Юлия Кулакова

...Все сошлись на том, что он как будто всегда тут был, при церкви. А ведь нестарый. Никто не знал, где он работает, как-то его спросили, говорят, – он просто ответил: «работаю». Знаешь, как в анекдоте: «Требуются рабочие для работы на работе, оплата деньгами». Когда про него говорили, как-то само собой шло, что Михаил – простой работяга. А сейчас думаю: может, и не так было? Может, он в конторе где-то был. А что: бухгалтером, например. У меня соседка Таня бухгалтер – так тоже многое на дому делает, и в храм по воскресеньям почти всегда потому и попадает. Почему говорю «тоже» – потому что Михаил по воскресеньям служб не пропускал. Придет, помолится. Свечку большую поставит к празднику. Лавки дополнительные притащить надо, чтоб бабушки старенькие сели – вот он таскает, специально одним из первых приходит. После службы храм убирать остается. Он квартиру давно снимал в моем доме, в другом подъезде, потому я его и знал.

Немного странный он был. Я увидел его как-то на балконе вечером – он стоит и на небо смотрит. Чего там взрослому человеку смотреть? Луну, что ли?

А еще по соседству живет мальчишка. Только что школьником был. Где-то учится, но, видимо, плохо учится, раз мать на него орет. Так орет – дом трещит. Бездельник, говорит. Много еще что говорит, но этого я уже не повторю. Ага, такая она баба, ругливая. Устает, наверное, жизнь-то нелегкая. Два года мы тут живем, жена от нее уши вечно затыкает, а я даже привык. Мальчишка от ее ора часто на улицу бегает, дверью хлоп – и пошел скакать по лестнице вниз.

И вот я вдруг замечать начал, что мальчишка с Михаилом иной раз на улице заговаривает. Раз заговорил, другой. Я как-то даже подошел, меня-то он знает, и спросил, чего они там. Ну, осторожно спросил. Сказал, что никогда у Михаила в гостях не был, хотя вот в церковь оба ходим и рядом живем, пошутил: не приглашает. Мальчишка говорит: меня тоже не приглашает, мы тут разговариваем. И на лавку у подъезда показывает. Ну, думаю, ладно тогда. Стыдно мне немного стало, что... ну, время такое, всякое бывает. Кто там знает, тут вон всякие по вечерам вокруг дома шныряли, мне объяснили – это они наркотики искали, для них припрятанные, полиция вроде разобралась. А ведь обычные на вид люди, по лицу не скажешь, кто запрещенным торгует, кто еще чего.

Как-то они во дворе стояли, и Михаил наш ему на небо показывал. Я форточку открыл, прислушался. Чего там с моего этажа услышишь, но похоже, что они друг другу что-то про созвездия говорили. Я про звезды последний раз мальчишкой думал, да вот племяннице недавно детский атлас дарили про космос, полистал немного, жена мне: не лезь, запачкаешь!

Потом смотрю – мальчишка в храме появился в воскресенье! Стоит в уголке. А Михаил – будто не он привел. Большую свечку празднику несет, лавки тащит, на обычном месте у иконы Архангелов стоит,  после службы с ведрами бегает, тут мальчишка уже и ушел. И еще одно воскресенье так было, а потом больше не ходил. Я про себя еще подумал – ну кто бы сомневался. Ведрами с тряпкой молодежь не зазовешь. Хорошо б еще в алтаре сам помогал и его б позвал. Но наш Михаил никогда не тянулся как-то. А может, и не звали.

Долго я Михаила потом, кроме церкви, не видел. Один раз только – пробежал мимо меня. В руке четки, черные такие, помню. Поздоровались и все.

Что дальше было. Михаил пропал. Просто пропал, нету. А потом приехали люди вещи забрать. Сказали – умер, болел. И там где-то и похоронили, где его родители. И всё. Был человек – нет человека. В храме батюшка отпел, конечно. Хор поплакал, «Вечная па-а-амять» недотянул со слезами-то.

