Как я обретала душевное равновесие, но стала специалистом по ядам
Елена Кучеренко
Сначала я не очень хотела об этом писать. Скажут ‒ больная какая-то. Хотя, с другой стороны, ‒ мне и не привыкать вроде. Но недавно одна моя знакомая произнесла:
‒ Что бы ни случалось, ‒ это лучшее, что может произойти с тобой в данный момент жизни!
Это ей, в свою очередь, сказала ее подруга....
А еще вспомнила слова одного знакомого священника с новых территорий ‒ отца Евгения:
‒ Если что-то с тобой происходит, значит тебе это нужно. Не было бы нужно, Господь дал бы другое.
И тогда я решила ‒ напишу. И пусть это будет не только о том, что я ‒ какая-то неудачница с полосой невезения и приветом. А еще и о благодарности Господу за то, что в те моменты Он был рядом и уберег от чего-то худшего. Я потом даже назвала это для себя: «Полоса смирения и милости Божией». Хотя со смирением у меня, конечно, проблемы. Да и с благодарностью тоже.
* * *
В общем, поехала я с младшими дочками Тоней и Машей и собаками Тошей и Мухой в нашу деревню под Оптиной пустынью ‒ на майские праздники.
Я очень ждала эту поездку. Год выдался какой-то непростой. Не то чтобы произошли плохие события, нет. Но одна мелочь, другая, тридцать пятая... И я немного вымоталась и мечтала удрать из этой Москвы в свою Оптину и побыстрее прийти в себя. Обрести утраченное душевное равновесие...
В идеале хорошо было бы отключить интернет и сотовую связь, о чем я тоже давно грежу. Но дома оставались старшие дети, а муж должен был ехать за свекровью на новые территории. Так что без телефона мне было никак.
А на самом деле ‒ это правда моя давняя мечта. Хотя бы неделю без связи. Потому что, помимо всего прочего, очень выматывают бесконечные сообщения, на которые так или иначе надо реагировать. Хорошо ‒ если по делу. Но часто ‒ совсем нет. И голосовые еще минут на десять... От них же первый есмь аз, на самом деле.
Предположим, иду по улице... Любуюсь природой и погодой и шлю кому-нибудь фотку: «Какое небо голубое...» И голосовое глубокомысленное. А у человека кто-то, например, болеет в этот момент. Или яичница сгорела. Или с работы его уволили. И в гробу он видал и меня, и небо. И голосовухи мои.
Вот раньше было прекрасно. Нужно передать информацию ‒ пиши письмо или телеграмму шли. Ну, или звонок заказывай ‒ за деньги. Стационарные телефоны же не у всех были. Сто раз еще подумаешь: а оно правда всем так уж нужно ‒ мое ценное мнение? И делился человек с другим тем, что действительно важно. В телеграммах минимум знаков старался использовать, чтобы не переплачивать.
Вообще, мобильные телефоны и мессенджеры очень обесценивают общение. Связаться можно когда угодно, хотя порой и смысла в этом особого нет.
Но это я увлеклась... Наболело, наверное.
В общем, удрали мы из Москвы, приехали под Оптину за душевным покоем, а на следующий день Тонин шпиц Тоша съел в деревне... крысиный яд... Знаете ‒ такой, как чайные пакетики.
* * *
Представляю, что вы сейчас обо мне подумали, но пишу, как есть. Хорошо, что дочка в какой-то момент, когда он уже доедал, это увидела. И что я чудом знала, как вообще выглядит крысиный яд.
Схватила я в панике нашего Тошу, попыталась ему два пальца в пасть сунуть, чтобы все это безобразие обратно вышло. Но он мой порыв не оценил и меня за эти пальцы укусил. И помчались мы с ним в ветеринарку в Козельск.
