«Дети – они хорошие»

Юлия Кулакова

–  Я никогда не женюсь, – заявил он матери, глядя в сторону.
–  Ну, дорогой мой, - улыбнулась она, –  в твоем возрасте мало кто думает о женитьбе. Сначала уж школу закончи, будь добр.
–  А главное, –  продолжил он, – у меня никогда не будет детей! Ни-ког-да! Я это буду… чайлдфри, вот!

И выбежал из комнаты, и убежал к себе.

Андрей не хотел рассказывать матери, что с ним происходит. И никому не хотел рассказывать.

Когда-то, вроде бы даже совсем недавно, они были самой простой семьей: отец, мать, сын Андрей. Но потом мама тяжело заболела. Среди ночи Андрей иногда слышал ее стоны, тяжелые шаги отца, ищущего нужное лекарство. Днем отец был весь в трудах, чтобы обеспечить больную супругу и растущего сынишку, возвращался поздно, уставший до того, что еле мог выговорить «добрый вечер, сынок» - свое обычное приветствие, после которого Андрей бросался отцу на шею. Мальчик рос и уже обнимал отца «на равных», глядя глаза в глаза - а матери все не становилось лучше, и папа все так же по утрам поднимался на работу совершенно неотдохнувшим.

Андрей читал в интернете, что у болеющих родителей дети страдают такими-то и такими-то психическими недугами, всю жизнь живут напуганными и травмированными. Этого подросток в себе не чувствовал совсем. Он спокойно – даже спокойнее, чем отец – оставался с мамой дома. Если видел, что ей хуже- приносил таблетки, держал за руку. Развлекал ее смешными школьными историями, рассказывал, какой новый фильм посмотрел, а иногда – пока отец не слышит – и до какого уровня дошел в компьютерной игре. Папа бы не одобрил, что сын «занимается ерундой». А у мамы на бледном лице появлялась улыбка: «Правда, сынок? Молодец. А у того фильма, про который ты мне вчера рассказал, продолжение будет? Уже выходит? Они победят, правда?»

Мама сама в такие моменты была как ребенок. Он обнимал ее и думал: и герои победят врагов, и мы победим болезнь, только надо верить. Сам себе он казался в такие минуты очень взрослым.

Верить. Он – верил, что все еще будет хорошо. А отец – похоже, нет. Он даже в их церкви бывать почти перестал. Иногда заезжал после работы в монастырь в центре города, Андрей несколько раз был там с ним и хотел бы бывать чаще. К маме раз в месяц приходил домой священник из того храма, куда они раньше ходили всей семьей. Отец Федор, новый в храме, он их втроем в церкви уже и не застал.

Андрюшкин папа тоже Федор, его родители – Андрюшкины бабушка и дедушка – назвали сына в честь мультяшного дяди Федора из Простоквашино. Чтобы такой же хозяйственный вырос. А Андрей был поначалу просто Андрей, даже не по святцам, ведь его родители начали ходить в церковь, когда он уже был классе в третьем. Иногда Андрею приходила в голову глупая мысль: а если бы его самого назвали в честь дяди Федора – был бы он хозяйственным, как мальчик из мультика и как его собственный папа? Отец нередко журил Андрея, что не очень-то сын рукастый растет, молоток возьмет – так по пальцу попадет, чай понесет – разольет…

Андрей посмотрел на часы. Пора возвращаться к маме в комнату, дать ей лекарство, а то она сама встанет искать его на полке, а ей это больно. Она так старается хоть что-то делать по дому, хоть как-то быть полезной. И готовить  встает, хотя еле стоит на ногах, и убираться. Андрей старается ее опередить, но не всегда выходит. Папа на нее даже сердится. Мальчишка подслушал как-то их спор. «Ань, гордыня это! Гордыня! Лежи, раз болеешь, куда ты опять встала? Чтобы хуже было, что ли?» –  ругал  отец. А мать всхлипывала и отвечала, что ей просто хочется снова почувствовать себя живой, увидеть, что она хоть что-то еще может… Андрей и сам всхлипнул – так жалко ему было родителей. Но из какого-то упрямства он не пошел к ним в комнату и не обнял, хотя очень хотелось, а включил на компьютере игру-«стрелялку», проиграл до утра, а в школе заснул на уроке и двойку получил. В тот день ему было особенно стыдно, когда мать поставила ему на стол тарелку вкуснейшего супа. «Мама, ты опять папу не слушаешь, иди отдыхай…»

Сейчас надо вернуться к маме. После того, что он ей высказал. А еще у мамы над кроватью висит икона, на которую – и Андрей в этом уже не раз каялся – ему тяжело смотреть. Потому что там маленький Ребенок с нимбом над головой бежит к Матери, нежно протянувшей к Нему руки. «Первые шаги Христа» –  так называется, кажется, образ. Маме его подарили «на выздоровление».

