Чтобы дышать… О любви на войне
Елена Кучеренко
– Если коротко сказать о моих поездках в военные госпитали ЛНР – я туда приезжаю, чтобы дышать, – говорит мне Михаил (имя изменено по просьбе героя). – Это, действительно, так. Главное там – воздух! Чистый кристальный воздух. Я там почти не спал, потому что не мог надышаться, напитаться общением с этими ребятами. Говорил, слушал, помогал... Без этих поездок я уже не смогу. Там святые люди. Они, конечно, смеются, отмахиваются, отнекиваются, когда я им это говорю. Но со стороны виднее, какие они.
* * *
Михаил возит в военные госпиталя в ЛНР гуманитарную помощь. Об этом я уже не раз писала. Неделю назад он побывал там снова и потом поделился со мной своими впечатлениями, показал фотографии.
Вот на одной симпатичный парень... Пошел добровольцем и оказался на передовой в окопах.
– Чудом удалось его оттуда выдернуть и направить врачом в госпиталь, – рассказывает Михаил. – Потому что он хирург-онколог. Такие специалисты тут на вес золота...
А вот красавец-осетин. Когда Михаил был у нас в гостях, он как раз ему позвонил. Миша едва не смеялся в телефон от радости и через слово называл его «брат».
По профессии он сосудистый хирург и тоже пошел добровольцем.
– Его определили сначала водителем-санитаром! Представляешь?! Сосудистый хирург – водитель-санитар! Но потом разобрались, и вот он в госпитале.
Парень этот из многодетной семьи, но почему-то единственный из пятерых детей не крещен.
– Он берет святую воду, знает молитвы, но креститься хочет потом – в Осетии. Вот такое его желание. Кстати, именно с ним мы клеили ту икону Иверской Божией Матери, под которой не разорвалась ракета...
На другом фото совсем юный паренек – на вид ему чуть больше двадцати. Закончил медицинское училище. Пошел по повестке...
А вот молодой военный читает детские письма, которые им передали. Это была удивительная история. Михаил привез солдатам около 500 детских писем. И из всего вороха этот парень совершенно случайно вытащил именно то, которое написал сын Михаила, и прочитал на камеру со словами благодарности.
– Мы с ним познакомились, когда я дизельный генератор туда привез. – рассказывает Михаил. – Он сам из Москвы. Когда-то служил срочную, по образованию – фельдшер. Рассказал, что когда началась мобилизация, у него мелькнула мысль уехать куда-нибудь в Турцию или Казахстан. «Но потом я сел, крепко подумал и понял, что если так поступлю, потом всю жизнь буду себя ненавидеть», – поделился он. Ну и пошел воевать. Сложно, конечно... Месяц не мылся, жил в окопах под открытым небом, пока не вырыли блиндажи. В госпиталь приехал, обрадовался: «Ой, я наконец-то помылся! Выспался!» В общем – тяготы и лишения. В Москве у него свой бизнес, все хорошо было. Сотрудники сейчас помогают его подразделению, и кто-то из них в декабре уже идет добровольцем.
– А что это за девочка? – спрашиваю я.
На фотографии – симпатичная молодая девушка...
– Девочка? Она вообще-то подполковник. Начальник этого госпиталя, – смеется Михаил. – А вот мой друг-реаниматолог. Его фотографии висят по всей Москве. Он – потомственный военный. Отец у него в спецназе служил, брат – военный. А он пошел в Медицинскую военную академию. За плечами осетинская кампания, сирийская кампания... Вот так...
Я рассматриваю те фотографии. Вот врач обнимает какую-то собаку.
– А это Рекс, – рассказывает Михаил. – Наши подобрали на черниговском направлении. Хозяева уехали, и собака осталась одна. Ребята приютили, и Рекс теперь охраняет наш медицинский отряд. Очень хороший, добрый пес.
Приютили медики и кота, который как-то прибился к госпиталю. А на фото уже вальяжно развалился на кушетке, как будто он здесь главный. Кличку ему дали Химарс.
Я смотрю видео... Отмечают чей-то день рождения. Накрыт стол. Ребята смеются, общаются, танцуют под ту же музыку, что и мы здесь – в мирной Москве. Только там – фоном рвутся снаряды и потоком идут раненые... А эти врачи, санитары, медсестры живут, дышат, любят и танцуют вопреки всему!