Что такое ветеринарная клиника в крохотном Козельске ‒ это отдельный разговор. Но девчонки там сделали все, что смогли, и вкололи «парню» нашему всё, что было. А было там не много. Но на шесть разных уколов хватило, и еще с собой дали. Промывать желудок там было нечем (приспособления не было), поэтому просто влили полуобморочному Тоше вазелиновое масло. Капельниц там тоже нет, поэтому научили меня, как в холку колоть физраствор.
Меня обилие процедур как-то успокоило, и я решила, что всё обойдется. Но когда садилась в машину, меня догнала одна из медсестер. Я на нее в ветклинике особо даже внимания не обратила. Она мне показалась какой-то неопытной.
‒ Я там не хотела говорить, но этим всем вы его не спасете. Вам нужен витамин К1, его в Козельске нет. Нужно ехать в Москву или Калугу. Есть ли там, не знаю. Он в России не зарегистрирован. У вас один день в запасе.
* * *
До этого момента я была не очень большим специалистом по ядам. Но спасибо этой женщине и дай ей Бог здоровья, полезла читать. Может, кому-то из собачников это тоже, не приведи Господь, будет полезно, так что поделюсь своими изысканиями.
Крысиный яд бывает разным. В нашем случае (и самом частом) это был антикоагулянт, и действует он не сразу. Если у животного день, два, три всё хорошо ‒ это значит, что всё плохо. Яд блокирует выработку витамина К и постепенно разжижает кровь.
Пока в организме есть остатки этого К, животное чувствует себя как обычно, а время уходит. И через 3-5 дней открываются внутренние кровотечения, и крыса/пес/кот умирают. Именно от кровотечений. Отовсюду. Мне потом хозяин погибшего так лабрадора рассказал, что его пес просто стал красным.
И вот единственным спасением в этой ситуации является антидот ‒ дорогой витамин К1. Не зарегистрированный в России. Не буду писать торговое название, это всё можно найти. И мне срочно нужно было его достать.
В общем, картина такая... Один день на спасение Тоши. Мы в деревне за 260 км от Москвы и 70-80 от Калуги. Об этой деревне даже не все таксисты местные знают.
Вечер ‒ темнеет. Значит, прямо сейчас я никуда не могу поехать, потому что не доеду, да и все закрыто. Муж в Москве, на новые территории за свекровью собирается. Тоша, уколотый во все места, смотрит на меня перепуганными и одновременно ненавидящими глазами и не дает приблизиться ‒ знает, что либо в холку шприц воткну, либо два пальца в пасть засуну. Либо вообще кастрирую. Мы же незадолго до деревни с ним это и сделали. Еще психологическая травма... А я вспоминаю, как мы его привезли больше года назад маленького, и как Тоня рыдала от счастья. Это была ее мечта. У меня даже видео есть.
И как я буду объяснять теперь Антонине, что ее питомца нельзя здесь спасти? Она и так вся зеленая ходит за мной по пятам: «Мама, все будет хорошо? Все будет хорошо?» А я не знаю, будет хорошо или нет. И как я сама без него буду, если он умрет, ‒ тоже не знаю.
Начала молиться. И старцам Оптинским ‒ они же вот, рядом. И святителю Спиридону Тримифунтскому ‒ этому сугубо. Я о нем как раз статью собиралась делать. О том, как он одной моей знакомой помог с жильем. Слова ее вспомнила: «Спиридон всем помогает, кто к нему обращается!» И всем вообще молилась. Уверена, кто-то, как всегда, скажет: «Дура, о собаке молится». Ну и ладно.
И в тот момент местный батюшка отец Лев (он в нашей деревне служит) прислал мне телефон какой-то ветклиники в Калуге, круглосуточной. Муж ему все рассказал. Вроде как знакомые батюшкины там работают.
Позвонила я в клинику. Зачитала все, что Тоше вкололи. Они, конечно, местных ветеринаров за щедрость похвалили, но, как и та медсестра, сказали, что спасти этим в таком случае никого нельзя. Но оказалось, что у них есть тот волшебный препарат. Только ехать за ним нужно в их аптеку уже на следующий день. Она закрыта. Надеются, что я успею.
