Вредная Надя

Юлия Кулакова

– Злая ж ты, Надька, – произнесла Антонин-пална, глядя куда-то в сторону. То ли зубов у нее не хватало, то ли что, но «з» не вышло, получилось «жлая», и Надежда ухмыльнулась:
– А вот и _ж_лая! Была б добрая – вы б, добренькие, давно загрызли.
– Да кто тебя все грызет-то, – вздохнула Антонин-пална, но Надежда уже не слышала. В подъезде, двигаясь к лифту, она пыхтела, как паровоз, от возмущения: всякие бабки тут к ней вяжутся! На этот раз привязалась, что платье, мол, слишком у Нади яркое, «не по возрасту, или от одиночества уж так страдаешь». На что Надя вспылила: ходите, сказала, в свою церковь во всем черном со своими престарелыми подружками – вот и ходите, а меня не трогайте, а то, смотрю, добрые вы там все особо. Ну, слово за слово…
– А что, – сказала сама себе Надежда в лифте, – правильно живу, значит! Как там было написано: живите так, чтоб бабки за вами вместе с лавочкой ходили!

С некоторых пор она начала разговаривать сама с собой, когда оставалась одна. На работе ее особо не любили и она никого не любила, кроме как по делу ни с кем не поговоришь. А дома – дома с кем говорить? С цветком каланхоэ на подоконнике, что ли? Хотя некоторые, вон пишут, и с цветами разговаривают, даже имена им дают. Фикус Иваныч. Кактус Виктор. Тьфу. В Интернете, к которому Надя приобщалась через смартфон с давно разбитым стеклом, еще не то напишут и покажут.

Она закрыла за собой дверь квартиры, сняла обувь. Успела помыть руки, разогреть вчерашние макароны, брякнув к ним полбанки консервов, и уже направлялась к столу с вилкой в одной руке и телефоном в другой, когда услышала голоса в подъезде.

– Нет, надо поставить железную дверь, чтоб ничего не слышать, пес с ними с деньгами, сэкономлю, – поморщилась Надежда. Уже подвинула к себе стул – но любопытство перевесило. Их старый подъезд за последние месяцы оглашался хоть какими-то  звуками только тогда, когда по нему вели детей на улицу, да еще один раз, – это полиция приходила за каким-то пьяным, который забрел не по своему адресу.

Надя открыла дверь и в тапочках спустилась на один пролет.

На маленькой площадке, под подоконником с расставленными на нем кактусами (какой-то из них, возможно, зовется Виктор), лежал небольшой рыжий щенок. Он тревожно оглядывался и поскуливал. Рядом на корточках притулились две маленькие девчонки, дочки Люськи со второго этажа.

– Щеночек, – сказала одна девочка Наде и погладила крупную рыжую голову песика. Его ушки встрепенулись, и он снова заскулил.
– Только щенков тут не хватало. Это чей? – отозвалась Надежда.
– Ничейный,  – сказала вторая девочка. – Мы никогда его в нашем дворе не видели.
– А уж вы, конечно, везде лазите и всех знаете, – бросила Надежда. – Что ж за… (она пропустила слово, вспомнив, что перед ней дети) подбрасывают щенков в подъезды? Раньше просто брали и топили!

Девочки посмотрели на нее испуганно, одна даже, кажется, всхлипнула. Они бы, наверное, что-то ответили, но тут послышался голос:

– Анька, Ритка! Вы где? Не дай Бог ту собаку гладите, заразу принесете в дом! Надя, ты там, что ли? Слушай, кого вызвать надо, чтоб собаку бродячую увезли, – а?

Ритка отдернула руку от щенка и теперь уже точно всхлипнула.

– Да тихо ты, Люськ, не гладят они, – неожиданно для себя крикнула Надежда. – Отнесу я на улицу этого пса сейчас!

Девочки убежали, протопали по ступеням. Надежда подошла поближе, протянула руку:

– Куснешь небось?  Меня собаки не любят, пару раз кусали даже.

