«Глажу по руке, а у него слеза стекает». О боли, свете, жизни и смерти

Елена Кучеренко

Недавно в Крыму, гуляя по набережной с Машей и одной бабушкой-пенсионеркой из нашего санатория, мы увидели двух мужчин. Первый – в военной форме, шел с палочкой и очень хромал. Похоже – протез. Под руку его поддерживала жена, а рядом скакала и смеялась дочка. Наверное, была счастлива, что наконец поехала на отдых с родителями. Да и те сияли...

А в другой семье никто не сиял. Уставшая жена везла в инвалидной коляске мужа. А он, казалось, мало что воспринимал вокруг. Совершенно безучастный, ничего не выражающий взгляд. Мне показалось, что он тоже военный. Быть может, тоже реабилитацию проходит. А детей рядом никаких не было.

Больно, да... Даже мне. А это ведь чужие совсем люди.

* * *

Мы с той пенсионеркой как раз обсуждали инвалидность детей, рожать – не рожать, если знаешь, и так далее. Она оказалась человеком верующим и говорила, что не нам выбирать, кому жить, а кому нет. И никто ни от чего не застрахован. Сегодня ты здоров, а завтра что-нибудь случится, и вот ты уже прикован к постели. А жить все равно хочется. Очень хочется.

Сейчас ты молодой и сильный, и думаешь что сила и здоровье – какая-то твоя особая заслуга. Но ты же не знаешь, что будет через год. Да даже через час...

– Вот кто думал еще лет семь назад, что будет ковид, который столько жизней унес, – рассуждала она. – Потом война. И что столько молодых и здоровых погибнут и останутся калеками. Вот эти мужики думали, что такое с ними случится? Но они хотя бы не бессмысленно потеряли свое здоровье.

И она кивнула в сторону тех мужчин – с палочкой и в инвалидной коляске.

Наверное... Но все равно это больно и страшно... И легко говорить, когда у тебя ноги и руки, и не тебя везут – немощного.

Я тогда вспомнила слова отца Мелхиседека (Артюхина)... Одна наша прихожанка, Мария, не так давно была на похоронах мужа своей подруги. Он погиб на спецоперации. Отпевал его как раз отец Мелхиседек.

– Приехало очень много народа, много военных, – рассказывала Мария. – Батюшка сказал большую проповедь. И там был парень на коляске – без ноги. Отец Мелхиседек к нему подошел и говорит: «Ты пойми! Ты ногу не потерял! Ты ее отдал за победу!»

Совсем другой ракурс, да. Но все равно очень часто это – боль, которую сложно вместить и понять простому человеческому сердцу.

* * *

Какое-то время назад моя знакомая многодетная мама и по совместительству волонтер, которая помогает нашим бойцам, просила всех молиться об одном воине. У нее сын лежал в больнице, и этот парень – командир тоже находился там, в той же палате.

– Я не знаю, что с ним произошло, – рассказывала эта моя знакомая, Катя, – но по словам врачей, у него весь мозг был в гематомах. И ни одного синяка. Может, избили, может еще что. Рядом с ним никого не было, и когда я пришла к сыну, я к нему подошла, стала руку его гладить: «Всё будет хорошо, потерпите...» А у него, Лен, слеза потекла. Он не может говорить, рот всегда приоткрыт. Может, инсульт произошел. Ни шевелиться, ничего не может. Я его жене позвонила... Я бы всё бросила и примчалась. Не знаю, почему она еще не здесь. Сказала ей: «Важно, чтобы рядом с ним был человек, чтобы хотя бы воды подал. Он же не нужен никому. Врачи же не могут бегать к нему каждую секунду...»

Мы все молились... Вскоре Катя написала, что парень умер. Страшная, конечно, смерть... Вот так – один... С этой текущей слезой. Чувствуя, наверное, на уровне подсознания, что такой ты никому не нужен... Хотя я уверена – нужен Богу...

* * *

А недавно мне написала еще одна знакомая – Елена. Она тоже волонтер и помогает в военном госпитале. Даже не так – служит. Потому что это правда служение. А еще она ведет что-то вроде дневника об их больничных буднях.

Там у них лежит парень. Настоящее имя писать не буду, назовем его Игорь. Он был ранен в голову, у него парализовало одну ногу и одну руку, он ослеп, с трудом говорит и проблемы с памятью. А недавно по пути в туалет он еще и упал и сломал ногу.

«В понедельник пришла на отделение, заданий никаких не было, – писала Елена. – Остановилась перед иконой Богородицы и попросила послать меня туда, где мне сегодня важно быть. Почему- то на ум пришел Игорь. И только подумала о нем, как увидела его маму. Разговорились. Мне сегодня  понравился ее настрой. Она сама повела меня к Игорю и уже собралась уходить, но задержалась со мной.

