И мы придем. Заметки горожанки
Юлия Кулакова
Без приключений нашей семье обойтись, признаю, удается редко. И на прогулку по Волге мы, разумеется, собираемся в тот единственный за весь отпуск день, когда ветер разгулялся по полной. Не листья – целые ветки падают на землю от его порывов. Именно это я вижу с балкона и вовремя уворачиваюсь от одной из, собственно, веток.
Но мы едем.
На теплоходик прохожу, держась руками за голову (чтобы не сильно продувало, однако объясняю-смеюсь, что боюсь, как бы голову ветром не унесло). Садимся в закрытое помещение, «на нос». Сын удивляется, а отец вспоминает, что все детство хотел именно на эти места – но было нельзя, «взрослые так не делают». Я радуюсь, что сегодня мы будем не-взрослыми.
Остальные, действительно, уходят куда-то в другую часть плавательного средства. Причем немедленно открывают пакеты с провизией. «Кораблик» еще не отплыл – а люди уже уминают припасы за обе щеки. Я недоуменно пожимаю плечами: мы и не думали брать с собой никакой еды, мы хотели «смотреть красоту», а поесть и потом успеется. Супруг замечает мой жест и объясняет: «Значит, людям с детства так запомнилось: сюда приходят и сразу едят! Хотят повторить ту, детскую радость.» «А-а», – на всякий случай тяну я.
Начинается наша поездка, а с ней – и та самая красота. Сначала перед нашими глазами проплывает совершенно, кажется, невозможный в реальности, фантастический старый город. Дома переплетены, высятся один над другим, образуя причудливые кластеры из строений пятидесятых годов – и далее, до наших дней. Разной высоты, цвета. Над деревянными столетними домами – последними выжившими, – небоскребы. Один из них нависает над самым берегом: кто только решился на такую стройку? Нежно смотрятся новые храмы рядом с дорогими жилыми монолитами, которые кажутся металлическими и блестят в лучах уже холодного солнца. Храмов много, они стоят между домами, большими и малыми, те как будто ищут защиты у их крестов. Вспоминается везший нас сюда водитель-таксист: с зеркала в машине свисает-крутится фигурка обнаженной женщины, еще и некрасивая, будто карикатурная, – а сам водитель истово крестится, минуя каждую церковь. Все-таки что бы ни происходило в жизни человека – мы тянемся к Богу, иногда для кого-то даже неведомому, не зря апостол Павел зорким святым сердцем сразу увидел у язычников именно «алтарь неведомому богу».
В какой-то момент понимаю, что не могу сдержать слез. Что это, почему? Мы – точно напротив Иверского монастыря. Видимо, даже отвлекшись, не могу не вспомнить предание о монахинях, утопленных революционерами-безбожниками. Как раз где-то здесь... Город – мученик. И город-юродивый: много, наверное – как нигде много юродивых ходило по улицам, переименованным – из Вознесенской, Духовной, Предтеченской – в честь «героев» новой власти. Блаженные проповедовали о Господе, ничего не боясь и нередко пополняя и ряды мучеников.
Да и горы-то здесь святы. Еще до того, как святитель Алексий произнес свое пророчество о том, что будет на этой земле славный город, укрывались на этих склонах отшельники. Молились. А может – и сейчас молятся? Не зря же именно в наших краях столько легенд, граничащих с... да нет, не с вымыслом. С Небом. Людям «проще». Им не надо «граничить». Они – связаны. Выкуплены Господней кровью. И я связана с каждым из этих людей, что сейчас наконец-то осмелели и выходят «на нос», говоря «ух ты!», взглянув в бинокль на дивные берега. И я хочу, чтобы мы все были счастливы, с-частливы – с частью того наследия, что дал нам Небесный Отец и родные святые.
– Еще... придем? – это сын, едва теплоход добирается до причала, уже строит планы. Привязанный, «кораблик» качает нас на волнах, как в колыбели.
Даст Бог – придем.
* * *
На бывшей Воскресенской улице – маленький магазинчик. Мы заходим.
– Какой у вас сотрудник, – у порога смеюсь я. Маленький ушастый пес подбежал здороваться с новыми посетителями.
Нас сердечно приветствуют его хозяйки, совсем молоденькие. Магазин продает цветы – и букеты, и комнатные растения. Красиво оформляют подарки, рады рассказать, как за чем ухаживать. О том, что здесь действительно умеют ухаживать за цветами, свидетельствуют сами растения – здоровые, сочные, цветущие, тянущиеся вверх. Ими стоишь и любуешься, будто и не видел никогда раньше комнатных цветов.
Нам, если честно, пока этого не нужно, но я все равно покупаю в лавочке маленькую сувенирную вещицу, для меня совсем не дешевую. Ведь все, что несет людям красоту, должно в нашем непростом мире как-то и на что-то выживать. Значит – такие проекты надо поддерживать тем, кто хочет, чтобы эта красота была и жила. Кто хочет «делати рай» вокруг себя.
Пользу того, что можно съесть или чем можно обогреться, не приходится доказывать людям. Сферу развлечений тоже не поддержит в наше время только ленивый, да она и сама, по той же причине, неплохо держится на плаву. А красота? Что останется от города без картин, которые продают мерзнущие в переулке художники? Без маленьких рукотворных статуэток? Без таких милых, бережными теплыми руками сшитых и связанных, детских игрушек?
Маленьких лавочек немало на улицах. В одной не протолкнуться, но из нее я быстро ухожу. Будто тяжело на сердце. Сын позже будет предполагать: потому что колдовские маски на стенах? Или – то, что сейчас принято аккуратно-терпимо называть «темной эстетикой»? Или вот что-то там было советского времени и о чекистах? «И одного бы из этого хватило, чтоб уйти», – отвечаю, я не хочу продолжать рассуждения о таких вещах. Мы лучше пойдем по соседству – смотреть фарфор лучших мастеров, а еще – елочные игрушки, настоящие произведения искусства, прекраснее которых я никогда не видела. Сколько же умельцев у нас, сколько всего хорошего может человек – творение и чадо Творца-Всехудожника!
Понимаю, что так и не взяла карточку-рекламу с телефоном того первого магазинчика, с цветами. Я всегда боялась заводить комнатные цветы: погибнут ведь у неопытной хозяйки. Но те чудесные девушки обещали научить. Может – не бояться? И прийти, пока помню, куда?
Даст Бог – придем.
* * *
Антикварная лавка. На самом деле – маленькая клетушка, где не развернуться. И иконы, много. Есть софринские, есть писаные, какие-то реставрированные, какие-то полустертые. Больше всего здесь Ангелов во главе со святым Архистратигом Михаилом, всё Небесное крылатое воинство. «Я в понедельник родился, в понедельник Ангелам особенно молятся, это мои покровители», – попросту объясняет хозяин.
Смотрит пристально, к каким образам мы склоняемся, что делаем, как ведем себя. «Кого люблю – это Исаака Сирина и Ефрема Сирина, но их книги – просто отдал, когда увидел, как один человек их захотел. А вот эту икону когда в руки беру – прямо тепло чувствую, какая она!» Лик Матери Божией на образе – воплощенное сострадание.
Пара образов – со старинными коваными окладами, видимо – имеют ценность и в денежном измерении. Остальные... «Их хотели выбросить. И кресты вот эти тоже. Я сказал – я вам уплачу, отдайте мне! Уплатил. Отдали. Мне как-то батюшка один говорит: вот продолжай со своей лавкой, так и правильно будет.»
И тут же, не умолкая: «А другой, знаю его, освящать пришел – и вот...» Указывает на вымпел неизвестно каких времен, из которого вырезана примерно вся середина, по контуру угадывается портрет Ленина. «Так и сказал мне: убери его отсюда, а то вот в лоб кадилом тебя!» Смеется. Придумал, наверное, слова друга-батюшки на ходу? Тем более – где уж тут «в лоб», тут и развернуться негде.
«Иногда бывает – трудно людям, нужны деньги. Я беру вещи – а они потом за ними не приходят...» Вещи копеечные. Кто бы еще их, в ущерб себе, взял? А он вот берет и верит, что придут. Вот эти стаканчики, блюдца. Важны-то не вещи, а истории, связанные с ними, люди, дарившие их. Но иногда они становятся кому-то как раз не важны. И не только бытовые предметы. Два запыленных складня – явно были чьи-то венчальные.
«А знаете историю какой-нибудь из этих икон?» – спрашиваю.
– Истории... эх. Вот эта вот. Никола Угодник. Знакомый два года ее с собой возил. Два года! Защищал его святой Николай. А потом взял и принес мне образ продать. Ты ж, говорю, два года с собой возил, не расставался! Нет, говорит, забирай. Ну вот как?
И мы долго молчим.
«Я же не верю во все это, вот как знаете, – якобы через крест чужой или икону может перейти ...да ну, даже говорить не хочу такое. Святыня же, верно? Ничего такого не бывает плохого и быть не может. Беру, чтоб никто не выбрасывал.»
– Помоги Бог! Знаете, мне не хочется уходить от вас с пустыми руками, – говорю, про себя весьма напуганно прикидывая, сколько может стоить здесь даже самая простая напечатанная икона.
И слышу: «Да что вы! Вы ж с интересом, этого достаточно. И доброе слово многого стоит, и вас спаси Господи!»
Удивляется, что мы сегодня только вдвоем, без отца, который уже отбыл к месту служения. «Приходите!» – говорит.
Даст Бог – придем.
Фото: Александр Кулаков
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