«С псом разоткровенничалась, дура», – сказала она себе мысленно. Вот только в том самом детстве, в очень раннем, сама щеня щенёй,  видела она такого песика. Очень похожего. Он тоже скулил, хотел в домашнее тепло. «Мамка, давай возьмем!» – подергала она тогда мать за руку. Но мамка заругалась и не позволила. От тебя, говорила она потом, грязи от самой и визгу, а тут еще собака, куда в квартиру, отец бы услышал – по шее б тебе дал… Мать не любила животных. Да и людей как-то не очень. Надя выросла и тоже научилась на всех сердиться и ругаться.

Щенок не укусил. Но скулить перестал и посмотрел ей в глаза. Взгляд был настолько человечьим и жалобным, что Надя опешила. И стояла пару минут  неподвижно. А потом сгребла рыжика в охапку и понесла домой. Он не сопротивлялся.

– Не такой ты и маленький, – говорила она ему в пушистое ухо, пока поднималась.  – Наверное, сбежал из дома, а кто-то сейчас там плачет, тебя ищет. Как найти-то твоих хозяев, а, пёс?

Она постелила «псу» в коридоре  старый коврик – все равно без дела валялся, – налила в глубокое блюдо молока, накрошила туда хлеба: «Может, ты к мясу привык – ну уж извини, у меня не столовая.» Сама села рядом, со своей тарелкой. Быстро прикончила остывшую еду, поставила тарелку прямо на пол, потянулась потрогать-рассмотреть ошейник.

– Да Люськиным девчонками очки нужны, – ахнула она через минуту.  – Что ж не увидели-то?

Оказывается, под ошейник каким-то образом забился прикрепленный к нему брелок с небольшой бумажкой. Надежда разобрала детский почерк: «Если он потеряется, позвоните по такому-то телефону или верните по адресу».

– У всех компьютеры давно, а у этих дети от руки пишут, глаза сломаешь, – пожаловалась она щенку. Щенок зевнул.

Надежда позвонила по указанному номеру, но то ли дети ошиблись в цифрах, то ли просто хозяин телефона был занят – безрезультатно. Она перечитала адрес. Совсем недалеко. Если положить щенка вон в ту сумку-корзинку – то будет удобно. Она взяла домашнюю фланелевую кофту и подстелила ее на дно сумки, чтобы и песику было хорошо. Посмотрела, примяла рукой. «И чего вожусь с этой псиной? Точно от одиночества дурею, что ли?» – поругала она себя, но кофту не убрала.  

* * *

Дверь ей открыли сразу. Надя увидела девочку лет девяти, с тугими «хвостиками» из черных волос, с большими удивленными глазами.

– Ты чего ж не спрашивая открываешь? А вдруг бандит? – вместо приветствия заявила Надежда.
– А вы бандит? – бойко спросила девочка.
– Языкатая, ясно, – кивнула Надя.  – Ваше сокровище, что ли, в сумке у меня?
– Тишка! – радостно взвизгнула девочка.  – Тишка нашелся!

На крик прибежала еще одна девочка, лет семи. А потом еще одна, лет пяти.

– Сколько же вас! – рассмеялась Надя. В ее-то время, подумалось ей,  много не рожали, это сейчас мода пошла. Помнится – соседку с четырьмя детьми иначе как «свиноматка» в подъезде и не звали. Хотя приличная женщина была, опрятная, и муж непьющий был. Тогда воспринималось все как должное, а сейчас и задумаешься: чего к человеку вязались, чего оскорбляли? Ну родила и родила, не к вам же за стол привела.
– Нас трое, – радостно заявила девочка, доставая из корзины Тишку и целуя его в морду наперебой с сестрами. – С Тишкой четверо, а скоро будет пятеро.
– Еще одного Тишку, что ли, заведете? У вас и этот-то сбежал.
– Нет, не  Тишку. А ребеночка. У мамы скоро будет. Он будет маленький и не сбежит.
– Ну это сначала не сбежит, а потом… братик, что ли?
- Нет, тоже девочка, – довольно улыбнулась старшая сестра. – Папа говорит – у нас тут цветник!
– Цветочки, – засмеялась Надя. Девочки тоже захихикали. А младшая сказала, выговаривая не все звуки:
– Мы когда в платочках – совсем как разноцветные цветочки!

«Это где ж сейчас платочки-то носят, в кружке танцев каком, что ли?» - хотела спросить Надя, но не успела.

Средняя, как большая, погладила маленькую по голове. И тут же подпрыгнула:

– Олька! Мы забыли!
– Чего? – нахмурилась старшая.

