Мой «Путь в Дамаск»

Мария Мономенова

Аз есмь путь, и истина, и живот:
никто же придет ко Отцу, токмо Мною. 

Ин. 14:6

Ясное утро, над нами высокое синее небо, на улицах малолюдно и тихо – оно и понятно, ведь сегодня пятница, день молитвы для мусульман. Я чувствую, как свободно дышит мой Дамаск. Редкие минуты блаженной тишины: не разрываются снаряды, не слышна канонада. Священный город пригрелся на солнышке, и ему грезится мир... Мой Дамаск! Подумать только... «мой»... даже не верится.

Мы идем с дедушкой Мандухом по древнейшему христианскому кварталу Баб-Тума. Словно маленькую девочку, он держит меня за руку и что-то усердно рассказывает, но я его не слушаю, точнее, не могу слушать оттого, что в этот момент мне слишком много нужно успеть сделать: приметить, разглядеть, не упустить, а главное – прочувствовать. О чем говорит сердце, когда ты идешь по той самой Прямой улице, по которой когда-то, много веков назад, шел к своему спасению ослепленный Господом за беззакония Савл, будущий первоверховный апостол Павел? Что это за путь?

Есть разные пути в нашей жизни, но Богу угоден лишь один – тот, на который Он указывал Савлу, когда явился ему в сиянии духовного света, говоря: «Иди в Дамаск». Интересно, почему именно в Дамаск? Предваряя пришествие Спасителя в мир, Иоанн Креститель учил: «Прямыми сделайте стези Ему». Очевидно, поэтому Господь и отправляет Савла в Дамаск, оттого и указывает ему на улицу, которая зовется Простой, Прямой, что в действительности прост Сам Господь, ведь Он Сам «и путь, и истина, и жизнь» – дорога Правды, которая ведет в жизнь вечную, а улица – лишь метафора, указующая на великий путь к Святая Святых: путь ко Христу!

... Да, душа моя ликовала! Ведь полтора года назад, во время первого визита в Сирию, побывать в этих святых местах мне, к сожалению, так и не удалось, хотя сам славный «путь в Дамаск» был назначен уже тогда. Благословение ехать в охваченную огнем разгорающейся Третьей мировой войны страну пришло ко мне не по моей воле, но как явное предопределение. Не могу не рассказать о  том хотя бы в двух словах.

Бабушка - Птичка

Чувствуя чрезвычайную необходимость общения со Святой Землей, я около шести лет молилась о том, чтобы побывать в Иерусалиме. Твердо веря, что Богу возможно всё, я не дерзала сама решать этот вопрос, но ждала назначенного часа, когда благословение придет таинственным образом и известными только Самому Богу путями... И дождалась!

В один прекрасный день в Оптину пустынь, где вот уже многие годы я подвизаюсь на добром поприще послушания и молитвы, приехала женщина, которая, как выяснилось позже, работала в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Чудесным Промыслом, выбрав из всех молящихся в храме именно меня, она обратилась с вопросом: «Деточка, не хочешь ли ты полгода потрудиться на Русском подворье в Иерусалиме?» Я молчала... просто потому, что потеряла дар речи... Можете себе представить: шесть лет молитвы – и вдруг ТАКОЕ! «Благословляйся у духовника, собирай документы и через неделю ты улетаешь», – сказала моя благодетельница и исчезла...

Шли дни, время уже поджимало, а батюшка все тянул и повторял «потом» да «потом». Я недоумевала: что же происходит? В итоге мне ничего не оставалось делать, кроме как ехать к Бабушке-Птичке за помощью!

Схимонахиня Сепфора, чья святая могила находится близ Оптиной в  монастыре Спаса Нерукотворного пустынь – в селе Клыково, – величается в здешних краях местным Николаем Чудотворцем. Слава, которую с каждым годом все больше открывает об этой подвижнице Господь, на сегодняшний день стала уже общероссийской. Возлюбленная Птичка Господня (Сепфора в переводе с древнееврейского означает «птичка») – великая молитвенница о земле Русской и ее многострадальном народе – при жизни являла собой дивный образ облаченного во всеоружие Иисусовой молитвы воина Христова. Она поистине была чудотворицей и пророчицей по образцу ветхозаветных пророков и святых. После блаженной кончины матушки чудеса по ее молитвам не только не прекратились, но преумножились. Знаю я о том не по чужим рассказам, но из своего собственного опыта, ведь в моей судьбе матушка Сепфора принимает самое деятельное участие! Поэтому и стала она самой родной и близкой, поэтому и сделалась не кем-то, а «Бабушкой». Но это – отдельный прекрасный рассказ, который еще предстоит написать.   