Андрей продолжал ходить в тот храм, где они когда-то бывали на всех воскресных службах, эта церковь была совсем рядом, и звон колоколов стал частью их жизни. Родители не знали, что уже тогда, годы назад, мальчишка слышал от некоторых прихожанок эти фразы:

–  Растет эгоистом. Потому что один в семье. Родители эгоисты, больше рожать не хотят. Тоже мне верующая семья.
–  Бедный мальчик, иди с моими детишками вон там поиграй, у тебя-то нет братиков-сестричек… Что ж за семья такая, одного только родили…

У Андрея в горле будто ком в горле застревал. Хотелось сказать твердо и четко, чтобы не говорили такого про его родителей, не смели. Но он так сильно переживал, что не мог и слова выговорить. «Что с тобой?» –  спрашивал отец. Мальчик молчал, он не мог повторить такое при отце. А маму уже начинали возить по больницам.

 «Андрюша, иди сюда. А ты не хочешь братика или сестричку? Попросил бы у мамы…»

–  Не хочу я никаких братиков! – закричал он как-то. После этого тетушки и тон изменили: «Вон идет хулиган, родители не хотят детей – и он тоже говорит, что детей не надо. Вот какое воспитание!»

До батюшки, видимо, доходили какие-то слухи. Потому что были проповеди и про то, что никому нельзя любопытствовать и лезть в жизнь супругов. И про праведников, которым Бог вообще не дал детей. И про то, как тяжело болели многие святые. И про то, что  считать, будто «болезни только за грехи», есть тяжкое суеверие и грех. Но некоторым и батюшка не указ, и разговоры в трапезной продолжали змеиться:

–  Анна-то, говорят, совсем заболела. Вот, не хотела рожать детей – и Бог ее наказал!
–  И не только за это! В церковь-то не ходят больше…

И однажды Андрей не выдержал. Обозвал при всех тетку, от которой очередную гадость услышал, плохими словами и ушел из церкви. И теперь по утрам каждое воскресенье уходил из дома гулять. Сначала молился своими словами за мать и отца, бродя по улицам, потом и это делать перестал. Просто шел в парк и был там. И морщился, когда видел там шумящих детей. Не надо ему никаких братиков-сестричек. Они бы только орали и все в доме портили, убирай за ними. И поспать бы не дали.

Андрей ничего не рассказывал даже единственному другу Ринату, который сидел с ним за одной партой. А недавно Ринат пришел в школу без учебников и тетрадей и попрощался с классом: его семья уезжала из города. Так Андрей остался один.

В городе внезапно потеплело. «Погодная аномалия!» –  кричали заголовки новостей. По земле разбрызгалась молодая трава. Да и сама земля уже была не стылая, как всегда ранней весной, быстро отозвалась солнышку, прогрелась. Андрей сидел на скамейке в самом тихом углу парка и смотрел на свои ботинки. Начищенные. Это мама, значит, вставала, опять не лежится ей.

И тут что-то мелькнуло в глазах. Кто-то идет? Андрей поднял голову.

Прямо к нему шагал маленький ребенок. В курточке, в ботиночках, без шапки, с белыми кудряшками, которые трепал ветер.

Андрей встал. А ребенок что-то сказал на своем детском наречии и протянул вверх ручки. Совсем как на той иконе. И продолжил свой путь к незнакомому грустному человеку у скамейки.

«Я ему, наверное, совсем большим дядькой кажусь. Но где же его родители? И вообще я детей не люблю.»

Малыш подошел к Андрею. И тот взял его на руки. Осторожно, боясь уронить.

Ребенок что-то пролепетал, с удовольствием ощупал нос и левую бровь нового знакомого, а потом замахал ручками-ножками, чтобы его отпустили.