Средняя вбежала куда-то в кухню и затараторила там:

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Слава Тебе! Поблагодарить Бога забыли!

Надя, вытянув шею, заглянула. Девчонка стояла перед целой полкой светлых, ярких икон и залихватски клала поклоны. Старшая смущенно перекрестилась:

– Действительно, совсем забыли. Слава Богу, что Тишка нашелся! И вам большое – пребольшое спасибо.

«Ну вот так, нашла – я, а они, значит, Бога славят, и только потом мне спасибо», – хотела сказать Надя. Но будто со стороны услышала свой вредный голос и удивленно замолчала. А чуть позже спросила:

– А вы… молитесь? Вы ж еще маленькие!
– Ну и что? – удивилась «Олька».
– Да я кого знаю – только старухи и молятся. У меня соседка в церковь ходит, молитвы знает, так она старая.
– Я знаю молитвы! – крикнула младшая, которая давно сидела вместе с Тишкой на полу.  – Вот как я умею: Богородице Дево, радуйся…
– Этим не хвастаются, – снисходительно шепнула Оля.
– Да пусть и похвастается разок, она еще маленькая, – проворчала из кухни средняя.  – А еще мы вот что забыли: идемте, мы вас чаем с конфетами угостим!
– Да, от радости забыли, – совсем смутилась старшая. Младшая, не обращая внимания, продолжала распевать что-то про Богородицу, и пес, казалось, прислушивался к ее смешному тоненькому голоску.
– Да нет, я не буду, спасибо. Побегу, дела у меня, – сказала Надя. «А то еще родители придут – а я тут чаи гоняю, подумают – мошенница какая, или того хуже».
– А еще у нас платьица тоже как у цветочков, – вдруг сказала младшая, встала с пола и покрутилась.
– Это вы и в церковь в таких ходите? Разве можно? – зачем-то спросила Надя.
– Конечно, можно, а почему нельзя? – удивилась Оля.
– Так вроде же в черном ходить надо, в мрачном всем, – нет?
– Зачем? – искренне удивилась девочка.
– Там же радостно! – поддержала ее сестренка.
– Ну… удачи вам… с Тишкой, – сказала Надя и попрощалась.

Уже у первого этажа ее догнала запыхавшаяся сестренка номер два:

– Вот, возьмите! Это вам за Тишку! А как вас зовут, чтоб за вас молиться?

 В руках женщины оказалась небольшая икона Богородицы на золотом фоне.

– Надя, – растерянно ответила Надя. – А родители-то разрешают дарить?

Девочка закивала. И вдруг улыбнулась хитро и потрогала аккуратно пальцем самый край иконы, украшенный замысловатым узором:

– Видите? Тут цветочки! И ничего черного нет!

Засмеялась и убежала.

«Вредная какая девчонка», – усмехнулась Надя. И мысленно же добавила: «Прямо как я».

Дома она поставила икону на видное место. Посмотрела в телефон – скучно. Достала кастрюлю из холодильника, чтобы лишний раз перекусить – убрала обратно. Все не то. А что – то? Незнакомым девчонкам вон в церкви радостно. Правда там, что ли, радостно?

Она подошла к зеркалу, расправила складки своего платья, которое так не угодило соседке.

– А вот сейчас и схожу, – сказала она, повернувшись к иконе.  – И посмотрю, что там у вас. Я, правда, там ничего не знаю… ну, авось не выгонят!

Во дворе на лавочке снова сидела Антонин-пална, глядя куда-то вниз.

– Здравствуйте! – сказала ей Надя. И покрутилась в платье перед соседкой, как не делала с детства.
– Опять куда-то она из дома идет. И опять наряды у нее, – недовольно произнесла старушка.
– А давайте я вам такое же подарю! – засмеялась Надя. Спроси ее, чего так разыгралось, разрадовалось ее сердце – она бы не ответила. Дети, щенок, платье… да кто знает, откуда пришла радость!
– Мне такое некуда носить, – прищурилась старушка.  – Вот куда ты идешь?

– А туда, где радостно, – подмигнула ей Надя. И – чтобы не передумать – пошла быстро-быстро к автобусной остановке. Вспоминая, не забыла ли положить в сумку красивый, под цвет платья, платок.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!