Будьте как дети

Ольга Зиненко

Есть один момент в Евангелии, который меня поражает особенно сильно, – то, как апостолы и разбойник на кресте быстро и твердо поверили Христу. Такая вера – искренняя, не ищущая логики, доказательств, научных подтверждений или оснований, – это особый дар, и его надо заслужить. Возможна ли такая безоглядная вера сегодня? Думаю, да, и я сама встречала ее не раз – у детей. Мне кажется, нам, взрослым, надо брать с них пример и всегда помнить Спасителя, который  призывал: «Будьте как дети». Я хочу рассказать три случая о том, как умеют верить дети.

…Наташа, молодая одинокая женщина, пыталась снять комнату поближе к работе. Но ничего не получалось. То в последний момент «хороший вариант» перехватывал кто-то другой, то цена была слишком высока, то хозяева отказывались сдавать – «молодая, мужиков начнет водить». 

С прошлой квартиры уже выгоняли, дали срок два дня. Наташа, женщина верующая, воцерковленная, только усерднее молилась. А что еще она могла? Наконец агент предложил посмотреть еще одну квартиру, трехкомнатную. В одной комнате жила пожилая мама с дочкой «средних лет», судя по разрезу глаз – выходцы из Азии. В другой – супружеская пара с девочкой подростком. Тоже «смешанная» пара: глава семейства – колоритный таджик, мама – славянка. В квартире был бардак, рев телевизора перекрывали национальные напевы из  магнитофона. На кухне сидел пожилой мужчина и, сложив по-турецки ноги, перебирал четки. От увиденного Наташа потеряла дар речи.

«Соглашайся, всё равно другого варианта нет, – уговаривала агент. – А тебе послезавтра съезжать. Я узнала: они все мирные, чистоплотные, соседи на них не жалуются.  А  дед с кухни – гость. Уедет скоро».

Наташа, скрепя сердце, въехала в новое жилище. Соседи улыбались, здоровались, были вежливы. Наташе даже неловко стало, что она, не зная людей, так к ним предвзято отнеслась. 

…Вдруг в открытую дверь ее комнаты заглянула девочка, дочь той самой смешанной пары. Встала в дверном проеме, голову в плечи вжала, съежилась вся.

– Привет,  соседка! – улыбнулась Наташа. – Тебя как зовут?
– Марьяна… – ответила девочка и уставилась на иконы, которые Наташа поставила на подоконнике. Именно уставилась. Не моргая. Как-будто никогда ничего подобного не видела. Взгляд у нее стал стеклянный, какой-то неживой, ни за что не поймешь, о чем думает. Наташе сразу стало как-то не по себе, и она решила разрядить атмосферу: «Какая у тебя форма красивая! Я вот свою, коричневую, терпеть не могла!  А ты в каком классе?» Но Марьяна словно не слышала ничего.
– Чего стала? Пошли! – раздался раздраженный голос матери. Она взяла девочку под локоть и подтолкнула к их комнате. Марьяна послушно поплелась по коридору.
– Не помешала она тебе? – обратилась мать к Наташе. – Ты это… Не обращай на нее внимания… Она у нас туповата… Ну, дурочка… Так-то здорова, как лошадь, а ведет себя просто так… Ничего не понимает, ничего не хочет.  Бестолковая.  Уже вторую школу меняем, одни двойки в четверти. Прямо не знаю, что с ней и делать…  Ну, что выросло – то выросло.
Вскоре Наташа заметила, что все жители квартиры относятся к Марьяне как к глупенькой. Не стесняясь, при ней говорят: «Да она тупая!», «Дура, чего с нее взять»… Мать ужасно злилась из-за плохих оценок дочери, закатывала скандалы, показательно усаживала двоечницу за стол и заставляла делать домашнее задание при ней, но в результате окончательно выходила из себя и, хлопнув дверью, уходила «прогуляться, выпустить пар». Марьяна тут же закрывала учебник и погружалась в телевизор, который могла смотреть бесконечно. Бабушка-соседка пыталась обучить Марьяну искусству кулинарии – «все равно одна ей дорога – в повара, больше никуда не возьмут», – но девочка и тут не поддавалась, максимум, на что ее хватало, – отварить сосиски. Всё ей было неинтересно.

Наташа, будучи медработником, неплохо разбиралась в детях и вскоре поняла, что девочка никакая не «дурочка», не отсталая, а просто «потухшая», неинтересно ей жить. Почему? Ответ на этот вопрос Наташа найти не могла и списала на ситуацию в семье: мать дочкой не занимается, отец бросил, лишь иногда наведывается, и никому она не нужна.  

…Однажды утром, когда Наташа читала утреннее правило, в ее комнату заглянула Марьяна. Она рано проснулась, мать уже ушла, ей хотелось есть, а приготовить было некому. Пока Наташа готовила завтрак, Марьяна расспрашивала: «А что ты делала?», «А зачем ты молилась?», «А какому Богу?», «А кто на иконе?»… Наташа старалась отвечать покороче, помня, что родители девочки мусульмане и могут не одобрить ее «просветительской деятельности». Вечером Марьяна снова зашла. «Расскажи мне про этого святого», – и указала на Сергия Радонежского, которого Наташа очень почитала.

– Ой, а он как раз помогает тем, кому тяжело учение дается, – обрадовалась Наташа и тут же осеклась, вновь вспомнив про родителей девочки. Но про преподобного Сергия  тем не менее рассказала.

С тех пор при каждой встречи Марьяна сыпала вопросами: «А зачем еду крестить?», «Что значит “не введи в искушение”?, «А как в церкви внутри?»…  Наташа рассказывала и видела, как оживают глаза девочки.

