Чудо и «тройка» в четверти
Оксана Головко
У меня вышла «тройка» в четверти. Советские дети, хорошисты и отличники, меня поймут. Оценки для большинства родителей почему-то казались тогда невероятно важным критерием уровня знаний школьников, и за «тройки», даже в тетради, не в дневнике, нас очень сильно ругали. Очень-очень... Получить посредственную оценку казалось чем-то ужасным. Вот буквально так: идешь домой весенним солнечным днем, а вокруг из-за дурацкой «тройки» все кажется серым и мрачным... А тут – в четверти. Кажется, «тройка» была по физике, точно уже не помню, но не по гуманитарному предмету.
Мама как раз должна была пойти на родительское собрание, где учительница обязательно пустит толстый классный журнал по рядам, и все родители начнут внимательно рассматривать циферки рядом с фамилиями своих дорогих чад.
В общем, сижу дома и боюсь, жду грозы, хотя вокруг – мой уютный мир, стеллажи с книжками, мягкие игрушки на диване. Даже читать не могу, представляю, как мама видит на «тройку» и ужасается... И тогда я вдруг решила, что надо молиться. Крещена я не была, но знала, что молиться лучше перед иконой.
Икон в доме, понятное дело, не было. Ну если не считать черно-белых репродукций в книге «Древнерусское искусство». У верующей прабабушки, с которой мы жили раньше, икон тоже не было или, по крайней мере, я их не видела. У одной из бабушек, маминой мамы, правда, стояла некачественная репродукция работы Крамского «Христос в пустыне», но как молитвенный образ она не воспринималась.
Иконы, насколько я помнила из художественной литературы, должны располагаться в углу, а углы в моей комнате точно были. Так что я опустилась на колени в одном из углов и стала молиться. Я горячо просила Бога, чтобы мама не увидела «тройку». Постепенно наступал вечер, сумерки становились все гуще, вот уже не видно ни стеллажей, ни игрушек... Раздался звонок. Я побежала открывать дверь, ожидая «грома и молний».
«Ты чего в темноте сидишь? А я тортик купила, после ужина чай будем пить», – мама снимала верхнюю одежду и весело рассказывала, кого из мам моих подруг она встретила на собрании. Мы пошли ужинать. Про оценки – ни слова. Такого не было никогда! После рассматривания журнала (именно этой «опцией» классный руководитель заманивала родителей на собрания) и обнаружения в нем «троек», мои родители, как и родители подруг (на самом деле прекрасные мамы и папы, всегда готовые помочь и любящие нас так, как любить умеют только родители), высказывали нам все, что они думали о нас, наших умственных способностях, нашем трудолюбии и будущих перспективах. И вдруг после «тройки», повторяю, в четверти – никакой реакции!
Для меня, ребенка, это стало очевидным зримым чудом, первым, которое случилось в моей жизни. Потом были и другие, совсем другие чудеса, о которых не расскажешь. Самое главное – у меня был первый опыт понимания, что Господь слышит, что Он совсем рядом с каждым из нас.
Позднее, шестнадцатилетней выпускницей, я рыдала, прося Его оживить умершую хомячиху, причем осознавая, что вряд ли Он будет совершать такое противоестественное, с точки зрения законов природы, чудо с пушистым грызуном. Но мне было важно обратиться к Нему со своей печалью, и понимать, что Он слышит...
Повзрослев, я уже точно знала: не нужно бояться обращаться к Богу с «глупыми», как нам кажется, просьбами. Ведь Бог любит нас такими, порой ничего не понимающими (а по сравнению с Ним мы точно совсем ничего не понимаем), с нашими бестолковостями, сложными вопросами и незначительными, с глобальной точки зрения, просьбами.
И еще одно воспоминание о том, как быстро порой мы можем получить ответы даже на незаданные вопросы. Это произошло достаточно давно в Киево-Печерской лавре. Я приехала туда в красивом платье, совсем немного выше колен. В такой одежде, вполне себе приличной, я приезжала во многие монастыри, общалась со священниками и архиереями, в Лавре уже побывала в Дальних пещерах и теперь направлялась к Ближним. Передо мной дамы в брюках наматывали на себя выданные ткани-фартуки, закрывающие ноги. «Ведь понимали же, куда идут, нет, чтоб юбку надеть. Вот теперь эти некрасивые бесформенные фартуки пусть носят», – только и успела подумать я, как услышала голос монаха, стоящего у входа в пещеры: «Наденьте фартук, у вас слишком короткая одежда». «Все поняла, урок усвоен!», – тихо сказала я (не монаху, конечно), заматываясь в некрасивый бесформенный фартук.
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
