестры.

– У «забитых верующих», которых ты здесь видишь, родители, между прочим, – мастера спорта по айкидо, да и их дети, как видишь,  тоже кое-что могут, – а?
– Ромк, перестань, – шмыгнула носом Дина.
– Ладно, разговоры потом. Сейчас давай там не шевелись, и так рискнули, что в машину понесли тебя, не дай Бог там что со спиной бы оказалось… Эх, чуть на красный не проехал!

Разбирайся Алексей в своих чувствах – наверное, подумал бы о том, что не там он искал компанию. И о том, что кое-что стоит в жизни срочно переосмыслить. Но пока он только ощутил, как у сердца что-то скребется и покоя не дает. А еще – как ему тепло здесь, в этой машине и с этими людьми.

– Тепло, – сказал он.
– Жарко? – по-своему поняла Дина. – Окна откройте пошире! Слушайте, мы же вот чего… где твой телефон? Вот это да, чудом не пропал! Надо твоим родителям срочно позвонить! Кому, чей номер набирать? Маме?

И Алексей собрался с силами и прошепелявил:

– Спасибо, ребята.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!