Старая память

Юлия Кулакова

— Останови машину, — сказала Валька. Голос дрожал.

Водитель только глаза на нее скосил. И спокойненько ехал дальше.

— Останови! — крикнула она и распахнула дверь на полном ходу. Машина резко затормозила, хорошо, что на дороге больше никого не было.
— Пошла вон, ненормальная! — рявкнул мужчина, отрывая руки от руля.

«Так-то лучше», — думала Валька, шагая по вытоптанной земле вдоль шоссе. Взгляды, которые бросал на нее водитель, не нравились Вальке с самого начала, и инстинкт самосохранения боролся в ней... с самим собой, наверное: выйти в людном месте, а не на полпути к населенному пункту тоже было важно. Останься среди дороги — подъедет кто-то другой и взглядами может не ограничиться.

Один кроссовок давно порвался и сейчас черпал пыль. Джинсы, разрезанные в нескольких местах по последней моде, натирали ноги этими самыми модными прорезями. Майка вытаскалась. Валька на минуту задумалась, а пустят ли ее вообще в магазин в таком виде. Но другого не было. Она подошла к первому же дому, к двери с вывеской. Расстегнула рюкзак, достала кошелек, яркий, детский, пластмассовый, купленный за копейки.

В кошельке оказалась пара монеток. Она и забыла, что отдала последнюю купюру водителю. И что ж теперь делать? Возвращаться всеми правдами-неправдами в свой городишко, обратно к пьяному отчиму, который и так каждый день грозит выгнать из дома? К компании ровесников, таких же ставших ненужными собственным родителям, к их бутылкам, неприличным песням под гитару и дурацким шуткам? Да надоело. Лучше уж что угодно, чем вот так.

Валька отошла к автобусной остановке. Села на скамейку. Остановка была стеклянная, через нее проходили горячие солнечные лучи. Уставшей девчонке казалось, что остановка — это такая большая лупа, которая хочет сжечь муравья по имени Валька, ослабевшего и голодного. Она вскочила — и только сейчас увидела ободранное объявление. Ощущение было такое, что его кто-то когтями драл, уничтожить пытался. Или это ей кажется?

«Храм в честь святого...» — прочла она на обрывке. Еще на одном выжившем клочке был виден край фотографии — крест с частью купола. А ниже, на третьем обрывке — адрес: улица и дом.

«Церковь — значит, наверное, могут помочь», — подумала Валька. А нужная улица — оказывается, вот она, уходит в глубь квартала перпендикулярно дороге. Странно, что Валька не увидела с дороги крест: впрочем, ей тогда не до этого было.

Девушка бодро направилась по узкой улице. Идти пришлось долго, и когда ее глазам открылась маленькая церквушка за невысокой оградой — ноги уже совсем болели. Валька прислонилась к этой ограде, несмотря на нагретый солнцем металл.

— Ты куда это? — послышался недовольный голос. — В таком виде, голая, растрепанная, — и в церковь?

Но не успела Валька испугаться и рассмотреть свою обидчицу — сухонькую пожилую тетушку в платке, тщательно обвязанном вокруг головы и шеи, и легком плащике, возникшую совершенно из ниоткуда в храмовом дворе, — как другой голос, на этот раз за спиной девушки, воскликнул:

— Маргарита Васильевна, вы зачем людей от храма отпугиваете, а? Сколько батюшка может говорить: всех надо пускать, кого Господь привел! Всех!

Молодая крепкая девица, вряд ли намного старше Вальки, подбоченясь, храбро смотрела на Маргариту Васильевну. У ее ног стояли два ведра с водой.

— Да вот, — кивнула она Вальке, как старой знакомой, — тут воду отключили на пару часов, а в колонке — сказали — есть. Ну я и сбегала для всех. Что ж — без чая сидеть?
— Нескромная ты, Людмила, — процедила тетушка.
— Я помогу, — радостно отозвалась Валька и взялась за ведро. Рюкзак свалился с ее плеча, едва не плюхнувшись в воду, а потом и сама она чуть не упала под тяжестью ноши.
— Ничего себе! — ахнула та, которую назвали Людмилой. — Ты ж еле на ногах стоишь! А ну-ка, идем со мной.

Она подхватила ведра, как пушинки, и устремилась к небольшому зданию рядом с храмом. Валька собрала последние силы и поплелась за ней.

— А я говорил — тяжело одной будет! — встретил их в сенях какой-то белобрысый парень. — Давай уже сюда, Мила!
— Да подожди ты, — отмахнулась та. — Вот, принимай гостью, накормить срочно надо!
— Ты-то в этом толк знаешь! — хохотнул парень, уворачиваясь от шутливого замаха Милиной огромной ладони. — Ладно, посмеялись и будет. Идемте!
— А это... — шепотом спросила Валька, указывая внутрь.