Прихожу я к Бабушке в келейку со своим  Иерусалимом, сажусь перед ее образом и выспрашиваю, как быть и что делать... Сколько уж времени тогда прошло – не помню (иной раз так заговоришься со святой, что обо всем на свете позабудешь), опомнилась, гляжу, а в келейке-то, кроме меня, никого и нет, а за окошком смеркается. Собралась уходить, пытаюсь дверь открыть, да она заперта! Тут я начала стучать и людей звать: откройте, отворите... А сама уже понимаю, что закрыла меня Бабушка не просто так, а потому что не благословляет в Иерусалим ехать. Выпустили меня через какое-то время, подивились, как это я так спряталась, что меня не заметили, – только я не пряталась вовсе. Приезжаю в Оптину, рассказываю батюшке: так, мол, и так... закрыла меня Бабушка, а он и говорит: «Вот и сиди тут, нет тебе благословения на Израиль».

Признаться честно, хоть и очень хотелось мне в Святую Землю, но я совсем не огорчилась: ведь получить Бабушкино благословение (даже если это запрет) значительно дороже, чем творить свою личную, пусть и самую праведную, волю. Веселилась душа моя, что Бабушка-Птичка обо мне перед Господом попечение имеет! Ведь общение со святыми слаще меда! Радовалась я, значит, благодарила, а сама между тем молиться о Святой Земле не переставала... Вот вскоре всё и разрешилось. 

Примерно, через месяц приезжаю снова в Клыково. Захожу в храм и вижу: стоит у алтаря большой ящик, а на нем табличка: «Сбор пожертвований для пострадавших в Сирии». «Ай,  да Бабушка, – думаю, – ай, да молодец! И тут мы с ней об одном переживаем (к тому времени я уже молилась за полыхающую войной Сирию). Подумать только, сам-то монастырь  небогатый и строящийся, самому средства нужны, а взялся помогать такой далекой Сирии!» Достаю на радостях кошелек, а там всего рублей пятьдесят, наверное, да и те россыпью... Огорчилась, конечно, что маловато, но всё до последней копеечки в тот ящик и отдала – полная мера.

Буквально через пару дней звонят мне из моей редакции и говорят, что «есть возможность с делегацией общественных дипломатов поехать в Сирию», а потом и задают самый важный вопрос: нет ли у меня израильского штампа в загранпаспорте, ведь с ним в Сирию не пускают... Тут-то и стало мне понятно, отчего Бабушка в Израиль не пустила: меня, оказывается, другая Святая Земля ждала! Спрашиваю благословение у духовника – естественно, зеленый свет. Так, через пять дней под залпы разрывающихся снарядов я впервые ступила на святую землю Сирии, матерь трех авраамических религий... И это была любовь с первого взгляда: Бабушка знала, куда меня отправлять!

Теперь после предыстории моего путешествия вернемся на улицы старого Дамаска.

Когда Богу угодно...

Наверное, дедушка Мандух здесь очень известный человек, ведь он профессор русской кафедры Дамасского университета. Мы идем, а с ним то и дело здороваются встречные прохожие.  Не скрывая своей радости, дедушка рассказывает им, что «эта смелая девочка приехала к нам из само-о-ой России!», и произносит он это так умилительно, как если бы говорил: «О! Этот благой вестник прилетел к нам из светлого рая!»

Щурясь от ярких лучей, не успеваю глядеть по сторонам – столько тут всего интересного. В воздухе стоит яркий запах жасмина, который здесь цветет круглый год. Но это еще что! Сколько тут птичек! Почти на каждом доме либо скворечник, либо клетка с маленьким пернатым певцом:  в пятницу, когда на улицах тихо, можно услышать, как прекрасно звучит этот птичий Дамаск!..  Но вдруг, где-то вдалеке из установленного на минарете динамика раздается протяжный призыв на молитву. Так под пенье птиц и грустный напев муэдзина: «Молитва лучше сна! Вставайте, вставайте на молитву!» мы всё дальше и дальше уходим вглубь христианского квартала Старого Дамаска. Мимо православных, римо- и греко-католических храмов направляемся в самую старовременную раннехристианскую церковь в мире.

Сказать, что Дамаск – древний город, значит не сказать ничего. Поистине это «Вечный город» Востока и древнейшая из ныне существующих столиц на земле! Только вообразите, ведь ему около 8000 лет. Энергетика Дамаска настолько сильная, что его можно сравнить разве что с большим андронным коллайдером в момент разгона элементарных частиц до скорости света в вакууме.

Первое название города – Шам; некоторые ученые возводят к имени Сим (имя старшего сына Ноя), которое на семитских языках звучит как Шем или Шам. Арабский ученый Ибн Асакир утверждал, что первыми стенами, воздвигнутыми после Потопа, были стены Дамаска. В переводе с арамейского «демашк» означает «кровь брата» или «невинно пролитая кровь». Ведь по преданию именно тут, на горе Касьюн, у подножия которого уютно разместился город, произошло первое в истории человечества убийство: Каин убил брата своего Авеля.

Подлинный средневековый Дамаск – это обнесенная хорошо сохранившейся крепостной стеной часть города. Главная его улица – Прямая, она упоминается в Деяниях апостолов. Именно здесь расположен дом священномученика Анании, апостола от 70-ти и первого епископа Дамаска, в подземной части которого был крещен будущий апостол Павел. Церковь Святого Анании – древнейший подземный храм, являющийся единственным христианским религиозным сооружением в мире, сохранившимся с I века нашей эры. И вот мы здесь!

По крутой выбитой в камне лестнице спускаемся в подземелье. Два небольших помещения. Намоленные... Очень... На стенах небольшие иконы, на которых изображен путь Савла в Дамаск. Под каждым изображением на нескольких языках текст из Деяний, повествующий о явлении Господа Павлу. Читаю стихи из Библии, которые уже знаю наизусть, по телу пробегает холодок: «Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» (Деян. 9: 3–4). «Тогда я сказал: Господи! Что мне делать? Господь же сказал мне: Встань и иди в Дамаск» (Деян. 22:10).

Когда я читала эти строки, мне было так радостно, что я не удержалась и сказала вслух: «Господи, неужели я пришла? Неужели я пришла в Дамаск?!»... И вот теперь о главном. 

Полтора года назад, когда я вернулась из первой поездки в Сирию, долгое время мне не удавалось войти в привычный ритм жизни. Я слушала свое сердце и не могла понять, что же произошло. Сирия настойчиво напоминала о себе, звала. Нужно было понять, что с этим чувством делать и как вообще дальше жить.

Крайне редко, в моменты сугубой необходимости, я поступаю так же, как делал Федор Достоевский. Задумав что-то или сомневаясь в чем-то, с абсолютной верой и решимостью следовать воле Божией он наугад открывал Евангелие и прочитывал то, что было напечатано на левой странице разворота. Так, помолившись и попросив о беспокоящем меня вопросе воли Божией, я открыла свою келейную Библию объемом почти в две тысячи страниц... Открылось возможное только у Бога, и я прочитала заветные строки: «Встань и иди в Дамаск, и там тебе сказано будет всё, что назначено тебе делать» (Деян. 22:10).

Я пришла к тебе, мой Вечный город! Мир тебе!

Молитвами святого апостола Павла, заступничеством схимонахини Сепфоры откроются очи духовные и, вновь родившись для Бога, я обрету мой «путь в Дамаск» и увижу то, что было сокрыто прежде.

Значит, продолжение следует? И я на верном пути!

