Когда нужно чудо

Юлия Кулакова

По рассказам прихожанки

– Да не хочу я никуда ехать, – говорил Иван, раскладывая по полкам одежду. – Сколько в последнее время таких разговоров и статей! Там чудо, сям чудо. Почему людям так хочется одних только видимых чудес: где-то что-то «проявилось», «проступило»?.. Всё знамения ищем. А служба в храме – это не чудо? А Литургия, а Причастие? Вот чудо, пожалуйста, приходи каждый день и бери – молись Богу. Так нет же: где-то что-то проявиться должно. Между прочим, назвать чудом Божиим то, что тебе померещилось от экзальтации, – это тоже хула на Духа Святого.
– Ну почему от экзальтации? А если вправду чудо? Говорят, прямо на стене в простом доме – лик Богоматери! Дух вообще-то дышит, где хочет. Ты же больше меня Писание читаешь – обязан знать, – молодая жена Ивана Ира буквально прыгала вокруг него, пытаясь помочь заботливому мужу. – Ну, пожалуйста, ну я так хочу помолиться у такого чуда!
– Давай-ка уж дождемся подтверждения из епархии, а? Сколько раз мы уже видели, что не всегда в этом можно верить людям! Скажут тетушки, а на самом деле ничего и нет. А что в последний раз твоя подруга рассказала? Кощунство же вышло!

Ирина шмыгнула носом. Светлана, ее бывшая однокурсница, пробовала свои силы в журналистике и одновременно делала первые шаги в Церкви. Однако в последний раз, придя к ним в гости, была в большом смущении. Делая репортаж про городской крестный ход, девушка вдруг услышала радостные крики «чудо!» и, позвав с собой оператора, помчалась на голоса. Люди окружали тетеньку в берете, которая указывала на икону в стеклянном киотике, висевшую у нее на шее. На стекле отчетливо виднелись капли. «Это миро течет!» – «Нет, это слезы!» – кричали вокруг. Светлана уже было собралась включить чудо в свой репортаж, когда к кричащим подошли два молодых священника, стали задавать вопросы  – и всё разъяснилось. Оказалось, что незадолго до того женщина дожидалась подругу, ушедшую по своим надобностям, в подземном переходе, сыром и холодном. А затем, разумеется, вышла наружу на теплое солнышко. Так что «чудо» оказалось результатом самых обычных физических процессов, известных каждому школьнику, а вот Света с тех пор задумалась, насколько чудесны остальные известные ей случаи мироточения. Как ни убеждали ее Ира с Иваном, как ни объясняли о том, как на самом деле признаются иконы чудотворными, Света, увы, осталась при своем новом мнении.

– Вань, кто же виноват, что она, журналистка, не стала выяснять, как на самом деле бывает, а поддалась искушению? Вот съездим – может, как раз и ей расскажем!
– Далеко, – помолчав, сказал Иван.
– Доедем, доедем! – подпрыгнула Ира. – Собираемся! Так, где у меня тут платок был?.. А откуда он на полке с носками? Всё, я готова!
– Замерзнешь, – оглядев ее, спокойно сказал Иван. Он закончил уборку и достал с вешалки новую рубашку.
– Ничего и не… ой! – Ира только сейчас заметила, что стоит в белом платке, закрытой блузке и в домашних шортах.

Иван поцеловал ее в макушку и ушел переодеваться.

Через несколько минут они уже были в подъезде и спускались во двор к машине.

– Вот бабушке твоей стыдно сейчас за тебя, Ирина, – услышали они скрипучий голос.

Ирина подняла голову, встретилась с взглядом перевесившегося через перила пенсионера Сергея Юрьевича.

– Почему это ей стыдно? – улыбнулась она, уже зная, что скажет сосед.
– Потому что она всегда была атеисткой и в партии состояла. И учила тебя, что Бога нет! А ты что делаешь? Позоришь бабушку?
– Сергей Юрьевич… а загробной жизни тоже нет? И рая нет? – округлив глаза, перешла на шепот Ира.
– Конечно, нет! – довольно ответил сосед.
– А как же тогда моей бабушке сейчас может быть стыдно? Вот Вы и выдали себя, Сергей Юрьевич! – рассмеялась Ира и поскакала по ступенькам догонять мужа.

На выходе она чуть не сбила с ног Антона. Антон был ее одноклассник и друг детства, а ныне занимался бизнесом и с бывшими друзьями общался неохотно – не уровень, мол. Увидев Иру, он усмехнулся и произнес вполголоса:

– Был угнан автомобиль «Москвич-412». Смысл выясняется.