— Это трапезная, — кивнула Мила и за руку ввела девушку в просторную комнату.

За столом сидели несколько человек, все молодые, и еще священник. Все они оживленно спорили, что-то доказывая друг другу. Вальке сразу понравилось и то, с каким уважением ребята смотрели на батюшку, и — как, при этом, горячо отстаивали свое мнение. И все спокойно, никто не ругается. Вот по этому тосковала Валька, вот чего хотела. Примут, не примут?

— Садись, садись, — похлопала рядом с собой по лавке какая-то девочка, платок которой давно сполз с головы, а хозяйка и не заметила в пылу спора.
Мила уже подсуетилась и поставила перед Валькой тарелку с вареной картошкой и овощами, и пахло все это просто головокружительно.

— Сейчас еще чаю налью, — шепнула Мила. И подмигнула.

Валька пыталась прислушиваться к беседе. Она мало что понимала, но очень хотела понять.

А когда все выходили из трапезной, батюшка благословил ребят — и ее тоже, коснувшись самой макушки. Что-то хотел спросить — но Мила выставила вперед огромную ладонь:

— Мы разберемся, батюшка! Вас сегодня еще много где ждут!

Батюшка улыбнулся в бороду и куда-то ушел.

— Батюшка у нас много чего делает, — пояснила Мила. — И в приюте, и в кризисном центре, и свой садик тут хотим открывать... О, Маргарита Васильевна, еще раз добрый день. Что-то хотели?

— Да так-то ничего, Милана из города Милана... — проворчала старушка.
— Это она меня так дразнит, — важно пояснила Мила. — Я в Крещении Людмила, а по паспорту Милана, вот Маргарита Васильевна этого... не одобряет, видимо.

«Даже ругаются по-доброму», — подумала Валька и на всякий случай сказала:

— А я Валька.
— Это, стало быть, Валентина? — спросила Маргарита Васильевна. Девочка несмело кивнула.
— Маму мою звали Валентиной, Царствие Небесное...— задумчиво произнесла женщина.
— Царствие Небесное, — степенно повторила за ней Мила и перекрестилась.
— Ты, Валентина, куда теперь пойдешь-то?
— Не знаю, — честно ответила девчонка.
— Значит — ко мне пойдешь, — заявила Маргарита. — Я одна живу, тесно тебе не будет.

А потом — больше для Милы, чем для не верящей в свое счастье Вальки — проворчала:

— Только одеваться будешь как человек, а не как чучело. И голой не ходи!
— Куда деваться? — комично развела руками Мила. — Правила у нас такие: голодного — накорми, раздетого — одень!

Вальке показалось, что Маргарита Васильевна тоже рассмеялась. Только в сторону, чтоб Мила не видела.

В небольшой, старой, но чистой квартире Вальке сразу понравилось. Она было взялась помогать хозяйке на кухне, но та ее остановила:

— Уставшая ты. На сегодня иди отдыхай да помойся, сейчас подберу тебе что-нибудь. Вон там твоя комната будет.

Комната? Валька не верила своим ушам. И действительно: комната. Крохотная, этакая каморка, но настоящая, только для Вальки.

— Маргарита Васильевна! — окликнула она.
— Какая еще Васильевна? — обернулась та. — Тетя я, тетя Рита. А то кто услышит — еще скажут, что я за деньги комнату сдаю. Нельзя же, не по закону, там, говорят, какие-то эти надо оформлять, на бумаге...частные предприниматели, что ли...тьфу, не знаю. Раньше были люди, а теперь все предприниматели.
— Так я это... — запнулась Валька. — Я работу найду. Я забесплатно у вас сидеть не буду, так не делается.
— Ты вот что, — тоном, не допускающим возражений, скомандовала тетя Рита. — Восемнадцать тебе есть? Документы — при себе?
— Только что исполнилось... а что?
— Что-что, не день рождения ж я с тобой плясать собралась. Узнавай давай, куда поступить можешь. В какой техникум, может быть, в училище какое. И учись! Как-нибудь разберемся с деньгами. Захочешь- вон батюшка тебе подработку найдет. А в твоем возрасте надо учиться!
— Ясно, — вздохнула Валька.

К вечеру она осталась одна в своей новой комнате. Книжная полка была пуста, и только на старой, из темного дерева тумбочке у кровати лежала единственная книга. Евангелие.

— А, это про Бога, — сообразила Валька. Раз она теперь при церкви — надо хоть что-то почитать.

