«Они шли впереди, и за ними шел народ». О ком уже слагают песни

Елена Кучеренко

«Они считали себя носителями правды объемной и важной настолько, что их конкретная жизнь на этом фоне становилась почти невесомой», – писал Захар Прилепин в «Ополченском романсе».

Если честно, книгу эту я и близко не читала. А цитату вообще увидела в соцсетях у девушки-стилиста, которая, в свою очередь, перепостила текст девушки-военкора. У последней и была эта фраза. К сожалению, именно так в наше время и повышается эрудиция и расширяется кругозор читателей ВКонтакте. 

* * *

Но как бы там ни было, фраза эта крепко врезалась мне в память. Я делала какие-то свои домашние дела, занималась с детьми, а слова те нет-нет, да приходили на ум. 

А недавно мне прислали видео и разрешили им воспользоваться для рассказа. Записал его человек по имени Олег. Он – режиссер и снимает фильм о СВО, о ребятах-военных, их буднях. О том, что происходит «за ленточкой». 

На видео доброволец с позывным Монолит из знаменитой пятнадцатой бригады, которую боятся и ненавидят на той стороне, потому что она почти никогда не отступает. Говорят, что у противника даже есть негласное правило – бойцов «пятнашки» в плен не брать.  

Монолит рассказывает о себе, о войне, о сослуживцах, о легендарных уже командирах с позывными Сокол и Буфер. И даже о Боге и чудесах. 

Впервые я делаю «военный» материал не по аудио записи, а используя видео. И это уже другое чувство. Перед тобой практически живой человек. «Практически», потому что вас всё же разделяет экран. Но всё равно ты видишь живые глаза (остальная часть лица скрыта), ты видишь эмоции. Ты видишь, что это обычный парень. Сколько их ходит таких же по нашей рафинированной Москве. В нем внешне нет ничего такого, что отличает бойца от не бойца. 

Но он почему-то не здесь, «в миру», а там. Где смерть каждый день. Где гибнут на твоих глазах твои же друзья. Где ты убиваешь, и тебя убивают. Где время сжато в пружину, и каждая минута может стать последней. Но где при этом всём – самая настоящая жизнь. Удивительно даже. 

Я слушаю этого парня, смотрю ему в глаза и понимаю, что та фраза – она ведь о нем тоже. И о тех, о ком он рассказывает. Правда, о себе он больше скромничает. А вот о других говорит: 

– Это герои нашего времени. Я был бы очень рад, если бы про них сняли фильм.

* * *

Монолит на СВО с мая 2022 года.

– В пятнадцатой бригаде я служил до этого семь лет. Поэтому своих ребят бросить не смог. 

Рассказывает, что такого, как сейчас не видел ни в одной горячей точке, где побывал. 

– Здесь – полноценная война. Действует и артиллерия, и авиация. Та сторона снабжается всем миром. Тем не менее, мы быстро приспособились. В первые два боя еще многого не знали, но на своем опыте научились. 

Свой первый бой Монолит запомнил навсегда. 

– Это была Новоселовка, там мы оказались в окружении. Нас было пятеро, нас отрезали, и мы попали под минометный обстрел. Тогда ранило нашего товарища с позывным Самара. Он и сам из Самары. Вел он себя героически. Просил гранату: «Оставьте меня, чтобы я не был вам балластом». Но своих бросать – это как-то не по-русски... Мы с моим другом его и вытаскивали. Пока тащили, по нам начался шквальный огонь. На нас ни царапины, а Самаре – пуля попала в самое сердце. Погиб парень. И когда мы с товарищем его тащили, прямо между нами прилетел вог (осколочный боеприпас) и воткнулся в землю. А мы были где-то в метре друг от друга. Мы друг на друга так посмотрели: «Конец!»... Но ничего не случилось. Так что тот бой я хорошо запомнил. А еще ясно понял, что Бог есть. И потом много таких ситуаций было, когда понимаешь, что ты выжил, только благодаря чуду, благодаря Богу. И эта вера дает тебе силы. Здесь у нас неверующих вообще нет. В окопах под огнем любой в Бога поверит.

Монолит вспоминает другой яркий момент – тоже о чуде. 