Ира показала ему язык и выбежала из подъезда. Если бы не глупые шутки толстяка Антона, она бы и не вспоминала о том, что они живут небогато, а ездят на дедушкином «Москвиче». Дедушка прекрасно разбирался в машинах, свою «лошадку» очень любил и так ухаживал, что  сейчас она и выглядела, и ездила прекрасно. Да, конечно, обидно, когда на дороге так и норовят устроить какое-нибудь безобразие, завидев старый автомобиль. Но… ничего. Всему свое время.

Машина быстро выехала из пригорода, легко пошла по трассе. Ира смотрела в окно как в детстве, когда ее, маленькую, возил дедушка по этой дороге в лес собирать грибы и дышать «сосновым воздухом» – так они это называли. Так же трепал ветер колоски луговой травы, так же пестрели цветы на холмиках, так же гордо стояли, словно чудо-богатыри, высоченные сосны. Так же врывался в приоткрытое окно запах то скошенного сена, то леса, то недалекой реки…

– Ай, что это я? – спохватилась она. – Мы же к святыне едем! Я почитаю вслух акафист, ладно? Какая же я растяпа – так бы и просидела…
– Так Божий мир вокруг. Что ж плохого полюбоваться Его творением? – ответил муж, вглядываясь в указатели, чтобы не пропустить поворот.
– Ну, не знаю. Надо по-другому, – неуверенно ответила Ира, открывая в акафистнике нужную страницу.
– «И то делать, и этого не оставлять». Разве не ты мне читала про старца Иоанна Крестьянкина? О художниках, которые хотели бросить картины – это всё мирское, мол, – и начать писать только иконы. А он им что ответил? Что без красоты мир задохнется.

Но Ира уже почти не слушала: она поправила платок, откашлялась и начала громко читать. Иван прикрыл окна, чтобы лучше слышать, и сбавил скорость.

***

– Ой, красота! Настоящая деревня! – восхищенно тараторила Ира, выбравшись из машины и вдыхая свежий воздух. – Я в воскресенье после службы говорила с нашими бабушками, и они считают, что настоящая благодать только в деревне.

– «Господня земля и исполнение ея» – всё Божие, и везде можно и нужно молиться Богу. Так, теперь надо понять, где здесь храм, – отвечал муж, закрывая машину.
– А первый город выстроил Каин!
– А на Небе нас ждет небесный град Иерусалим, а не небесная деревня, – улыбаясь, парировал муж. – Идем?
– Идем… Подожди, а почему храм? Во-первых, икона не в храме, а на стене в доме. А во-вторых, говорили, что нет тут никакого храма, потому-то Божия Матерь и…
– Сначала всегда нужно посетить именно храм. Тем более что те, которые «говорили», либо не знают сами, либо отъявленные вруны: храм тут есть, – и он махнул рукой вперед. 

Действительно, за домами, на холме, виднелся отдельно стоящий небольшой домик с крестом над входом.

Ира потянула мужа за руку как ребенок:

– Ну, пожалуйста, ну давай сначала к иконе! Тем более тот дом, сказали, на главной улице, а мы на ней стоим!

Иван вздохнул, и они пошли.

Из калиток выбегали куры, где-то блеяла коза, из-за одного забора свешивались крупные подсолнухи. Пару раз из-под ворот залаяла собака. Из дворов выходили пожилые женщины в аккуратных передниках, женщины помоложе – в халатах, бегали и гомонили ребятишки в шортиках и резиновых сапогах – только что прошел дождь. Ира вглядывалась в номера на домах и калитках, но нужного номера всё не было.

– А вам, наверное, показать, где иконка выскочила? – вдруг подбежала к ним худенькая девочка с крупными веснушками по всему белому, будто выбеленному, лицу. Руки девочки были перемазаны – ее подружки всё еще сидели вокруг большой лужи, пуская туда щепки.
– Да-да, покажи! – обрадовалась Ира.
– На машине надо ехать – далеко! – радостно сказала девочка и обернулась туда, где осталась их машина.
– Ну, идем, – ответила Ира, и они отправились обратно.

Девочка села вперед и высунулась из окна:

– Едем!

Вот они проехали мимо уже знакомых кур, вот девочка помахала рукой подружкам у лужи. Наконец они свернули с основной дороги влево.

– Вот, вот здесь! – девочка прямо на ходу открыла дверь, выскочила и побежала на соседнюю улицу, где, как оказалось, ее уже ждала полная женщина с недовольным лицом. В руках она держала большой таз с бельем.