Девушка не заметила, как пролетело время. Она вчитывалась и вчитывалась в строки: вот Господь идет по земле, вот жаждет, вот голодает. А Валька знает, как это. Как ноги болят, как живот от голода сводит. А вот Его слушателям достается так много еды, и всё из пяти хлебов и двух рыбешек! Девчонка даже засмеялась.

А потом смеяться уже не выходило. Все ближе и ближе подходил к Голгофе Тот, Кто кормил, лечил и даже воскрешал. И вот Он один молится, чтобы не случилось с Ним страшного, — а вокруг никого. Спят ученики, все как один! Валька аж головой замотала. А дальше — она ведь знает, что с Ним будет дальше, но не верится! И не замечает, что повторяет за апостолом: Господи, да не будет этого с Тобой!

Тетя Рита вбежала в комнату. Валька обнимала книгу и рыдала в голос.

— Что ты, что ты, миленькая? — растерянно забормотала старушка. — Я сейчас... водички!
— Тетя Рита... — Валька с громким всхлипом открыла нужную страницу, страница оказалась закапанной слезами, и показала женщине.

Тетя Рита обняла Вальку, перекрестила ей голову. И просто сказала:

— Миленькая ты моя... Не бойся! Он воскреснет!

Валька заглянула ей в лицо, будто проверяя, не обманывает ли. И вновь уткнулась в грудь тети Риты головой. И плакала долго-долго.

* * *

— Батюшка у нас добрый, всех бомжей привечает.
— Ага. А некоторых как ни отмывай — всё равно видно, что с улицы взялись.

Валька прошла мимо с ведром воды, будто и не слышала. Было понятно, что не все на маленьком приходе примут ее, что быстро и слухи разойдутся, как пришла она сюда в первый день «в дранье». Ну и ладно, пусть говорят что хотят, язык без костей. За нее — батюшка, Мила с ребятами, за нее — тетя Рита и ее седые приятельницы, а бабушки, знаете ли, — это сила! Рассказали, что как-то в церковь влез хулиган, чтоб ограбить, — так бабушка Марина, та, что с палкой ходит, этой палкой его и выгнала.

Неприятно только, что самая разговорчивая — это мать Кирилла, того белобрысого парня, который встретил ее в сенях трапезной в тот день. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять: раз болтает больше всех про Вальку — значит, боится, чтоб ее единственный сыночек за Валькой ухаживать не вздумал. А кое-кто и так шептался, что Кирилл, мол, на Вальку посматривает. Нет уж, хватило ей в этой недолгой жизни «посматриваний», больше не надо. Даже... даже и от Кирилла. Пусть бы на Миле женился. Валька представила себе большущую Милу рядом с тщедушной «свекровью» и усмехнулась. Мила и рядом с Кириллом богатыршей выглядит. Быть бы такой, как она. Побоялись бы связываться. А родители у рабы Божией Людмилы, кстати, невысокие, самые обычные. Снизу вверх смотрят на дочь.

Валька закончила порученные ей дела и засобиралась домой. Уже на улице, полквартала пройдя вниз, сняла платок, ветер немедленно растрепал волосы.

— Оп-па! — вдруг услышала она донельзя знакомый голос. — Это ж Валька! Валька, ты чего так вырядилась-то?
— Андрей? — удивилась девушка. А они-то удивлялись всей компанией дворовой, куда он год назад пропал. Переехал? Случилось что? «Шебутной», — ласково называли во дворе этого парня. Что означало... ничего хорошего не означало, если честно. И Валька совсем бы его видеть не хотела.

— Ну да, я, Андрюха, — скривился тот. — Мы тогда с мамашей переехали к бабуле. Мамаша ща у очередного хахаля живет, а я у бабули, значит. А ты?

— У тети, — сказала Валька. — Извини, мне пора.
— Так, подожди-подожди. Это ты в платочке, что ли? Тетка богомольная, и ты ее слушаешься, понимаю-понимаю. А то откуда денег-то брать, не папаша же твой даст.
— Андрей, отстань, — Валька попыталась пройти, но он перекрыл ей путь.
— Ты вот чего: совсем своих забываешь, что ли? Давай так. Завтра встреть меня здесь же в это же время. Денег принеси. Погуляем по старой памяти!

Валька бежала домой изо всех сил. И, конечно же, не пришла ни «завтра», ни когда-то еще. Понадеялась, что забудет о ней Андрюха, потеряет в городе. Но он не забыл и не потерял. Он пришел в воскресенье, к концу службы, и дождался ее у ограды.