* * *
– Там обыкновенные, казалось бы, люди, – говорит Михаил, – все очень разные, как и «в миру»... Разные по своему складу, жизненным позициям, увлечениям, социальному статусу. Есть офицеры и заслуженные врачи, реаниматологи, травматологи, хирурги... Есть средний медицинский персонал, есть обычные ребята – простые водители. Ну как простые... Они – герои. Столько народа из-под обстрелов вывезли... Санитары есть, инструкторы и рядовые. Но это мы здесь все такие «представители разных культурных слоев», а там – одна большая семья. Все за одним столом. Все праздники, радости и все горести – вместе! А горя там много – когда больной или раненый уходит, несмотря на старания наших бригад. Все переживают и проживают вместе.
Михаил рассказывает, что одна из главных черт этих людей – простота в общении и скромность. Но если посмотреть их послужной список, у кого-то – орден Мужества, у кого-то – орден «За заслуги перед Отечеством», у кого-то медаль «За спасение жизни». У кого-то – звание за очередной подвиг.
– Но они сами об этом не говорят и даже не намекают, – делится Михаил. – Я все узнавал в случайных разговорах через каких-то третьих лиц. Никто не гордится, никто не выпячивается. И эта скромность очень подкупает. А еще подкупает то, что все они настоящие. С человека там словно слетает вся эта шелуха, вся мишура, которая нас окружает «в миру». Никакой зависти, злобы, никакого осуждения. Только любовь. И я очень рад, что смог стать частью этой большой семьи.
Михаил рассказывает, что даже этим людям часто бывает страшно. И когда прилеты, и когда обстрелы, и когда эвакуация раненых с поля боя в «Линзе», а по ним открывают огонь. Страшно, несмотря на то, что они прошли многие горячие точки. Чечню, Осетию, Сирию...
– Но в той же Чечне был стрелковый бой. Пятьсот метров, и ты в тылу. В Сирии уже накрывали беспилотниками, ракетами. Сейчас еще труднее, – рассказывает Михаил. – Иногда упование только на Господа. Потому что не на кого больше уповать. На свою удачу, на свой опыт они тоже, конечно, надеются. Но в экстремальных ситуациях, когда большой риск для жизни, у тебя надежда только на Бога. Атеистов в окопах нет – это правда. И все ребята, которые учились на военных врачей, не предполагали, что будут принимать участие в такой войне, как сегодня. Сначала было очень тяжело. Врачи спали в брониках, оперировали в брониках – под обстрелами. Босиком, потому что не успевали даже обуться. Прилет... Привезли раненого, нужно срочно оперировать. Лампу держали руками, а иногда не было света, и генератор не успевал запуститься. Руками делали массаж сердца или вручную качали кислород по трубке. Но они не считают это подвигом. Просто делают свою работу. И вопрос меркантильности здесь на последнем месте. Когда мы учились (а я учился с ними), мы давали клятву Гиппократа. Мы были большими идеалистами. И сейчас те военные врачи, которые учились тогда, так и остались идеалистами.
* * *
– Что еще тебе рассказать? – спрашивает Михаил. – Вот, например, мы считаем, что в нашем госпитале случилось чудо. У нас, наконец, появился священник, отец Сергий. До этого был молитвенный уголок, который мы сами и обустроили. Там мы молились. Я тебе говорил... А с его приездом поток раненых резко уменьшился. Возможно, это совпадение. Потому что замедлилась активность на фронте. Но врачи заметили – появился батюшка, работы стало меньше. И они смогли хотя бы вздохнуть, выспаться. До этого спали по два часа в сутки.
Отца Сергия в тот госпиталь привез известный многим священник Петр Гриценко с донецкого направления. Это у него произошло чудо. В сети было даже несколько сюжетов о нем. Он служил на позициях молебен перед иконой Божией матери Донецкая, и образ обильно замироточил.
– Слава Богу, наш отец Сергий очень активно взялся за работу. Крестит, исповедует, причащает – кого можно, наставляет, беседует. И это, конечно, огромное духовное подспорье, – говорит Михаил. – Ребята воодушевились, госпиталь задышал. Батюшка удивительный, самоотверженный. Ничего не боится, на позиции выезжает. Привозят раненых – сразу идет к ним, встречает. Когда их после перевязок и операций переводят в палату – за ними, поддерживает изо всех сил. А запах в палатах – не дай Боже. Люди же в окопах месяцами не моются. Но батюшка – человеколюбец. Раненым ведь очень важно, чтобы с ними говорили и их слушали. Они много рассказывают о себе, о своей судьбе, о том, как попали на фронт. Кто-то доброволец, кто-то мобилизованный, кто-то кадровый военный. И, как ни странно, им очень важно говорить о своем ранении. Рассуждать, анализировать. Как они его получили. Почему легкое, почему тяжелое... Как им помог Бог, уберег от чего-то более серьезного... В общем, служит отец Сергий. Хотя и непросто ему. Батюшке 65, он вырастил детей и теперь здесь. По образованию он врач, но тридцать лет уже занимается врачеванием душ.