Иван с женой вышли и осмотрелись. Перед ними был старый, давно не ремонтированный дом. Серый забор покосился, калитка была не закрыта.

– Наверное, хозяйке некому помочь. Одинокая старушка, вроде говорили… – шепотом сказала Ира. Но тут, открыв калитку ногой, к ним вышел высокий и полный человек.
– Вы икону смотреть? Из города? Я сын Дарьи Ивановны – она вам всё покажет, – сказал он и приглашающим жестом указал на дом.
– Идемте, идемте! Вот здесь Она, Матушка, – с порога начала выбежавшая еще нестарая женщина, вытирая руки о потемневшее полотенце. – Вот здесь Она! Ничего не было, а потом раз – и проявилась! Она то светится, то не светится! А иногда пропадает, а потом приходит! Наверное, не может быть с нами по грехам нашим!
– Светится? – нахмурился Иван. Еще со времен моды на оккультизм не любил он всяческие «свечения».
– Да-да, светится! – продолжала женщина. – Сколько раз мы с паломниками смотрели: им тоже свет часто видится!
– Видится? – всё больше настораживался Иван.

Они зашли в комнату с пожелтевшими обоями, кое-где свисающими ободранными лоскутами, в которой из мебели были только шкаф, кровать и стол у стены.

– Вот Она! – победно произнесла женщина, указывая на стену.

Высоко на стене, действительно, явно виднелись лики Богоматери с Младенцем. На широком столе под ликами стояло несколько домашних подсвечников, лежали свечи, а также расположилась коробка для пожертвований. Иван обогнул стол, подошел как можно ближе и присмотрелся к изображению.

Потом он дождался, пока Ира пропоет любимым оптинским распевом «Богородице Дево», и шепнул жене:

– Уходим отсюда.

Ирины глаза сделались перепуганными, но перечить мужу она не хотела и повернулась к двери.

–  А Вы что же – ни свечки не поставите, ни акафист читать не будете? – голос хозяйки дома изменился, стал жестким.

Иван пристально посмотрел на женщину, потом перекрестился и громко прочел молитву «Да воскреснет Бог». После чего поклонился перед металлическим крестом, одиноко стоявшим на подоконнике, и быстро пошел прочь из дома. Ира виновато улыбнулась, быстро сунула пару купюр, лежавших в кармане, в коробку для пожертвований и выбежала вслед за мужем.

– Ты что натворил? – всхлипывала она в машине.
 – Кто тут натворил – это большой вопрос, – Иван завел машину и резко повернул руль. – Дорогая, не забывай, где я работаю. Знаю я прекрасно, как такие календари печатают. 
– Календари?!
– Мало того, что качество календаря было низкое – вот, спрашивается, разве это не кощунство кое-как святые лики печатать? – так еще и явно, совершенно явно видно, что на стену просто приклеили календарь и его ободрали. Да, слава Богу, что мы помолились Божией Матери – это всегда нужно и правильно, – но в этом доме оставаться дальше, прости, я просто не мог.

– И куда мы сейчас? – всхлипнула Ира.

Иван, ни слова не говоря, свернул на какую-то грунтовую дорогу. Ехать по мокрой земле было тяжело, но вот еще поворот – и …

– Храм! – обрадовалась Ирина.

Она открыла дверь и выпрыгнула, лишь случайно не попав в глубокую лужу.

Маленький ветхий домик, дверь, крест над входом. Ира и Иван перекрестились, поклонились, осторожно вошли. Церковь была пуста, но ее полумрак, рассеянный, казалось, только тремя свечами у иконы праздника, будто утешал: Иван перевел дыхание, у Ирины высохли слезы.

Они прошли ближе к алтарю. Ирина посмотрела вправо, ахнула и упала на колени.

Маленькая, почти догоревшая свеча, воткнутая в песочный подсвечник, невесомо освещала большую старинную икону Богоматери. У образа не было ни киота, ни рамы – оббитыми и почерневшими стали  края. Богоматерь-Отроковица с непокрытой головой со скорбью и благоговением перед волей Божией во взоре стояла в молитве у Креста с распятым на нем Спасителем. Лик Ее был выражением самой любви, и Ирина припала лицом к холсту и молилась. Молча, склонившись перед Царицей Небесной, стоял, не считая времени, и Иван.

Скрипнула дверь. В храм, тяжело дыша, медленно вошел священник – пожилой человек с изможденным лицом.