Они брали опорный пункт противника, потом выползали с поля боя. И товарищ начал торопить его:

– Давай-давай, отползай. 

– И только отполз, через пару секунд туда отработал град. Ровно на то место, где я был, – рассказывает парень.  

И было еще одно спасение – когда на Лисичанском направлении они попали в засаду.

– Знаете, что такое «подкова»? Мы вышли в лоб противнику, а он стоял еще и по бокам в лесопосадках. Нас уже закрывали, но что нам помогло – с нами было два танка. Нас обстреливали по кругу, но когда начали работать танки, они немного поджались. Но продавить мы их не смогли – боеприпасы у нас были уже на исходе. Хватило только отстреляться, чтобы выйти и перезарядиться. Потом мы это место прошли, но тогда, помню, прилетел снаряд прямо под БТР и взорвался. Меня оглушило, в первый момент я даже встать не мог.  Чувствую, меня кто-то за броник оттаскивает. Мой лучший друг Николай. У него тоже позывной – Монолит. Тащит меня, а у меня в ушах звенит, перед глазами – белая пелена. Он меня в чувство чуть привел, мы отползали. И тут БТР откатывается назад – на это место. Слава Богу, выползли, отстрелялись... 

* * *

Монолит – командир подразделения. А когда попал на СВО, служил под началом Сокола. Я о нем как-то раньше уже упоминала. К сожалению, он погиб. А тогда их было два друга, два командира штурмовых рот – Сокол и Буфер. 

– Я повторю, наверное, слова многих, но это легендарные роты и легендарные командиры. Я это не понаслышке знаю, потому что я сам – из «соколов». Хотя они молодые совсем парни были – по 24 года. Буфер и есть, он жив и восстанавливается после ранения. С ним я познакомился в Новоселовке. В тот свой первый бой. Я даже не знал, что это командир. Какой-то невысокий паренек бегал с рациями. Потом уже мой командир Сокол сказал, что это Буфер. И я удивлялся... Простые пацаны. В фильмах ведь как показывают – такие суровые мужики, здоровые качки. А тут обыкновенный парень. Как и Сокол.

Обыкновенные, но авторитет их среди военных был колоссален по многим причинам.  Во-первых, они были очень грамотные, смелые, дерзкие, талантливые. Для нас, «обитателей гражданки» это странно звучит, но в военном деле талант нужен не меньше, чем в искусстве. Даже больше. Потому что на кону – жизни людей. 

– Они рассказывали нам о себе, – вспоминает Монолит. – Как они поступали в военное училище без всяких связей. Они же – простые пацаны, без блата... Как учились, как дальше пробивались. Сокол говорил: «Я учился, потому что знал – мне это будет нужно. Мне никто не поможет». И они, правда, были в нашем деле очень образованными. При этом в них не было никакого высокомерия. Не  «я сказал!», а обсуждали, слушали мнения и задумки младших командиров, командиров взводов, сержантов. Мы собирались всей толпой и досконально все продумывали. Куда какое отделение пойдет, что будет делать. А потом общий план доводился до сведения буквально каждого солдата. Каждого!!! Каждый солдат был им дорог! Мы по опыту уже знаем, что противник  спокойно может бросить своих двухсотых, трехсотых. Даже когда мы сами выходили на них, чтобы забрали, ни разу никто не забирал. А наши всегда забирали и забирают. Вот и Сокол с Буфером, если были потери, ставили задачи любыми путями, если есть хоть малейшая возможность, пытаться  забрать. 

* * *

Но самое, наверное, главное – огромная сила духа. 

– Они не отсиживались где-то в тылу, на связи, а сами с личным составом шли вперед, – говорит Монолит. – И не просто вперед, а впереди. Даже не в центре. И они никогда не «давали заднюю». То есть уверенность у них  была стопроцентная! Не было такого: «Ну, не знаю... Возьмем – не возьмем». Наш Сокол, всегда говорил: «Так, мужики, идем туда. Сейчас мы их быстренько хлопнем, и все у нас получится!» И сами впереди всех. Так и должно быть. Командир тянет. Когда командир  впереди, за ним уже любой пойдет. И они вели людей за собой. И народ за ними шел. Но не каждый так сможет. Я больше скажу – единицы так могут. Но поэтому у нас все и получалось. Любые задачи. Даже если нас было очень мало. Было  у нас однажды такое – взятие поселка. Из роты Сокола шло двенадцать человек, из роты Буфера – пятнадцать. А противника было намного больше. Но мы взяли этот населенный пункт.

