Выбраться на воздух

Юлия Кулакова

Рассказ одной женщины

Мы часто говорим о том, что конец 80-х – начало 90-х годов ХХ века ознаменовался в России возвратом к истинной вере. Это было время восстановления и открытия церквей, время, когда людская река потекла в малочисленные храмы после десятилетий безбожия, и пережившие лихолетье христиане не скрывали слез, видя, как поднимаются из руин обители, как молодые люди несмело переступают порог храма, как мать безбоязненно несет дитя ко Причастию.

Однако именно тогда те силы, что боятся креста, дали невиданный по силе бой и нанесли тяжелейший урон по попавшему в эпоху перемен поколению и их детям. Именно тогда – при внезапно образовавшейся свободе от идеологии, но на фоне духовной безграмотности большинства – во вчерашнем Советском Союзе появилась мода на …нечистую силу. Колдуны, «целители», гадалки, россказни про НЛО, «барабашек» и прочую нечисть наводнили информационное пространство. Родители вели больных детей не к врачам, а к шарлатанам, распадались семьи, кто-то повреждался рассудком, нередко обрывались жизни: человек, соприкоснувшийся с духами злобы, не может не понести потерь. Страшное увлечение народа нанесло немалый урон. Многие из поколения наших родителей, не в силах обратиться к Богу после этого столкновения, так и остались жить в заблуждении, считая «духовностью» бредни о «белых магах» и нагло наживающихся на чужой беде «целителях». Иной раз и целые семьи не могут вырваться из этого дурмана, ищут любой предлог, лишь бы не слышать истины и оставаться в плену предрассудков, а то и прямого служения врагу нашего спасения. Наш долг – не замалчивать этой беды, но по мере сил помогать пострадавшим вырваться из этого плена: как уместным советом и разъяснением, так и молитвой.

– …Вот, смотри. В этой книжке написано, что если человек рождается с сильным мистическим потенциалом, то перед его рождением умирают несколько родственников. И чем ближе родственники или их больше – тем больше сила.

Книга была потрепана, зачитана кем-то до дыр, кто-то поверх обложки приклеил газету скотчем. На газете на уровне заголовка значилась программа передач со всеми сериалами и Спокойной- ночи-малыши. Под закрытой форточкой мяукала вредная кошка, которая никак не хотела войти в соседнее открытое окно. С другого этажа доносился запах пригоревшей еды и табака. Две пятнадцатилетние подружки, мы были уверены, что говорим о величайших тайнах мироздания.

– У меня никто не умер, – вздохнула я. – Но мама водила меня к экстрасенсам, и они сказали, что я сильнее их и что я должна уехать с ними лечить людей.
– А у меня – умер, – задумалась подружка Настя. – Моя мать уже донашивала, но отец разбился в аварии вместе с братом. Он вполне мог передать мне силу. Я кое-что умею, показать?

Она поставила меня к стене, велела закрыть глаза и начала совершать какие-то движения своими руками около моих. И я чуть не завопила от неожиданности: мои руки внезапно сами поднялись и поплыли вверх, будто по собственной воле. Держать глаза закрытыми было не так страшно, все казалось странной игрой, но потом я воочию увидела, как мои руки движутся будто отдельно от меня…

– Класс, – выдохнула я. – Я давно думаю: у тебя фамилия такая, что твои предки могли быть вполне какими-нибудь… ну, магами, жрецами. А у отца родня осталась, чтоб расспросить?
– Да. Мой брат от его первого брака. Он как раз звонил на днях, хотел впервые встретиться и познакомиться.
– Вселенная знает, когда и на что дать ответ, – поучительно выдала я.
– А еще я гадаю. Хочешь, разложу тебе?
– Лучше научи, – обрадовалась я.

* * *

Мы снова сидели в полумраке Настиной комнаты.

– Я с ним встретилась и он все подтвердил! Мы из рода магов, он очень многое умеет и хочет, чтоб я училась, – во взгляде подруги читалось что-то новое и неуловимое. Я чуть не провалилась от зависти. Но чувствовала не только зависть. Словно туча, меня все больше и больше заволакивала необъяснимая тревога. Вдруг в зеркале появились какие-то тени. От окна? Но это невозможно. Сердце застучало громко-громко.

– Что? – заметила мое беспокойство подруга.

Я молча указала на зеркало.

– Ааа, эти… А ну-ка пошли отсюда, – подруга вяло махнула рукой. Тени остановились, их словно отнесло ветром в край зеркала, и они пропали.
– А я… – я пыталась как-то вывести разговор обратно в русло реальности, – я себе собственные карты сделала. И меня уже просят девчонки им гадать, и все сходится. Только знаешь, какая-то странность. Я остальное время постоянно гадаю себе. Как сумасшедшая. Постоянно.
– Я тоже, – призналась Настя. – Или кому-то, или себе. Хочешь, разложу?