– Вот бы… киот ей, – от растерянности сказала Ира, рывком поднявшись с колен и осторожно коснувшись пальцем края образа. – Ой, то есть благословите, отче!
– Да вот никак не соберем на киот. Бог благословит, – ответствовал священник и сел на лавочку, приглашая сесть рядом.

Они проговорили долго. Ира и Иван услышали одну из тех историй, которую не так уж и редко можно было услышать в те годы: это в городах возрождаются храмы, а здесь, на месте бывшего колхоза, верующих мало, и ни власти, ни сами колхозники о Боге слышать не хотят. Спасибо, хоть выделили вот этот никому ненужный домик – здесь и служат Божественную литургию по воскресеньям и большим праздникам. Бабушки? Нет, бабушки тут, в основном, партийные, в храм тоже не очень тянутся. Иной раз просят свечи продать вроде как для домашней молитвы, а потом выясняется, какая-нибудь колдунья за свечами послала – для обряда надо. Не знаешь, что и делать... Икона в доме на стене? Да, видел, конечно. Видел. Из епархиального управления собирались приехать по этому поводу – они пускай и решают. А так – почему бы молебен Божией Матери не послужить?.. Тем более две недели вот не было служб – лежал в больнице в райцентре. Заезжают ли нынешние паломники после «дома с иконой» сюда, в церковь? Почти что нет… Стало ли больше прихожан после распространения новости о чуде? Нет, сколько было людей, столько и осталось. Как и во многих других поселках и деревнях, где даже зримые чудеса явлены были. В таком-то селе знаете же чудотворный источник? Сколько болящих уходит исцеленными! Из-за границы к нему едут, из столицы едут, со всей страны едут, а на службе почти деревенских и нет – одни паломники… Ходят ли в церковь хозяева «дома с чудом»? Священник ответил молчанием, которое Иван и Ирина поняли однозначно: нет. А какой образ, вы говорите? Вот этот? Да, этот образ еще из старого полностью разрушенного храма. Была верная Богу женщина – не побоялась хранить и икону. И кое-что из церковной утвари. Не дожила до первых служб; внуки давно в другом селе живут – приехали, передали; молимся теперь о упокоении рабы Божией…

Ирина посмотрела на мужа. Муж встал, положил в ящичек деньги, взял одну из маленьких свечей, пахнущих медом, зажег от лампадки – и в храме стало чуть-чуть светлее. Ирина на прощание еще раз приникла щекой к дивному образу Богоматери.

Обратно они долго ехали в молчании.

– Слушай… – начала Ира. – Даже если это просто календарь приклеенный, ведь всё равно люди едут, молятся. Так пусть бы и было, а? Может, они это вообще специально сделали, чтобы люди задумались? Ничего хорошего, конечно, всё нечестное плохо, но и осуждать не берусь. Да и откуда мы знаем – вдруг этот образ сам  как-то появился и вправду? Я вот боюсь судить. А то, что в церковь они не ходят, так я слышала, много где люди не могут ходить, пока церковь не построена. Не приучены, не могут себя преодолеть и в молельный дом или комнату ходить. Это уж только те, кто знает Литургию, кто по Причастию изголодался…

– На службу надо идти. На службу, а не беспоповский чин устраивать. Главное – это Церковь! – уверенно сказал Иван. – Чтобы храм был, его сначала построить надо. Кто им должен его строить – больной батюшка? Три с половиной прихожанина?
– Это да, – протянула Ира. – Помнишь, как Света ездила на открытие храма, а потом рассказывала? Там некоторые так и говорили, пока стройка шла: «Вы нам сначала постройте, а мы еще посмотрим, будем ли ходить…»
– И что это – хорошо? – сурово спросил Иван. – За чудесами ездим. Да одно нам нужно чудо – чтобы человек поменялся. Чтобы человек – и ты, и я в том числе – начал служить Богу, а не требовать, чтобы Бог и ближние служили ему!

Ира замолчала.

По дороге на столбе попался указатель: «Церковь во имя…» Ира попросила остановить машину. На небольшом столбике рядом был прикреплен еще один указатель, самодельный, с названием храма и написанным от руки, закрытым от дождя половинкой прозрачного пакета расписанием служб.

– Ваня, смотри! Сегодня есть вечерняя служба, и мы как раз успеваем!

Иван кивнул. Ира быстро забралась обратно в машину, и «Москвич»,  аккуратно съехав с трассы, двинулся по грунтовой дороге по направлению к незнакомому селу.