Говорила. А я слушала...»

Мама Игоря поделилась с Еленой, что до СВО сын верующим не был. А на СВО сам сказал ей: «Молись за меня, мама».

А еще Игорь рассказывал, что он видел в тонких снах, когда был в реанимации.

«К нему приходили близкие родственники – дедушки, бабушки. Он их описывал. Мама их узнавала... Татары приходили с маленькой красивой девочкой... (Мама пояснила, что в их роду есть татары). “Они молчали, а девочка так красиво пела”, – говорил Игорь маме... “А как пела: по-русски или по-татарски?” – спрашивала она. “По-татарски... Но я каждое слово понимал...”

А однажды, когда было очень тяжело, Игорь сказал матери: “Вон там, в реанимации дедушка старенький сидит... И не уходит...”

Потом, в день, когда мама ходила в храм, ставила свечи Николушке Чудотворцу, молилась ему, в этот день Игорь сказал: “Мама, дедушка тот, который в реанимации был, подошел к моей постели, постоял, посмотрел на меня внимательно и ушел”, – записывала Елена. – Но это мама его делилась со мной. Сам он сейчас уже не помнит...»

* * *

«Мама Игоря ушла, сказав на прощанье сыну: “Слушай Лену, пусть она тебе что-то расскажет, или спрашивай ты у нее, а я попробую отдохнуть”, – продолжала Елена свой рассказ. – Сидим, молчим... Потом я говорю ему: “А пойдем в буфет чаю попьем”... Пересели на коляску... Игорь, бывает, внезапно, как будто зрячий, делает резкие движения, не понимая, что рядом, например, еще нет коляски, а он готов сесть на нее. У него нет навыка слепого человека: сначала потрогать рукой, обследовать пространство. У меня за вечер дважды было так, что я его почти ловила... Поехали в буфет. Налили чаю. Начали беседу. У него уже такого уныния нет. Но все равно Игорь себя со счетов жизни уже списал...»

... Я читаю, и прямо мурашки... Как должен чувствовать себя человек, который уверен: всё, дальше жизни нет. А ведь только недавно всё было хорошо. И нога работала, и рука... И глаза видели... И никто даже представить не мог...

Елена: «Я стала говорить ему, что нет границ у человека, если человек с Богом. И это многие люди своей жизнью доказали. Поговорили о Нике Вуйчиче – я как раз читаю его книгу... О нашем русском художнике, который расписывал храмы без рук и ног. А потом вдруг я решила, что сейчас своему старшему брату позвоню по видеосвязи. Он живет в Белоруссии. С тридцати двух лет болеет рассеянным склерозом. Болезнь его совсем приковала к инвалидному креслу. Но дух его не убила. Он всегда в необыкновенной радости! И живет! Пчёл завел, стихи пишет, друзей полно. Посылки мне и моим внукам шлет. Звонит без конца. И никогда про свою боль... Что ему очень больно, я своими глазами видела...

“Знаешь, Игорь, всё в жизни зачем-то, – говорила я. – Вот мой брат благословляет свою болезнь”. Позвонили. И как специально для Игоря, у брата застолье – друзья, голоса... Он был в ассоциации рассеянного склероза. Проплачивает эти встречи для людей, которые несут это же заболевание. Он лидер и спонсор... “Мы позвонили твои стихи послушать.” Он читал, а мы с Игорем слушали. Трогательные, полудетские, но наполненные такой радостью жизни... Попрощались, допили чай, приехали в палату... Взгляд мой упал на кисточку и на масло от святых мощей Серафима Вырицкого. Пришла мысль с молитвой помазать ребят маслом. “Игорь, а поедем в гости по палатам? Хочешь? И ребят всех святым маслом помажем”. Игорь радостно согласился. Поехали по палатам... Ребята с Игорем разговаривали. А я мазала маслом и молилась о каждом. Нас догнал медбрат. Сказал, что никак не могут дождаться Игоря, чтобы померить ему давление. Что он весь вечер где-то, но не в палате. И померил ему давление прямо в гостях. Вернула Игоря в палату. Попрощалась на неделю со всеми. Слава Богу за всё».

Вот такие больничные будни... Вот такая сейчас жизнь.

* * *

Может быть, не совсем в тему... Но когда Елена рассказывала о том, что Игорь только на СВО впервые заговорил о вере и молитве, вспомнила, как недавно мы общались с отцом Евгением, священником с новых территорий. Тоже говорили о вере. О текущей ситуации.