Утром я оставила Машу и Тоню в деревне под присмотром Мухи, помчалась с орущим, в соплях и слюнях Тошей (его укачивает) в Калугу. Приняли нас без очереди, потому что каждый час был на счету. Осмотрели... За осмотр даже денег не взяли, а должны были. Пожалели, наверное... Купила я этот К1, мне рассказали, как давать. Ну и начали мы лечение. Сейчас со шпицем нашим всё хорошо, через неделю нужно только сдать коагулограмму.
Вернулась я тогда в деревню, благодаря и Бога, и Богородицу, и старцев Оптинских, и святителя Спиридона, и всех вообще, и батюшку тоже. Ведь он контакт дал. И медсестру странную. Она же о препарате первая сказала. И думала я, что на этом наши неприятности закончились.
* * *
На следующий день была Радоница. Мы с Машей поехали в наш деревенский храм к отцу Льву. Решили исповедоваться и причаститься. После пережитых эмоций мне это было очень нужно. Я накануне даже сказала батюшке: «Надеюсь, теперь восстановлю душевное равновесие». А Тоня осталась дома следить за Тошей.
Правда, служба та началась несколько странно. Сначала отец Лев на улице со мной не поздоровался. Просто прошел, как мимо пустого места. Я еще подумала:
‒ Наверное, он запоздало решил, что человек, у которого собаки травятся крысиным ядом, достоин всяческого презрения.
А потом, перед самой исповедью, меня в безымянный палец укусила оса. Как раз в тот, где обручальное кольцо. Это, конечно, не очень большая неприятность, но было больно. И когда палец, на котором кольцо, начинает надуваться, как огурец, это тоже волнительно.
Но, слава Богу, кольцо удалось сорвать. А что касается отца Льва, который не поздоровался, то оказалось, что это вообще отец Макарий, его брат-близнец. Он приехал ненадолго с Урала, где служит.
На Литургии мы с Машей стояли впереди, рядом с иконой святителя Спиридона Тримифунтского. Там еще внизу ковчежец маленький с частичкой его мощей. И опять я ему помолилась, чтобы Тоша выздоровел. И Маша попросила. Она тоже за шпица нашего очень переживала...
Причастились... И с более-менее восстановленным душевным равновесием поехали за Тоней, чтобы вместе отправиться в Козельск, если с Тошей всё хорошо. А с ним всё было хорошо.
* * *
Перекусили в Козельске и решили сгонять в Клыково к матушке Сепфоре. С ней у меня отдельная история была связана (о ней как-нибудь в другой раз), поэтому я ее очень люблю. Да и Тоня еще с Москвы к ней просилась.
Съездили, возвращались уже. И тут как раз посередине между Клыково и Козельском у меня, как когда-то в Москве, начинает орать машина: «Добавьте антифриз!» На дороге ‒ красная лужа, вылился весь! И всё! Стоим!
В очередной раз убеждаюсь ‒ надо все же слушать Ангела Хранителя. Еще в Москве, после того первого раза, когда меня починил дальнобойщик из Беларуси, мы с мужем думали отогнать машину в сервис, на всякий случай. Но ездит же. Хотя, нет-нет, но приходило в голову: «А не проверить ли, правда, на всякий пожарный?» И муж настаивал. Но я: «Да ну, деньги тратить...» Да... Ангел меня не подводит. Я его подвожу.
А мы еще в таком месте заглохли... Впереди километров семь лесов и полей и сзади ‒ тоже. И связи нет. Кто там бывал, ‒ знает.
И вот стоим мы с девочками, сломанной машиной и без связи (мечтала о последнем ‒ получи) среди всей этой безлюдной пасторали... «Смеркалось», как говорится... Красота, конечно. Но если честно, я даже не представляла ‒ что и делать в такой ситуации.