–  Как же ты потерялся? – спросил вслух Андрей, ставя ребенка на асфальт дорожки.  – Что делать-то?

И действительно: что делать? Идти в полицию? Самому искать взрослых? Где-то Андрей слышал, что, если потерялся – лучше оставаться на том же месте, где ты есть, так больше шансов, что тебя найдут. Может, никуда не ходить?

Неподалеку валялся кем-то забытый мячик. Андрей подтолкнул мяч к ребенку. Тот засмеялся и побежал за игрушкой, Андрей отправился за ним.

–  Мишка! Мишка, вот ты где!

Плачущий девичий голос зазвенел прямо в ушах склонившегося над мячиком Андрея, тот резко распрямился и чуть не ударил головой незнакомую девчонку-ровесницу с краснющим лицом. Мишка воспользовался замешательством больших и бросил в них мячом, попав в девочку. И снова засмеялся.

–  Поросенок, –  всхлипнула девочка.  – Хотя это я виновата, не уследила.

Она схватила ребенка за руку и набрала номер на телефоне: «Гриш, он здесь, у старой беседки, приходи скорее!»

–  Пошли, называется, погулять, –  еще раз шмыгнула она носом. – Спасибо, что его задержал, а то где б мы его искали? Ну на секунду отвлеклась, мне мама позвонила сказать, чтоб в магазин зашли! На секунду! А Гришка отошел как раз!
–  Гришка? – переспросил Андрей.
–  Ой, прости, –  хихикнула девочка и высморкалась в бумажный платок, отпустив руку малыша. Освобожденный Мишка радостно рванул за мячом. – Это вот Мишка, младший братик наш. Я Вика. Гришка – мой брат-близнец. Мы только приехали, вот в школу нас записали, –  во-от там которая, ты ее не знаешь?
–  Это моя школа, –  кивнул Андрей.
–  Вот это да! Значит – встретимся. И как – хорошая школа? У вас никого не травят? А то у нас была девочка в параллели, ее травили, одни мы с Гришкой на переменах заступались, потом она уехала…  а учителя хорошие? На вас кричат? Мишка, Мишка, не ходи в лужу!

Вскоре подошел и брат. «Григорий», –  представился он, подозрительно глядя на Андрея. Но вскоре уже живо участвовал в разговоре про школу.

Когда они прощались, Вика – глядя, как Григорий подбрасывает Мишку вверх, а тот смеется – шепнула Андрею:

–  Если честно, я не представляла раньше, сколько беготни с детьми! То живот им лечи, то ночью укачивай, то убирай, то мой… Ужас!
–  Зато они смешные. И вон как радуются… вообще всему, –  сказал ей Андрей.

Вика хитро прищурилась:

–  А тебя никогда родственники не спрашивали, хочешь ли ты детей? Меня спрашивают. Ох и замучили!  Я и не знаю, что ответить.
–  Дети –  они хорошие… мне кажется, – пожал плечами Андрей. Легко выговорились эти слова. И Мишка неподалеку визжал от восторга на руках у брата.

А дома Андрея ждала нечаянная радость. Мама в своем «кобеднишном» платье, которое так давно не надевала, стояла в коридоре:

–  Господи! Сынок, как хорошо, что ты пришел! Отец звонил: в монастырь такие святыни привезли! Он сейчас за нами заедет, –  я уж и не знала, где тебя искать, ты телефон не слышишь, служба-то давно должна была закончиться! Ты, молодец мой, в храме помогал, что ли?
–  А что за святыни? – перевел разговор сын.
–  Да даже не знаю, отец все по дороге расскажет! Ой, вот звонит,  –  уже подъезжает! Ох, Андрюшка, радость какая!
–  Мама… –  осторожно спросил Андрей, - а ты сегодня себя лучше чувствуешь, да?
–  Представляешь – да! С утра на ногах и болей нет! Наверное – Господь Сам хочет, чтобы я в монастырь сегодня попала! Сынок, ты куда же?

Андрей, не разуваясь, вбежал в комнату, где стоял «одр болезни» матери, сегодня аккуратно заправленный.

Мальчик  быстро и неловко поцеловал край рамы образа, на котором маленький Господь тянул ручки к Пречистой Матери. И – побежал обратно в коридор.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!