Про Лару, чудо и русскую душу

Елена Есаулова

– Понимаешь, все должны слышать Слово Божие, – наседала на Лялю коллега по работе баптистка Таня. – Люди-то у нас без Бога живут. Нужно проповедовать Евангелие всем в нашей фирме! Вера – она от слышания. Надо поговорить с директором и начать цикл лекций. Для желающих.

Ляля, питавшая к порядочной Тане добрые чувства, в ответ только вздыхала и отрицательно качала кудрявой головой.

Представлялось, как коллектив их оптово-розничной фирмы, включая грузчиков и вахтеров, после работы сидит в комнате отдыха и конспектирует то ли баптистские, то ли катехизаторские лекции. А потом все дружно бросают пить, курить и материться и начинают ходить по воскресеньям в храм. Или в молитвенный дом.

– Танечка, – вслух ответствовала Ляля. – У нас тут народ со всех сторон подкованный и информированный, литература им дарена и иконки твоими и моими стараниями. И нечего Слово Божие навязывать, втюхивать как дешевый товар. Если захотят что-то узнать, сами спросят. И спрашивают, кстати. Да и вообще всякую душу Господь Сам призывает, читают ей лекции или нет.

Твердая в своих убеждениях коллега недоверчиво смотрела на легкомысленную Лялю, не желающую нести свет народам.

С видом живого укора на лице сидела Таня на всех корпоративных вечеринках, где коллектив употреблял алкоголь, хотя и в меру, и веселился, как мог. Уходила всегда явно опечаленная.

Ляля не так давно пришла работать в эту компанию, где трудился культурный и в общем приятный люд, и всего год как начала ходить в храм, причащаться и исповедоваться. Пару раз она пыталась донести до Татьяны информацию об истинной Церкви, глубине и красоте Православия, но ее речи разбивались о прочную стену принципа «соло скриптуры» (только Писание). Заявление Ляли о том, что Писание составлено православными людьми Тане казалось абсурдом и бредом. Таня, в свою очередь, пару раз обличила коллегу в малой духовности и идолопоклонстве, после чего они уговорились религиозных споров не вести. Общались нечасто, потому что на работе работать надо, говорили о детях и о жизни, поддерживали друг друга в трудные моменты.

После ухода Тани Ляля впала в задумчивость: «Ну, есть у нас верующие, есть, так сказать, сочувствующие, но ведь их не так уж и много, – размышляла она. – А так люди как люди, едят-пьют-женятся. У всех свое и у каждого как у всех. Правда, по большей части все почти сердечные, на чужую беду отзывчивые, могут и на бедных скинутся, и порадоваться за товарищей. Словом, способны отличить добро от зла».

Мысленно Ляля перебирала сотрудников. У взбалмошной молодой кадровички Витки мама воцерковленная. Однако юное создание духовные беседы с Лялей сводило к фразе «там точно Кто-то есть» и, округлив глаза, рассказывало страшный сон или мистический случай и ускакивало прочь, так как не могло и трех минут устоять на месте.

У красотки Маши из техотдела верующим был отец. Лялины рассказы про службы, молитвы и пути спасения она слушала охотно. Дальше этого дело не шло, и Ляля и не понимала, как убедить ее стать верующей, а главное, надо ли убеждать.

Не так давно начал интересоваться Православием сисадмин Толик, он слушал тематические аудиолекции и старался совершать добрые поступки. Даже собирался в церковь на службу. Но все Лялины советы он тактично отвергал, объясняя, что сам хочет дойти до истины.

Положа руку на сердце, можно сказать, что личным примером Ляля никого убедить не могла. Быть идеальной христианкой у нее пока не очень получалось. Так, рассказывала что-нибудь при случае. Порой коротко молилась о товарищах по работе. Когда могла, помогала. На этом ее миссионерская деятельность и заканчивалась. К тому же Ляля не считала, что назойливое цитирование стихов из Нового Завета и упоминание имени Божиего (что было свойственно коллеге Тане) окажет воздействие на невольных слушателей. Скорее, казалось ей, приведет к обратному эффекту.

Поразмыслив еще, Ляля вспомнила о неотложном деле и отправилась на прием к завхозу Ларисе. Красивая и большая дама, при виде которой вспоминались некрасовские «женщины в русских селеньях», вопросительно взглянула на коллегу. Быстро решив рабочие вопросы, Ляля, взяла да и спросила без обиняков:

– Ларис, ты как к Богу и к Православию относишься?

Лара присела в волнении в офисное кресло, глаза ее увлажнились.

– Ты знаешь, Ляль, верю в Господа нашего, а после недавнего случая – и не сомневаюсь даже, что Он есть и помогает, – начала она. – У нас же свекровь шибко верующая уже много лет и молится за нас постоянно. Ну, молится и молится, а тут… Я очень здоровая женщина, вдруг – давление скакнуло. Короче, так прижало меня, что пришлось в больницу бежать, где я уже лет 10 не бывала. Доплелась еле-еле, стою у дверей, но зайти не могу, так плохо мне. Позвонила благоверному, попросила таблетки принести, мы живем неподалеку. Стало получше, зашла в здание. Смотрю, а возле регистратуры мой папка топчется, бледный весь. Он в этом районе тоже живет. Отец сердитый, потому что регистраторши на него ноль внимания, вижу, он уже готов уйти. Ну, ты же в курсе, как мужики у нас к учреждениям относятся, добиваться не способны, если что не так, плюнут да уйдут. Тут я о своем давлении забыла, гаркнула на регистраторов, быстро всех организовала, батю под белы руки – и на прием в доврачебный кабинет без очереди. Благо мой супруг подошел, я ему всё рассказала и сама к доктору зашла. Выхожу от врача, а папы нет. Его уже увезли на скорой, муж его сопроводил. Я на такси и в клинику. В общем, оказалось у отца инфаркт случился. Его сразу на операционный стол, прооперировали, стент вставили. Хирург потом говорил нам, если бы позже чуть-чуть доставили, могли бы уже не спасти. Сказал: «На ваше счастье, еще стенты подвезли как раз, их до этого у нас долго не было».

Родня моя потом о совпадении говорила, но я точно знаю – это было чудо, которое по молитвам свекрови случилось. Сроду ведь я в больницы не ходила, а тут пришлось и как раз тогда, когда там отец был. Не приди я, ушел бы он, упал и помер бы на улице где-нибудь. Так что слава Богу! И любит Он нас, грешных, и помогает, и прощает. Теперь буду в церковь чаще ходить. И знаешь, давление у меня с тех пор опять как у космонавта.

Лара закончила рассказ и перекрестилась уверенной рукой. А Ляля вышла из ее кабинета с думой о том, что не всякий, кто не говорит о Боге вслух, без Бога живет.