Были, конечно, у «пятнашки» и отступления, хоть и мало. 

– Бой под Григоровкой. Когда они узнали, что «пятнашка», прямо осатанели. Бой был неравный, но по потерям мы выиграли. К сожалению, у нас тогда погиб командир, наш Сокол, и пришлось отступить. 

Олег спрашивает, какими людьми были Сокол и Буфер. Буфер и есть. Ведь, кажется, что такие командиры должны быть жестокими, стальными людьми. 

– Я бы не назвал их жестокими. Требовательные. Но командир и должен  быть таким. Всё четко. Дисциплина, жесткость. Но жесткость и жестокость – это разные понятия. Они наоборот людей своих очень ценили и очень берегли. Вот противника мы не жалеем. Но если кто-то сдается в плен, а есть такие же мобилизованные – без проблем. У нас их даже пальцем никто не трогает. Оказываем первую помощь, кормим, поим. Никто никогда не бил никого.

* * *

Монолит рассказывает о других героических парнях, с которыми ему довелось служить. 

– Танкисты... Танкист был у нас, Тимур, который песню сложил. Соколу и Буферу посвящена. Дозор легендарный, Сидр легендарный. Другие... Героически воевали. Сколько ребята горели на танках, но все равно шли вперед. Мой лучший друг Николай, про которого я уже говорил, тоже Монолит. Мы с ним прошли и огонь, и воду. Он никогда никого не бросал, да мы вообще никого не бросали. Даже погибших мы не бросали. Если есть возможность, даже под огнем, мы вытаскивали своих всегда. Николай тоже вел свой народ вперед, как Буфер с Соколом. Народ у него был всегда заряжен, на позитиве. Благодарил людей. Сейчас он лечится – ранен. Но это такой героический пример. Есть у нас еще такой Голливуд в бригаде. Есть Большой – разведчик. Сейчас не знаю, но раньше был Закон такой во втором батальоне. Ребята достойны, чтобы им дали «героев». Из своих подчиненных я бы отметил фельдшера роты с позывным Ворчун. Мужику пятьдесят лет, а он вел себя просто героически. На себе вытаскивал пацанов, которые тяжелее, чем он. Кассетами по нам стреляли, танками, а он подбегал под огнем, оказывал помощь, оттаскивал. Ребята ему, конечно, помогали, но первым подбегал он. У многих был первый бой, первый штурм. И пацаны входили в ступор. Подбегал, приводил в себя, поднимал: «Давай-давай, мужики!» Потому что надо было подтягиваться. На месте засиживаться нельзя. Этот фельдшер сейчас трехсотый. Рука в трех местах сломана. Прилетало ему. 

Монолит рассказывает, что сейчас у него в подчинении не только кадровые военные и добровольцы, но мобилизованные – процентов шестьдесят. Многие из них уже освоились.

– И раньше, когда я пришел в седьмую роту, начал ребят тренировать, многие загорелись, начали подписывать контракты... и сейчас... Кто-то, конечно, размышляет. Хочется и с семьей побыть. Кто-то настоящий патриот: «Я наверное, здесь останусь». Кто-то просто находит себя в армии. У большинства, у 99%, наверное, есть понимание, зачем они здесь. У всех же родственники и на юге, и везде. Да и здесь у кого-то родственники – на Донбассе. Зачем подвергать их опасности? Противник – это же не только украинцы. Кого только мы здесь не видели. Африканцы, колумбийцы, французы, поляки, – понятно. Здесь очень много наемников, которые не остановятся и которым не жалко никого. И ради денег они пойдут дальше, дальше. Так что стоим. И, знаете, так вышло, что народ у нас очень неприхотливый. Может всё – и в ямке сидеть,  и спать там же. Мы к комфорту не приучены. В этом, наверное, и наша сила. Много знаем, но  многого себе не требуем. И все нам под силу. Выстоим.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!