Но вспомнила я тут о святителе Спиридоне. Я же не только о его помощи той моей знакомой знаю. Мне вообще в последний год как-то очень часто истории о нем попадались. А зимой я у нас на подворье нашла маленькую иконку этого святого. Положила в сумку и ношу теперь с собой.
Тогда у меня эта иконка тоже была в рюкзаке. А еще ‒ икона Спасителя, мне ее из Сибири прислали. Достала я их и начала молиться. В голос прямо. Чтобы Господь со Спиридоном нас как-то оттуда вытащили. Ну, а что мне еще делать-то оставалось? И к матушке Сепфоре взывала. Мы же только от нее уехали.
* * *
Машина, конечно, после моей молитвы чудом не поехала без антифриза. Хотя, с другой стороны, ‒ а почему бы и нет? Богу же все возможно... Но вдруг, смотрю на телефон ‒ связь появилась. Слабая, робкая, одно деление, но появилась! Я прямо Бога возблагодарила за прогресс и существование мобильников. А не вот это всё: «Как раньше было прекрасно... Пиши письмо или телеграмму шли…»
Мужу позвонила, хотя он в Москве был, ему до нас четыре-пять часов ехать надо было бы. Просто для моральной поддержки. Он с отцом Львом связался и мне тоже сказал его набрать, объяснить ‒ где мы.
Через час-полтора батюшка приехал в нашу глушь ‒ в белой рубашке, в подряснике. Он как раз в Феклиной пустыни должен был вечернюю служить. И не один приехал, а вместе с автомобильным мастером. Посмотрели они машину, покрутили что-то так и эдак. Испачкались, включая белую рубашку. Но оказалось ‒ починить можно только в Козельске. У другого мастера ‒ Андрея Ивановича. Прицепили мое многострадальное авто на трос и дотащили куда надо. Оставили, и батюшка нас в деревню отвез. А сам на службу помчался. Опоздал даже немного.
Машину мне на следующий же день вернули. И даже денег с меня не взяли. Хотя, может, батюшка как-то сам там с ними рассчитался. Но категорически отказался в этом признаться.
И, помните, я вначале писала, что эта статья будет не о моих неудачах, а о благодарности? Так вот... Мою благодарность отцу Льву словами передать сложно. Потому что, если бы не он, я, честно, даже не знаю, что бы мы там делали.
Потом я еще узнала, что когда мы с мужем батюшке позвонили, он вообще в кафе со знакомыми сидел, что к нему приехали. Перекусить решили перед службой. А тут ‒ мы... Оставил он всё ‒ и знакомых, и заказанные блюда, и поехал нас спасать...
А еще я очень благодарна Господу... Я не знаю, зачем моя машина должна была опять сломаться. Но точно: слава Богу, что произошло это не накануне в Калуге. И тогда еще менее понятно было бы, что делать. Маша с Тоней ‒ в деревне. Муж в Москве. Отец Лев с его Андреем Ивановичем (ему отдельное спасибо) ‒ за семьдесят км. И на тросе не дотащишь...
А так Господь дал мне возможность безболезненно съездить тогда за волшебным противоядием и вернуться к девчонкам ‒ с Тошей и снадобьем.
* * *
Насчет машин и Калуги, кстати...
На следующий день после починки моей машины сидели мы с Машей в кафе в Козельске. После Оптиной заехали. Тоня в деревне с соседскими близнецами Акимом и Степой тусовалась. И тут звонит отец Лев:
‒ Что это вы тут заразу разносите?!
Я не поняла, начала судорожно соображать, что я опять сделала не так. Кто от нас чем заразился, кого еще мы отравили и так далее... Или у кого-то в тех местах опять ребенок с синдромом Дауна родился. Мы ж как Машу нашу на свет произвели и деревне и Оптиной явили, там просто пачками начали дети такие рождаться. Я даже запереживала, что на нас всё и свалят ‒ разносчики даунизма. А до нас в тех богоспасаемых краях всё было тихо, сонно и без лишних хромосом.
Но в итоге оказалось, что в тот день батюшка повез своего брата отца Макария в Калугу на электричку. И за двадцать километров от Козельска в его машине происходит то же самое, что и у меня... Так же прямо на трассе что-то ломается и вытекает весь антифриз.
Он позвонил тому Андрею Ивановичу, тот помчался на выручку. Там же на дороге и починил. А самое интересное, что пока отец Лев его ждал, мимо проезжал незнакомый мужчина. Затормозил, увидел, что случилось, достал свою 10-литровую канистру с антифризом, со словами «надолго хватит» вручил батюшке (совершенно безвозмездно) и умчался... Вот так Господь руками людей воздает добром за добро.
* * *
В общем, Тоша лечился, машину мне починили, решила я наконец выдохнуть. Но...
‒ Мама! Посмотри, пожалуйста, у меня там не клещ? ‒ спросила Тоня следующим утром, которое просто обязано (обязано!!!) было быть спокойным.
Да, это был клещ... Я даже не буду говорить, куда он ей впился.
Не помню, взмолилась я кому-нибудь тогда, или нет. Скорее всего ‒ нет. Точно помню ‒ ругалась про себя.
Я попыталась гада вытащить, в итоге его голова оторвалась и осталась в Тоне...
Слава Богу, я знала, что в Козельске есть больница. Мне там самой клеща из шеи вытаскивали, когда я этой же Тоней была беременна ‒ на восьмом месяце.
Сели мы в, слава Богу, работающую машину, поехали в приемный покой. Тоня еще удивлялась:
‒ А что, разве больницы такими бывают?
Бывают, детка, бывают... Москва, увы, не вся Россия. Но там, правда, живописно... Скорые стоят ‒ «буханки» еще... Здание трехэтажное старое-старое, обшарпанное. Начала прошлого века. Домики деревянные. И когда дверь в приемный покой открываешь, она на тебя со страшным скрипом заваливается.
Дети и взрослые ждут приема в общей очереди ‒ на улице. Кто с чем... Мы, соответственно ‒ тоже.
Тоня от всего этого пейзажа была в полном восторге, потому что она очень любит книги и фильмы про Манюню. И мечтала оказаться в прошлом ‒ в маленьком советском городке. Вот ‒ оказалась.
Пока стояли, одна женщина рассказала, что клещи ‒ ерунда. Вот у них волки развелись в округе ‒ это да. Ни людей, ни машин не боятся и ходят в поля и на пастбища ‒ у коров телят таскать. А особенно их много: «Знаете где... На полпути между Козельском и Клыково».
То место, где мы поломались!!!
Волки... Странно было бы обойтись без них... Я еще вспомнила, как сказала девчонкам:
‒ Идите вон подальше от дороги ‒ погуляйте, пока отца Льва ждем...
Зато врач оказался чудесный ‒ настоящий Айболит. Я это и сама наблюдала, и в очереди о нем наслушалась чудесных историй. И тут лишний раз подумаешь, что важнее ‒ красивый антураж, как в московских поликлиниках, и куча бесполезных людей с компьютерами. Или обшарпанные стены, падающая дверь, волки вдоль дорог, таскающие телят. И при этом настоящий доктор.
Правда, он нас расстроил:
‒ Здесь много боррелиозных клещей, поэтому лучше пропить антибиотики. Или, если хотите, можете отвезти клеща в Калугу.
Опять в Калугу мне не хотелось. Так что Тоня пила свое лекарство, а Тоша ‒ свое. Так и отдыхали.
* * *
Вернулись в деревню... Соседка тетя Маша увидела нас в окошко и позвала, чтобы угостить яичками из-под своих кур. Мы же со всех сторон потерпевшие. И рассказала, что пока нас не было, приезжала полиция и спрашивала ‒ не видели ли здесь солдата с топором, который откуда-то там сбежал.
‒ Так что девкам своим накажи, чтобы со двора не ходили. К пролякам!