А наутро Литургия. И с самого утра все как неприкаянные. К празднику поставили мелких свечек, нету большой от Михаила. И уже странно, будто холоднее, что ли. Его место пустое, никто не встает. Лавки тащить – тетеньки растерялись, хотя лавки легкие. Правильно, Михаил им таскал. «Мужики, – говорю, – идем принесем; что мы, правда, как не мужики». Георгий вызвался да Вася с сыном – а, ты их не знаешь. Принесли быстренько.

После службы полы мыть – тоже затык. Стоят все, кто убирается, и не знает, что делать. Рита начала: вот, без Михаила... А я что-то возьми да брякни: «Вот именно, что без Михаила! А при жизни ему кто из нас хоть слово хорошее сказал? Вот вы – в трапезную с собой после уборки хоть раз позвали? А ведь знали, что человек одинокий!» Они на меня, кажется, обиделись. Принес им ведра с водой и ушел.

Что-то так тяжело было тогда. С молодости по городу не гулял, хотя ближе к центру города тогда жил и мог бы. Взял и поехал. По улицам ходил. В небо смотрел, на облака. На набережную пришел, в другие годы в такую пору уже снег выпадал – а тут нету, я к воде спустился. Следы на песке смотрел, как в детстве. На каждом свой рисунок от подошвы. Глупо, да? Что я там увидеть хотел? В магазины заходил. Слушал, о чем люди говорят. Помню, мужик один спросил незнакомую женщину: «Как считаете, мне по размеру?» Футболку мерил, что ли. Она говорит, что не знает. А он ей говорит: «Был бы женат – жену бы спросил. Женщины лучше видят. Вот вы хоть и странно одеты и немолодая уже, а все же женщина!» Женщина оглядела себя – ничего там странного не было, свитер только такой, яркий,  – да пошла от него подальше. «Да уж, – думаю, – мужик, нескоро ты так женишься!» И стыдно стало, что смеюсь про себя. Я смеюсь, а Михаила нет. Он тоже одинокий был. Может – давно болел. Может – вообще семья его бросила, чего б он жилье снимал еще. Кто ж скажет теперь. И его жалко стало, и – честно скажу – себя, тоже ж не молодой и у врачей все чаще бываю. Как знать, что ждет и когда.

В следующее воскресенье прихожу в храм – а там мальчишка-сосед. Как путевый, идет ставить свечу. Большую. Потом сам пошел лавки потащил. Тетушки наши рот раскрывши – а я им: «Тихо, дело делает человек, спасибо сказать надо». Сам от себя не ожидал, что скажу. Пошел, ему помог. Встал он на освободившееся место. А как служба кончилась – пошел за ведрами, как-то ведь запомнил, где что. Мы с мужиками что-то переглянулись – да и тоже пошли помогли. Все вместе быстро закончили.

Мальчишка убежал, а я еще посидел на скамейке. Дети мимо из воскресной школы пробежали. Один что-то кричал, видимо, что на уроке услышал: «А когда он упал, другой подбежал и поднял его знамя, и понес!»

И тут меня прямо пробило. А ведь пока мы переглядывались, пока терялись, как это Михаил посмел к Богу уйти, вместо того чтоб нам молча лавки таскать, – сосед мой пришел и, точно вот, поднял знамя. Это только кажется – ерунда какая, свечка да уборка. А как пусто без него было! Как без... вот колонну из храма убери – вот так же будет. И пусто, и опоры нет.

Я мальчишку во дворе встретил. Мать с балкона высунулась, видит – я с ним стою, только крикнула: «Иди домой, бездельник!» И обратно убралась. И до меня дошло, что я до сих пор мальчишкино имя не знаю. И что-то мысль такая посетила... Ты, говорю, не Михаил часом?

– Михаил, – говорит. И добавляет:
– Тоже Михаил, да.

Поговорили еще. Про звезды я уж не стал спрашивать, чего смущать парня. Пообещал ему Евангелие принести, у меня два. Он сказал, что в интернете читает. Особенно, говорит, хорошо там в тех моментах, когда кто-то встает и идет за Христом. Очень, говорит, сильно.

Дома у меня есть икона Архистратига Михаила. Вот крещусь перед ней каждый день. Он же Воевода Сил Небесных – пусть даст мальчишке сил. Ну, ты поняла, на что. Ага! Поднятое знамя пронести.

Ну, и мы, кто в храме, как можем – поможем.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!