– Знаешь, когда с началом всего у нас ничего не работало, – вспоминал батюшка, – когда нужно было действовать в экстремальных условиях; когда угроза жизни, когда люди были никому не нужны; когда не было ни учителей, ни врачей... когда мы забрали тетю Аню с Инной (это пожилая прихожанка отца Евгения, лежачая после инсульта, и ее дочь – тяжелый метальный инвалид, я об этом писала)... снаряды рвались в пятидесяти метрах от дома, осколки на голову падали… и ты жил одним днем, – было такое ощущение, что если ты сейчас погибнешь, то ты ничего не сделал, не с чем тебе перед Господом предстать. И ты старался хоть как-то... Сейчас опасности не меньше... Но сейчас больше суеты. Всё работает, зарплаты есть, деньги, где-то кучеряво жить начали. Но тогда, вначале, когда очень страшно было, у тебя было такое чувство, что приблизилось Царство Небесное. Когда Господь сказал: “Покайтесь...” Было тяжело, но и молитва была, местами даже со стоном. И душе, как ни странно, было спокойно. А теперь... А теперь что-то надо решать... Какие-то документы делать, что-то оформлять... Внутренне, понятно – есть какая-то духовная жизнь. Но сверху столько всякого суетного... Тщеславие начинает вылезать... Что ты такой был вроде смелый немного... Не прятался, на двух стульях не сидел... Обиды тоже, потому что видишь, что происходит. Кто выжидал – на свет вылез. А кто честным старался быть – в тени остается. Такое всё – человеческое... А тогда – тогда душа жила и дышала. Странно...

Да, странно всё... И страшно... С одной стороны – молитва и вера. А с другой – люди же гибнут. Вот бы так, чтобы и всё хорошо, и вера крепкая, и молитва горячая, и жизнь благочестивая. Но так, наверное, не бывает. Или только в Царстве Небесном.

* * *

Но как-то это у меня всё грустно выходит. Хочется о светлом. Даже в это страшное время...

Недавно узнала, что одна женщина, с которой мы в друзьях в ВК, Татьяна, работает на почте. Она рассказала, что к ним приходит бабушка и каждый месяц со своей пенсии отправляет посылки в госпиталь:

– Так, ничего особенного: прянички, конфетки... И всегда говорит: «Им там нужней, как не помочь?». Это так трогательно и на душе радость.

После этого я попросила Татьяну вспомнить еще какие-нибудь истории. Ведь на почте они каждый день сталкиваются с разными людьми, многое видят, слышат...

«Мы на почте собираем посылки добра, – прислала она мне сообщение. – Для СВО, для детских домов. Потом отправляем их сами, или я для госпиталя отношу в наш храм. Никому не навязываем, просто говорим: “Мы собираем посылку добра, не хотели бы Вы с нами поучаствовать?”. Я даже всегда говорю: “Можете спросить у оператора трек номер, чтобы отследить посылку”. Однажды собирали на Новый год и Рождество. Стоит парень, отправляет письмо... Весь такой из себя... Думаю: “Наверное, откажет...” Многие говорят: “Мы на работе собираем”. Или: “Я сам – волонтёр”. Или: “Мне это не надо”. Есть и такие. Так вот, я ему говорю: “Посылка для госпиталя”. А он отвечает: “Мне некогда”. Достает из кошелька две тысячи рублей и отдает: “Купите сами, что нужно. У меня просто больше налички нет”. – “Спасибо, Вам!” – говорю. А он: “Это им спасибо!”

Или мужчина представительный... Предложила – отказал. За ним девушка с двумя детьми. Видно: денег лишних нет. Отправила что-то, отошла, потом опять подходит: “Возьмите, пожалуйста, пятьсот рублей...” А сколько покупали ребятам подарков новогодних... Наборов, как для детей. Спрашивают: “Можно такое в госпиталь?” – “Конечно можно! Им приятно будет подарок детский с конфетами получить”. Господь всё видит лучше нас и открывает сердца людей. Вот такая маленькая зарисовка...»

Такие зарисовки, наверное, и есть свет, который всем нам так сегодня нужен.

Хотя вот еще одна знакомая волонтер – чудесная молодая женщина, тоже рассказала истории о том, как люди вносят свою лепту, помогают, чем могут, но... Но...

Одна небогатая женщина решила перевести все свои сбережения на снарягу бойцам. Сорок тысяч... Волонтерская машина по дороге была атакована дроном, всё сгорело. А вторая история... Доставили одному подразделению большую гуманитарную помощь на пару миллионов рублей. Ребята даже не успели благодарственное видео записать. Все погибли.

Вот так... Остается надеяться только на то, что последнее слово все равно будет за Богом. Что для Него ничто не проходит даром...

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!