— Ишь ты, церковница заделалась, — зашипел он, хватая ее за руку. — С чистенькими теперь? Так вот. Ты мне или денег приносишь, завтра, вот сюда прямо, или... в общем, приду я на следующей неделе и поговорю тут со всеми твоими богомольными друзьями. Расскажу, кто ты и откуда. И чего делала, пока лоб по церквям еще не разбивала. Рассказать?

Валька чувствовала, как по спине заструился холодный пот.

— Уходи, — прошептала она.
— Сейчас уйду. Сейчас — уйду.

На этих словах он поцеловал ее в щеку — Валька вскрикнула от ужаса — и пошел нетвердыми шагами прочь. Девчонка ожесточенно терла щеку, размазывая слезы. Хорошо, что тетя Рита сегодня не пришла, а дома с простудой осталась, а то еще проследил бы за ними, узнал, где живут. Сейчас даже он знает, что следить бесполезно, Валька запутает следы по старой памяти... ох эта старая память! Куда бы ее девать!

Прошла неделя. Воскресным утром Валька очень, очень боялась идти в церковь.

— Что с тобой? — удивлялась женщина. — Ты хоть и молодая, а сразу видно: от меня болячку подцепила! О-эр-ви, как моя врачиха говорит. Надо было со мной лекарств попить, зря упрямилась!

Во дворе храма творился переполох. Несколько прихожан стояли перед входом, кого-то слушали — кто молча, кто перешептываясь.

— Нет, — простонала Валька, увидев, кто стоит в центре этого круга.
— Ага, — обернулся к ней Андрей, — а вот и моя девочка пришла! Ну что — сегодня пойдем гулять, а? Можешь из себя недотрогу не строить, я им уже все рассказал!
— Что за безобразие? — удивилась тетя Рита. — Это что еще за охламон?
— Сейчас выясним, — раздался голос матери Кирилла. «Ну все, я пропала», — подумала Валька. А батюшка, похоже, опять задерживается, опять позвали кого-то причащать срочно, значит... и Милы нет...
— Кирилл! — громко сказала женщина. — Мальчишки! Вы чего растерялись-то? Позор! Мужики вы или нет? Выкиньте отсюда этого болтуна немедленно! Нет, они его стоят слушают, как приличного! Слушают, как про девчонку плохое говорят! Не тому вас мы, значит, учили!

— А ну-ка пошел отсюда! — зазвенел громкий девичий голос.
— Мила! — обрадовалась Валька.
— Гоните, значит? — пошатнулся на ногах Андрей.
— В вытрезвитель его, — подсказала мать Кирилла. — А не слушать!
— А я с ней уйду, — Андрей направился к Вальке. «Буду драться», — решила она.

И тут тетя Рита как заголосит:

— Милииииицияяяяя!
— Что случилось? — быстрым шагом от самых ворот к ним направились аж двое прихожан в строгих костюмах. Валька и не знала, что они из милиции. А люди прибывали еще и еще.

И Андрей сделал то, что давно бы должен был сделать. А именно — дал деру.

Мила обняла Вальку.

— Мила, не надо, — заговорила Валька. — Я не знаю, что он тут говорил, но ведь я... я и правда... такая была!
— А апостол Павел вообще христиан гнал. А сотник Лонгин, помнишь, кто был? Вчера только читали, — подсказала Мила. Валька закивала.
— А еще был такой Моисей Мурин, он вообще до покаяния преступником был, — начал Кирилл, но сник под взглядом матери.
— Иди в храм, Мурин, — неодобрительно сказала она. — В алтаре все готовить к службе кто будет? А о том, что парни в нашем храме теряются, где нельзя теряться — об этом мы еще с батюшкой отдельно поговорим. И с твоим отцом! А ты, Валя, не бойся ничего. Мы тут — одна семья. И в обиду тебя не дадим.

«Может, и не обо мне она говорила в тот раз, — подумала Валька. — Просто, языки чесали... А может — и обо мне, но передумала. Покаяние — оно же для всех покаяние. Перемена ума, как батюшка объяснял.»

— Охрану нам сюда надо, охрану, — ворчала тетя Рита. Ее подруги были уже все в сборе и дружно кивали.

* * *

— Батюшка, можно на секундочку? — Валька заглянула в трапезную. Священник только что закончил беседу с кем-то и тепло прощался. Человек вышел, и батюшка кивнул Вальке: что, мол, хотела?

— Батюшка, тут у нас, у самых ворот... Маша.

Она пропустила вперед худющую, бледную девчонку лет четырнадцати. В ухе аж четыре кольца — а одежда не по росту и грязная.

— Здравствуй, Маша, — сказал священник. — Ты, наверное, голодная?
— Конечно, голодная, — Валька положила руку девчонке на плечо. — Знаете, батюшка... Кажется, я разберусь!


 

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!


 

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить