Милость для Анютки
Юлия Кулакова
Рассказ по реальным событиям, произошедшим в один день этого года в одной семье. Имена и нюансы, прямо указавшие бы на конкретных людей, изменены.
На самом деле Анютка просто зашла в свою комнату с чашкой чая.
Но мать на то и мать, чтобы почувствовать: что-то не то.
Если честно, слова «что-то не то» вообще неплохо подходили, чтобы описать их жизнь в последнее время. С деньгами с некоторых пор было туго, со здоровьем – тоже, дочка – студентка первого курса – болела так, что преподаватели уже несколько раз высказали свое недовольство пропусками. И друзей у девочки не было: «Мам, а с кем мне дружить, когда я все время либо болею, либо нагоняю учебу? Я же ни сходить никуда, ничего…»
Еще и новые соседи въехали в квартиру слева. И теперь из-за стены стоял такой мат-перемат и днем и ночью, что хотелось на улицу сбежать. Даже дочке, чья комната никак с ними не «граничила»: вопли раздавались по всему дому.
Людмила постучалась в комнату. Дочка не ответила. Мать впервые в жизни, наступив на собственные правила, открыла дверь без приглашения.
Анютка сидела на диване и всхлипывала. Чашка тряслась в ее руках и вот-вот грозила пролиться кипятком девчонке на колени. Людмила подхватила чашку, обжигаясь, поставила ее на тумбочку, обняла дочь. Девочка расплакалась, уткнувшись в плечо матери.
* * *
– Понимаешь, ну ни с того ни с сего!
Анютка ожесточенно размазала слезы по лицу рукой.
– Да, я виновата, я перепутала и записалась на то задание, где и так уже было достаточно фамилий. Потом увидела, переправила, извинилась. А она!
– Она?
– Да я ее даже не знаю, это из другой группы девочка! Как давай на меня… такими словами ругаться… и говорить, какая я овца и дура, что путаницу внесла. Я же ей такого не говорю?! Попросила со мной так не разговаривать. А она как пойдет… да еще и в общей беседе, все видят! Я туда не пойду сейчас больше, не могу. А еще…
Анютка зашмыгала носом:
– Я не хотела говорить, но у меня сегодня опять с утра все болит. Все тело, как при гриппе. Я температуру померяла, там под 38. И горло болит.
Людмила закрыла рот, не успев и слова сказать. Анюткины болезни всегда протекали тяжело, с сильными болями, и никогда не ограничивались парой дней. А значит – опять обезболивающие и опять пропуски. И опять нагонять.
Какое-то время Людмила провела как в тумане. Что-то говорила дочери доброе, приносила ей лекарства и еще одну чашку чая, а после дочкиного «я хочу побыть одна» закрыла за собой дверь. Значит, так: завтра нужен врач. Этот несчастный дочкин грипп стал последней соломинкой, совсем сбил ее с ног. Господи Боже, да что же делать? Просить молитв? Как-то написала она в монастырь один про дочкины беды. Ей ответили, что «надо покаяться, что вы такое страшное с мужем натворили». Но что могли натворить совсем страшного они с мужем, Людмила не понимала. Вроде бы, придя в церковь, покаялись они в грехах молодости: что жили невенчанно, пока не уверовали и не крестились, да по юности с кем-то на танцах поцеловались, что он однажды, что она, а потом уже и познакомились… Сначала, после того ответа, она старательно копалась в прошлом. Потом наступила апатия: все равно же не «угадаешь», что именно привело к болезни. По большому-то счету, страшен каждый грех. Но… Да и Господь наш не загадывает нам загадок, Он Милосердный. А в Евангелии Он и вовсе сказал о больном, что «не согрешил ни он, ни родители его».
А муж и вовсе тогда ответил на ее сомнения:
– Сколько невинных детей в хороших семьях с рождения болеют и страдают? Их родители что – тоже абсолютно все «натворили страшное»? Странно всё это.
…У соседей, судя по звуку, что-то взорвалось. А потом «взорвались» и все трое жильцов: мать, отец и взрослый сын. И единственным словарным словом в их речи оказалось слово «скотина».
Людмила подумала, что еще не ела после работы. И что спала сегодня всего два часа и собиралась подремать. Но теперь сон не шел. Да и кусок в горло не полезет под такую ругань. Она выпила таблетку «от головы», села на диван. Напротив, в шкафу, стояли иконы. И среди них – картонный образок, маленькая Гавайская Иверская икона Богоматери.
Людмила вспомнила, как впервые они с супругом узнали про этот образ, копию той самой Монреальской чудотворной иконы, что была утрачена, когда страшно, мученически погиб ее хранитель, Иосиф Муньос. Гавайи, небольшая напечатанная копия в семейном иконостасе. И – начала мироточить, как и ее афонская «предшественница». И по молитве перед ней так же исцелялись душой и телом люди. А сколько примирений состоялось по заступничеству Всепречистой! Сколько людей рассказывали и рассказывают, как Матерь Божия послала им чудо родственной любви там, где прежде была вражда! Людмила однажды и сама испытала на себе эту благодатную помощь.
* * *
Однажды она написала своей матери самое простое сообщение, спросив о здоровье, «как дела», все как всегда. И вдруг раздался звонок. Мать кричала в трубку:
– Это чего ты мне тут пишешь?
– Что случилось, мама? Я просто спрашиваю, как у тебя дела!
– Это ты надеешься, что я померла, что ли? Не дождешься! И ничего тебе не оставлю после смерти!
– Мама, мне ничего не…
– Ничего! Я еще тебя переживу! Вся в своего папашу-гада, еще и уморить меня хочет!
Людмила трясущимися руками отключила звонок. «Папашу-гада», который развелся с ее матерью чуть ли не сразу после рождения дочери, она так в этой жизни и не увидела, не узнала, да и умер он лет уже десять как. При чем он здесь? Она честно перечитала свое сообщение, но кроме «как дела, как себя чувствуешь?», на экране ничего не было, она же в своем уме. Что случилось с ее матерью? Опять пообщалась с соседкой, которая по непонятной причине Людмилу не любила и зудела в ухо Людмилиной матери, будто дочь к ней приезжает «только ради квартиры»? Так до сих пор же та ее не слушала, смеялась только, говорила, что-де ГалинПална совсем, видать, в психиатре нуждается уже, раз чужим людям ходит такое говорить. И вдруг?..
Женщина подбежала к иконам. Тропарь любимому образу она помнила наизусть. «От святыя иконы Твоея, о Владычице Богородице, миро благодатное источила еси обильно…»
Через десять минут раздался звонок:
– Доченька, дорогая, как ты?
Людмила опустилась на пол с телефоном в руках. Голос у матери был совсем другой. И она явно не помнила, что произошло совсем недавно.
Взрослая дочь потом перечитала все, что могла, и про раннюю деменцию, и про другие страшные недуги, на которые могло бы указать такое происшествие. Но шли годы, а ничего подобного не повторялось. Мать Людмилы была полностью в здравом уме, а вот про тот звонок совершенно точно не помнила, как и не она была.
Несколько раз случались различные неприятности на работе. Окрыленная чудом, Людмила каждый раз, придя домой, бросалась к образу Богородицы. И ситуации неизменно разрешались. Все, что было связано с отношениями, порушенными людскими страстями, исправлялось в ближайшие дни.
* * *
Людмила прочла тропарь, взяла икону в руки, поцеловала и отправилась с ней в комнату дочери.
– Помолись перед ней, котенок… хорошо?
Дочка оторвалась от тетради и слабо кивнула. Щеки ее были красные, то ли от слез, то ли от температуры.
– Мам, я помолюсь, но ты пока выйди!
* * *
– Мама, ура, ура!
– А? Что? – Людмила, оказывается, все-таки нечаянно придремала на диване у икон.
– Ты представляешь – девчонки из моей группы заступились за меня и сказали, что я права, а она нет! А она мне сейчас написала и очень извинялась, говорит – не знает, что на нее нашло! Я тоже извинилась, что резко с ней говорила, мы помирились. Она сказала – ей мои рисунки нравятся, я в аккаунте фото выкладывала, попросила еще прислать! А еще…
– Что – еще? – вздрогнула Людмила и только сейчас поняла, что она уже, кажется, всего боится. Вот кому психиатр нужен, а не только ГалинПалне.
– Еще одна девочка, тоже из той группы, увидела мою аватарку в мессенджере... ну, ты же знаешь, у меня там любимый персонаж – картинка!
– Да, и?
– Она знает, что это за персонаж, и вообще все то же любит, что и я люблю, представляешь? Мы все это время сейчас с ней переписывались! Она так рада!
Людмила обняла дочь и потрогала ее лоб.
Вроде не горячий.
– А еще, мам, нам преподавательница только что написала, что она сама заболела, и поэтому завтра все две пары будут онлайн!
«А потом выходные, и справку можно не брать, и, может быть, даже ничего не пропускать», – закончила про себя Людмила.
– Мама, я побегу! Мы с Наилёй – ну, той девочкой – договорились созвониться сейчас!
– Как твое горло, солнышко? – успела вдогонку крикнуть мать.
Анютка остановилась:
– Ой! Перестало болеть, представляешь? А я молилась, молилась, да!
И она убежала.
* * *
Людмила, повторяя «слава Богу», встала у икон.
Молитвенное уединение уже минут через пять прервал новый залп криков соседей из-за стены.
Женщина вздохнула, прочитала тропарь Божией Матери, взяла бутылку со святой водой и окропила стену.
Крики внезапно прекратились, как будто кто-то выключил звук. Но у Людмилы больше не было сегодня сил удивляться.
– Так-то лучше, – пожала плечами она и вернулась к иконам.
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