Недавно совсем отец Сергий крестил молодого фельдшера. Мама у него русская, а папа – татарин. Теперь этот фельдшер – православный христианин Адам. И Михаил тоже считает это маленьким чудом.
В госпитале Адам оказался случайно, он из другого медицинского отряда. Было это около трех недель назад. Тогда к Михаилу подошел коллега фельдшера и сказал, что тот хочет креститься. Батюшки в отряде еще не было, а все уже были наслышаны, что Миша всех крестит мирским чином.
– Конечно, покрестим, – ответил он.
Но в тот день им удалось только познакомиться и переброситься парой фраз. Потому что фельдшеру нужно было уезжать на позиции. А на днях буквально, когда в госпитале был уже отец Сергий, этот парень с напарником в 12 ночи привезли больного. Не раненого, а именно больного. У мобилизованного мужчины было подозрение на инфаркт.
Слава Богу, инфаркт не подтвердился. Но пока мужчине проводили исследования, снимали ЭКГ, отец Сергий, который не спал, потому что молился о здравии раненого, ему в тот момент делали тяжелейшую операцию (об этом чуть позже), и крестил этого фельдшера с именем Адам.
– Батюшка сразу три таинства совершил. Покрестил, миропомазал, причастил. Это было намного лучше, чем если бы я в нашу первую встречу крестил его мирским чином. Так что хорошо, что у нас не было времени тогда. Господь все Сам управил.
* * *
А история про раненого, которому делали операцию, и за которого молился отец Сергий – это, наверное, самая грустная история последних недель в том госпитале. У молодого парня, который толком так и не успел побывать в бою, взорвалась под ногами граната. Множественные осколочные ранения ног, переломы. Осколки попали в живот. Разлитый перитонит – кишечник разорвало, его содержимое и много крови оказалось в брюшной полости...
– Врачам было сразу понятно, что он не жилец, – рассказывает Михаил. – Травмы с жизнью были совершенно не совместимы. Но вот как раз история о долге и о том, где сердце человека. Всё понимая, ребята бились за парня до конца. Работали две бригады. Потратили море сил, опыта, очень дорогих компонентов крови. Двадцать литров влили. Вливают, а давление не стабилизируется. Сделали операцию на брюшной полости. Искали источник кровотечения, нашли, купировали... Ампутировали обе ноги... Отец Сергий беспрерывно молился... В какой-то момент давление вроде бы стабилизировалось, все обрадовались... Но парень все равно ушел... Потом я говорил с хирургом: «Вы же видели, что ситуация безнадежная...» ... «Видели! Но мы не могли иначе!»
И к этим людям, которые не могут иначе, Михаил туда и ездит. Уже не может не ездить. Конечно, в первую очередь, ради гуманитарной помощи.
– Очень поддерживает ребят, что тыл помогает, – делится Михаил. – Они откровенно говорят, что если бы не тыл, не гуманитарка, они не знают, как воевали бы... Если бы не письма эти детские, над которыми они рыдают и знают теперь, что о них не забыли. Что не живем мы здесь, как будто ничего не происходит, пока они гибнут на передовой. Мы вместе... И это настоящая любовь... Все в этом мире держится на любви. Особенно во время войны...
Ну, а второе, да, Михаил ездит туда дышать и прикасаться к чуду любви. Он уже давно состоялся «в миру». У него есть многое, к чему стремился – семья, бизнес.
– Но там я как будто заново родился... И нужен. Не потому, что что-то привез. А потому что ребята скучают по мне. Там, правда, настоящая христианская любовь. Ко мне, друг ко другу, к раненым, к мирным... И все выполняют свою работу не потому, что им деньги за это платят, а потому что это их долг. И военный, и долг любви к ближнему. Да, ребята, бывает, сквернословят, они – солдаты. Но при мне и при батюшке они сразу стараются «сбавить обороты». «Тише-тише, Михаил пришел»... или «Батюшка идет». Сдерживают себя в этом отношении. Но они в любом случае – святые, правда. Потому что за всем этим – огромная подсознательная любовь к людям. Это видно. Любовь, о которой они сами часто не подозревают.
РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!