Кто такие «проляки», я не знаю, сама тетя Маша ‒ тоже. Но это у нее присказка такая.
Тоже так себе новость...
В общем, когда на следующий день приехали к нам в деревню муж со свекровью (он быстро обернулся, приехал на новые территории и на следующий день ‒ обратно уже с ней), у меня дергались все глаза, включая третий. И я мечтала об одном ‒ уехать из этой деревни обратно в Москву, пока ничего опять не случилось. И запереться в квартире ‒ с антифризом, но без клещей, волков, крысиного яда и человека с топором...
Видя мое состояние, Вадим отправил меня одну в Оптину пустынь ‒ обрести уже, в конце концов, душевное равновесие. Тем более что в деревне я была не очень нужна. Девочки не видели бабушку больше года, и меня никто просто не замечал. И распогодилось наконец. Ведь помимо всех этих событий, каждый день был то снег, то град, то дождь. И заморозки ночью.
* * *
Поехала... От нашего дома до монастыря километров пятнадцать. Мы, кстати, когда-то со старшей ‒ Варей пешком ходили. Решили настоящими паломниками себя почувствовать. За пять часов дошли. Только сосуды у нас на ногах полопались.
Еду... Солнышко долгожданное, природа, красота, лес с двух сторон безлюдной дороги. Надеюсь ‒ без волков. Хотя зайцев, лис и косуль мы там видели.
Смотрю ‒ военный стоит. Без топора правда. Хотя так сразу и не разберешь. И запереживала ‒ откуда тут военному взяться, если это не тот беглец. Там же, как и под Клыково: семь километров туда, семь сюда ‒ ничего нет. Кто к Феклиной ездил ‒ знает. Но с другой стороны ‒ порадовалась. Я же на машине мчу, значит, бояться мне нечего и некого.
И тут метрах в ста от военного моя починенная машина... опять начинает орать про антифриз, он опять вытекает и она становится, как вкопанная...
Это уже было похоже на заговор. И, кстати, в том месте связи тоже нет (опять же ‒ как и мечтала). Я еще на телефон посмотрела ‒ нет. И пешком никуда не пойдешь ‒ военный же. А если правда беглец?
Сижу в машине, заперлась, окна закрыла ‒ дрожу. Это сейчас смешно, а тогда совсем не до веселья было. Понимаю, если он захочет что-нибудь мне сделать, ‒ палку возьми и окно разбей. А если у него топор ‒ так вообще... С другой стороны, зачем я ему, собственно, нужна… но у страха глаза велики.
* * *
Тут у меня вдруг квакнул телефон. Связь появилась... Чудеса... Опять одно деление, но все же... Я давай мужу звонить. Правда, он ничего не услышал из того, что я в трубку орала, потому что связь почти сразу опять пропала. Но почуял неладное и помчался за мной следом. На том месте меня и нашел в полуобморочном состоянии.
Военного, правда, к тому моменту уже не было. За ним какая-то машина приехала. Наверное, человек в костюме цвета хаки просто автостопом путешествует, а я: «Дезертир с топором!». Но нет ничего в этом мире, чего не могла бы нафантазировать себе женщина.
Стали мы с мужем думать ‒ что делать. Решили, что машину мою ненадолго здесь одну оставим, и он меня в деревню отвезет. А потом отца Льва будет отлавливать. Спасителя нашего. Он в тот вечер в Феклиной пустыни служил, а это значит ‒ до девяти вечера. До этого батюшка точно без связи. Там даже одно деление чудом не появляется.
Дождался, когда служба закончилась, рассказал отцу Льву (дай Бог ему здоровья и всяческого благоденствия) про наше новое происшествие. Тот удивился, конечно (мягко говоря): сколько можно вообще? Да и починили же... Ну и дотащили мою машину опять до Андрея Ивановича того. Чтобы теперь уж точно-преточно все сделал... Решили не мучиться, новые детали заказать.