* * *

– Дочка, у меня голова болит, – пожаловалась мама. – Иди сюда.
– Принести таблетку? – я потянулась к сумочке.
– Нет, не надо химии. Тебя же учили, как правильно снимать головную боль.

О да… с тех пор, как ясновидящая, выпучивая глаза, сообщила маме о моей «силе», мама просто загорелась сделать из меня заправскую целительницу. Она постоянно приносила мне журналы про Джуну и Кашпировского, схемы, какие и где пассы совершать. А когда у меня разболелось колено, она водила меня не к врачу, а к одной из учительниц нашей школы, и та с таинственным видом шевелила руками у больного места по часу в день. За плату.

Я вздохнула и принялась за дело. Делала я все правильно и не в первый раз. Но сегодня что-то пошло не так. Внезапно мама отодвинула мои руки и захохотала.

– Что такое? – изумилась я.
– Не знаю, – смеялась мама, – не знаю. Голова будто легкая… летит…

Она смеялась и смеялась, и крутила головой по кругу, крутила и крутила не останавливаясь… Я поняла, что мы ничего не знаем о том, что делаем, и похоже, что мы тут и вовсе ни при чем, и силы, которые мы проводим через себя, вовсе не такие добренькие и предсказуемые…

Я вспомнила еще одну вещь. Когда меня не так давно крестили, ничего при этом не объяснив, я долго пыталась сама понять что-то о Боге. И однажды, при очередных размышлениях, мне пришла в голову безумная мысль. И я сказала вслух, обращаясь к Тому, Кого не знала:

– Если ты есть, то убей меня!

В тот же момент силы будто покинули меня, я упала на пол и успела закричать. Прибежала мама. Я почти не дышала и не шевелилась, и было что-то еще, потому что ее глаза расширились от дикого ужаса. Я из последних сил, сама не зная почему, указала глазами на угол тумбочки. Только мы двое знали, что там лежит мой крестильный крест. И она меня поняла. Крест лег в мою руку. В тот же момент силы начали ко мне возвращаться, я будто наполнялась теплом. И одновременно нарастало осознание: Тот, Кто на кресте, меня не убивал. Мои слова продиктовал кто-то другой. И этот кто-то воспользовался этими словами. А Он – Он был рядом, чтобы дать мне все осознать – и даже не взыскать ни за что, и подсказать, что сделать, и вернуть все обратно. Какой-то Он… очень добрый. А сейчас тот, кто когда-то внушил мне те слова и напал, крутит и крутит голову моей маме… Я направилась на поиски креста в комнату.

– Стой, – окликнула меня мама.

Было странно, что она меня остановила от поисков креста. Но она больше не кружилась и не смеялась, и я остановилась.

– Найди мне лучше серьги, – сказала она. – Где-то на тумбочке.

Я открыла пакет, где хранились мамины серьги раньше, но их там не оказалось. Закрыла… но зачем-то открыла снова. Они лежали там!

– Мааам… – протянула я и замямлила о происшедшем.
– А-а… – спокойно сказала мама. – Да, хозяйка говорила, что здесь живет домовой. Надо, наверное, с ним поговорить, чтоб он так не делал? Ты лучше меня в этом разбираешься… Э, ты куда?
– За хлебом, – брякнула я первое попавшееся, схватила с тумбочки мелочь и выбежала за дверь. Жить в одном доме с домовым мне вообще не хотелось. Как и сидеть на полу рядом с Настиным зеркалом, переполненном тенями.

Я вспомнила еще одно. Ведь после происшествия с моей странной фразой и крестиком я начала молиться. Икон не было, и я вставала у подоконника на колени и молилась, глядя в небо. Тогда же в последний раз меня повели к «ясновидящей». Она встретила нас приветливо, но чуть позже прервала речь на полуслове и с искаженным лицом вопросила:

– Ты зачем по ночам у окна на коленях стоишь?

А потом продолжила щебетать дальше.

– Вот, – причитала всю обратную дорогу мама, – на коленях зачем-то стоишь! Потому нога и не проходит! Целое второе колено уже выросло! И Наталья Сергеевна тебя лечит, а ты зачем-то на коленях стоишь! Зачем, хоть мне скажи?

Я не сказала. Но уяснила, что отказываться от «колен» – нельзя. «Ясновидящая», на моё счастье, разругалась с коллегами по цеху и куда-то уехала, мама решила, что платить Наталье Сергеевне за непомогающее «лечение» уже больше нечем, а колено, болевшее как нанятое уже почти год, будто обрадовалось такому повороту и внезапно зажило само.

Вернувшись домой с вчерашней булкой из ближайшего киоска, я застала маму собирающейся в гости к подруге и получила приказ одеться за пять минут и ехать с ней. Мы вышли, сели на трамвай… и вдруг нас кто-то окликнул. Это была наша старая знакомая, «ясновидящая».

– Ух ты, какая выросла! – потрепала она меня по щеке. – Была заморыш, замухрышка глупенькая, а превратилась в красавицу! Я смотрю, вы богатенькие теперь?

Интересно, какой реакции она ожидала от меня на «замухрышку», – я встала и отошла в конец вагона. Разговор с мамой у нее тоже не заладился, – видимо, мама сообщила, что богатенькими мы так и не стали. «Вселенная знает», говорите… Было противно. Не из-за «замухрышки» даже и не из-за того, что мать не возмутилась таким словам о дочери. Просто если тогда, в первые встречи с «целителями», я верила, что вижу сказочную волшебницу, то сейчас понимала всю глупость своего доверия каким-то теткам и дядькам, принимавшим нас в грязной чужой квартире. У одного из ее коллег была звучная мистическая фамилия – но на дипломе не пойми какой «академии магии», висевшем на стене поверх выцветших обоев, он значился как не то Самошкин, не то Сапожков… и это тогда меня не насторожило, а сейчас стало гадко.

– А колдун был Сапожков, – произнесла я вслух, выходя из трамвая и ступая прямо в лужу.
– Ага, я помню, – ответила мама, и мы обе остановились, чтобы вдохнуть весеннего воздуха после трамвайной духоты. Он очень, очень нужен был, этот воздух.

Вечером с маминой полки упала книга. А из нее – фотография какого-то экстрасенса, с которого и началось увлечение походами по колдунам у мамы и ее подруг. Я порвала фотографию, швырнула в мусорное ведро и порадовала маму тем, что без напоминания вынесла это ведро на помойку. А ночью думала про свою подружку Настю, ее брата и тени. И, как в детстве, пошла к окну помолиться.

* * *

– Странная история вышла, – говорила мне подруга на кухне, помешивая суп в кастрюльке. – Я тут в горы уходила, побродить.
– Как в горы? – обмерла я. – Сейчас же все тает, там и летом-то навернешься!
– А я и навернулась, – криво усмехнулась она. – Сорвалась с откоса. А тут… А тут падаю и чую: меня кто-то за шкирку схватил. И поднимает обратно. Я схватилась за колючие кусты, поранилась вся, подтянулась и выползла. Оборачиваюсь поблагодарить… а кого благодарить? Там пропасть!
– Он тебя спас… – беззвучно выдохнула я.
– Не, это не брат, – поняла по-своему Настя. – Но есть кому… А ты все гадаешь, кстати?
– Да, – призналась я.

Я действительно не могла отвязаться от привычки раскладывать карты. Себе, другим. Только брошу – одноклассницы просят на женихов погадать. А там и опять себе. Сейчас, когда подруга выключила суп и уже машинально потянулась в карман за колодой, я поняла: это тоже надо бросить. Как пассы руками, как чтение про «магию». Но как? Да еще и с классом должны были поехать на отдых, там дискотеки и прогулки, девчонки, как всегда, перевлюбляются и побегут ко мне – погадай…

В комнаты нас поселили по четверо. Но в нашей комнате сразу был проходной двор: все приходили предложить помощь в нанесении боевой раскраски, а оставались гадать. Когда в комнате оставались только я и тихая и жизнерадостная девочка, настоящая художница и «солнышко», любимица всего нашего класса по имени Аня, я привычным жестом перевернула колоду:

– На что?

Аня встала.

– Не гадай больше, – сказала она. Спокойно, нежным голосом, будто пропела.
– Что? – уставилась я на нее.
– Не гадай больше. Никогда.
– Но меня просят! – уцепилась я как за соломинку.
– А ты откажи, – голос стал резким и стальным. – Скажи: я больше не гадаю.
– Я больше не гадаю, – произнесла я – и стало легче. Я выбежала из комнаты и зашептала, не сразу осознав Кому:
– Если у меня есть какой-то особый дар – отдай его другим, я не хочу. А если это не от Тебя…

Тут я осеклась. Но ведь Он Сам в таком случае знает, что делать.

О моих картах в тот же вечер будто забыли. Никто не спрашивал и ни о чем не просил. Только Аня все смотрела на меня, будто чего-то ждала. А потом я разбирала дома вещи и выбросила карты в помойку. Так закончилась моя «магическая» эпопея. Навсегда.

* * *

– Но ведь она правда из рода магов, и фамилия… – кстати, мы ее на Литургию записали, Анастасию, не забыли, да? – спрашивала я у мужа в церковном дворе. – Потому даже крест носить не может, говорит – давит. Тут молиться надо. Ты же знаешь, я сама долго ничего не могла, пока Аня не сказала мне гадать бросить. И за Аню надо молиться! Какая же я неблагодарная!
– Фамилия, говоришь? – и муж улыбнулся вдруг. – А как у вот той Ани фамилия – не помнишь?
– Помню, – ответила я. – Её фамилия – Боголюбова.