Каждый день Марьяна дожидалась вечера, чтобы юркнуть в комнату к соседке и замирать от рассказов о святых, о колоколах, о церковных праздниках. «Расскажи еще!» – требовала она и страшно расстраивалась, когда нужно было идти спать. «Завтра целый день ждать…  Так долго! Обещай, что завтра расскажешь больше!»

Стала Наташа замечать и другие перемены в своей слушательнице. Сначала думала – показалось, но нет, глаза Марьяны больше не были стеклянными,  в них что-то искрилось. Изменились даже ее мимика, походка, осанка, движения стали свободнее, легче и увереннее.  Оказалось, у нее дивная широкая улыбка. Наташа, видя такую тягу девочки к Православию,  осторожно рассказала об этом ее маме.

– Ну и ладно. Спрашивает – рассказывай. Пусть кругозор расширяет.  Я же сама была крещеной, а потом из-за мужа ислам приняла. Но лично мне вообще все равно.

…Через несколько дней Марьяна принесла из школы первую за долгое время «пятерку». Мамы не было, и она зашла к Наташе.

– Зажги, пожалуйста, свечку перед иконой. Я попробую помолиться. (Наташа зажгла.) Я своими словами, но если вдруг неправильно что, ты меня поправь, хорошо? – попросила Марьяна.
Это была ее первая молитва. Она благодарила Бога. За всё – за здоровье, за маму, за школу, за вкусный обед и новые джинсы. Просила научить ее, как правильно верить, как ходить в церковь и как не грешить. И в голове не укладывалось, что так правильно, гладко, красиво выстраивая фразы, говорит забитая малограмотная девочка, которая слова не может написать без ошибки и составить простейшего предложения. Не каждый взрослый мог бы так просто и с таким почтением сформулировать свои просьбы.  
Потом Марьяна повернулась к Наташе, прижала руки к груди и радостно сказала:
– У меня там поют! В груди! Так хорошо поют! Как в церкви, когда звук в купола летит! (Хотя девочка никогда прежде не была в церкви). 
Потом вцепилась в Наташину руку и со слезами стала умолять:
– Отведи меня в церковь, пожалуйста! Я хочу креститься! Покрести меня!
Наташа успокаивала девочку и потихоньку растолковывала. Нельзя вот так сразу, это вопрос серьезный, надо все взвесить, изучить…
– Я знаю, что Иисус – Бог. Знаю. Что мне еще изучать?

Наташин знакомый батюшка возражать против крестин не стал, но поставил условие – нужно согласие родителей. А его-то как раз получить не удалось – мама девочки категорически запретила даже думать об этом: «А что отец скажет?! Он же тогда вообще нам помогать не будет! Ищи-свищи его потом!»

Марьяна прорыдала всю ночь. Никто не мог ее успокоить. А утром – снова потухшие глаза, сутулая спина, шаркающая походка. У нее пропал аппетит, и скоро она стала почти прозрачной. А по ночам продолжала плакать. Мама девочки набросилась на Наташу: «Это всё из-за тебя! Задурила девчонке голову!» Но Марьяна, как хищный зверек, кинулась на защиту своей «наставницы»:  «Не ругай Наташу! Ее мне Бог послал! Мама, как ты не понимаешь! Я же раньше не жила, а с Ним ожила! А теперь мне опять темно. Я все равно покрещусь, подрасту и сама пойду в церковь!» В ее словах была совсем недетская твердость и жгучая боль, которую почувствовали все находящиеся рядом. И мама уступила.    

…Марьяну крестили с именем Мария. Она стояла в храме едва дыша, не шевелясь и лишь иногда шептала: «Как же легко теперь… как хорошо!» 

*     *     *

…В Покровском монастыре, где лежат мощи святой Матроны Московской, работала моя приятельница. Она и рассказала об одной девочке, студентке первого курса, которая приезжает из маленького городка на каникулы в Москву и дни напролет проводит в монастыре, выпрашивая работу посложнее.  Когда ее спросили, почему вместо того, чтобы наслаждаться каникулами и гулять по столице, она  с утра до вечера трет подсвечники и моет полы, юная трудница объяснила, что у нее неверующие родители. «Сердце за них болит. Как же так? Жизнь прожили, а главного и не поняли».  Она очень переживает, что маму и папу после смерти ждут мучения. Поэтому и ходит к Матроне – трудиться и постоянно молиться об их вразумлении, чтобы пришли к вере.

*     *     *

…Мой племянник (и по совместительству крестник) занимается хоккеем. Горит этим, один из лучших в команде. Но был период, когда его команда проигрывала игру за игрой, и крестник из-за  этого переживал, даже плакал.

Однажды мы с сыном, которому было пять лет, решили пойти к племяннику на очередную игру, поддержать.  А накануне мы с мужем сокрушались – почему же нашему хоккеисту так не везет, ведь он так старается. Наш ребенок это слышал. И вот перед выходом из квартиры он подошел к иконе и попросил: «Боженька, сделай, пожалуйста, так, чтобы Ванина команда в этот раз выиграла и он не расстраивался». Сын очень любит брата и просил от всего сердца. А потом скомандовал  мне: «Ну вот, теперь можно идти».

Я была настроена скептически и мысленно решала другой ребус:  что же я буду делать, когда Ваня проиграет, как объяснить это сыну, почему Бог его не услышал… Но в тот день команда племянника действительно выиграла, а сам он даже забил два гола. Сколько было у всех счастья, сколько радости!

«Это потому, что я у Боженьки попросил!» – победоносно заявил мне сын.