А следующим утром нас с Машей муж на своей уже машине до Москвы довез. Потому что нам нужно было в Крым на санаторно-курортное лечение. Отвез и к Тоне со свекровью вернулся. А мы стали собираться в Крым.
Кстати... Я когда в Москву вернулась, ради интереса зашла в ветклинику и ветаптеку. Про крысиный яд и тот витамин К спросила. Оказалось, что они слыхом про это не слыхивали. А продавец пробила в интернете ‒ в их сети такого препарата ни в Москве, ни в Подмосковье нет. Так что тоже чудо и милость Божия, что батюшка прислал адрес в Калуге и там все сразу оказалось.
* * *
Вот так мы с девчонками и собаками провели майские праздники. Я понимаю, что по сравнению с бедами других людей это мелочи. Ну, кроме Тошки. Хотя кто-то и возможную смерть питомца мелочью считает. Помню, как когда-то мне по поводу кота нашего Барсика сказали, когла мы его лечили:
‒ Лучше бы солдатам деньги перевела.
И с Тошей, когда я историю про него рассказывала, уже несколько раз наталкивалась на снисходительные улыбки:
‒ Пес ‒ не человек же.
И:
‒ Ну, Тоня должна же быть готова, что домашние животные иногда умирают. И курицу же она ест жареную. А та тоже живой была.
Умирают. И это не человек. И про курицу принимаю. Но домашние животные для детей ‒ это их друзья, это члены семьи (да и для взрослых тоже). И очень больно их терять. И тут не до улыбок. Слава Богу, не потеряли.
И еще, я уже не раз об этом писала. Не верю я, что человек, легко бросающий своего питомца в беде, помогает солдатам. Человек либо любит, либо нет. Всех. При этом животных совсем не обязательно заводить, чтобы чувствовать чужую боль по их поводу. Это как с многодетностью ‒ не для всех. Но только дурак бессердечный скажет:
‒ Сын погиб? Но у тебя еще пять детей...
Даже бездетный, но нормальный, понимает дикость таких слов.
Вон у отца Льва зверей нет, а он каждый день звонил ‒ спрашивал, как там Тошка.
Пишу и самой странно... Такое ощущение, что как будто оправдываюсь.
Но сейчас правда много бед. Гораздо больших... Война идет. Люди гибнут, дети... Парни молодые тысячами. Сотнями тысяч... Семьи без жилья остаются на улице. И конца-края этому не видно.
Да и помимо войны сколько горя... Вон там, в Козельской епархии прямо сейчас деньги собирают для клирика. У него в начале Великого поста ребенок маленький от пневмонии умер, а потом дом сгорел... Рядом с таким даже стыдно жаловаться на клеща с антифризом...
* * *
Но я, знаете, о чем после всего этого думала... Что хотела я удрать из Москвы в Оптину за душевным равновесием. Вот мне Господь, наверное, и дал череду этих странных обстоятельств, чтобы я его себе «прокачала» ‒ равновесие это. Говорил же отец Евгений:
‒ Если что-то с тобой происходит, значит тебе это нужно. Не было бы нужно, Господь дал бы другое.
И Сам Он всегда был рядом. И милостью Своей оберегал от худшего.
В общем, не зависит душевное равновесие от внешних обстоятельств. Не должно зависеть. И тут я опять проиграла.
А еще я думала, что христианство ‒ это не когда я вся такая уставшая от жизни, сообщений, звонков, просьб и суеты приехала в святое место за дзеном. А это когда, как говорил покойный отец Илиодор из Оптиной: «Просящему ‒ дай!» И Господь мне это четко показал. Вот я сама в роли просителя. И молюсь на мобильник, который еще минуту назад меня достал. И оставляет отец Лев свои дела и едет нас спасать. Совершенно спокойно, без тени раздражения. Вот такой мне урок! Усвоить бы...
Но вообще, из святых мест, как я заметила, без уроков не уезжают.
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