Пути Господни…

Все эти события происходили ровно два года назад. Тогда сердце чувствовало, что всё еще только начинается, и не ошиблось. Антироссийская коалиция во главе с США упорно и подло чинила всё новые и новые препятствия к достижению мира в Сирии. Хладнокровно и безжалостно руками жестоких и кровожадных варваров уничтожались уникальные исторические города, стирались с лица земли ценнейшие памятники архитектуры, разрушались сотни церквей и мечетей, погибали или оказывались в изгнании  тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей… Но Господь не оставлял своих верных чад на их праведном пути. Указом Верховного главнокомандующего российская авиация пядь за пядью отвоевывала Землю, являющуюся священной для каждого цивилизованного человека. С начала операции российская авиация совершила 19 тысяч 160 боевых вылетов, нанесла более 71 тысячи ударов по инфраструктуре террористов, уничтожила 285 объектов незаконного нефтепромысла террористов, 174 завода по производству нефтепродуктов, 111 колонн «наливников», что лишило бандитов одного из ключевых источников их доходов. При непосредственном содействии России от террористов оказалось освобождено 12,36 тысячи квадратных километров территории, 499 населенных пунктов. От боевиков были очищены районы Хамы и Хомса, провинция Латакия, завершается освобождение пригородов Дамаска. Освобождены имеющие стратегическое значение города Алеппо и Эль-Карьятейн. Более 110 тысяч беженцев вернулись в свои дома, 9 тысяч боевиков сложили оружие. К режиму прекращения огня уже присоединились 1097 населенных пунктов с общим населением около 3 миллионов человек!

Всё чаще и чаще в Сирии стали говорить о мире, в глазах измученных, но несломленных людей появилась надежда. Ликующий и испытанный долгими страданиями героический народ возвращается в свои родные города и деревни, благодарит Россию за заступничество и не оставляет упрямой надежды на полную победу – изгнание черной нечисти с земли апостолов и пророков. 

 Да, действительно, за два года с момента моего «путешествия в Дамаск» произошло очень много. К великой радости, мне удалось побывать в Сирии еще раз: уже не только в столице, но и за ее пределами. Было опубликовано множество очерков и рассказов о войне. Я общалась с простыми сирийцами, с воинами, беженцами и ранеными. Перед глазами мелькали судьбы, каждая из которых тянула на отдельную книгу. Великие испытания порождают незаурядных людей, украшают души страдальцев венцами мученическими. У меня появилось много друзей арабов, с которыми я продолжаю общаться и сейчас. Одного из них зовут Ясин, о нем и будет наш дальнейший рассказ.

И вдруг никому не нужен…

Ясину 25, сам он из города Тартус, того самого, что на берегу Средиземного моря и где очень много русских, потому что там располагается знаменитая база российского ВМФ. С Ясином я познакомилась в самолете, когда летела домой из Сирии. За отличную учебу правительство отправило его на дальнейшее обучение в Россию – всё за счет государства, истерзанного, но заботящегося о своем будущем и заинтересованного в первоклассных специалистах. Ясин направлялся в ординатуру Белгородского государственного университета для трехлетнего обучения на специалиста-стоматолога.

Молодой человек находился в предвкушении грядущей встречи с горячо любимой им Россией. Он рассказывал мне, как любит Путина и весь русский народ, что его папа даже открыл собственное кафе с названием «Путин-кафе», говорил, что счастлив хотя бы некоторое время пожить в нашей стране, о которой отзывался не иначе, как о чуде. Всё в России представлялось Ясину сказочным, добрым и гостеприимным: земля – богатой, культура – великой, правительство – честным и справедливым, а народ – нравственным и цельным. Мне было очень приятно слышать подобные слова о моей любимой Родине. Но чем дальше говорил Ясин, тем я более утверждалась в мысли, что он несколько переоценивает нас. Чуть раньше того, как шасси нашего самолета коснулись взлетно-посадочной полосы Внуково, я приняла решение об «экстренной посадке» Ясина на грешную землю современных российских реалий. «Ты говоришь всё верно, – сказала я своему собеседнику, – но только это идеал, это то, к чему Россия только стремится. Реальность же, к сожалению, не совсем такая. Пойми: в той же мере,  в которой силы зла стремятся уничтожить твою прекрасную страну, они уничтожают и ненавистную им православную Русь, убивая ее разве что не физически, а, скорее, духовно». Я рассказала Ясину о тех проблемах, которые существуют у нас в молодежной среде, подверженной болезням европейских свобод и вседозволенности. Наркомания, алкоголизм, блуд – для современного российского общества, к сожалению, явления довольно частые. 

То, о чем я говорила Ясину, оказалось для него горькой неожиданностью. Но было бы во много раз хуже, если бы в тот день я промолчала. Позже Ясин часто меня благодарил за предупреждение, за своевременно сказанную правду, иначе было бы больнее.

В течение двух лет мы периодически переписывались, я интересовалась тем, как складывается судьба Ясина. Он успешно учился, довольно быстро и на удивление чисто стал говорить и писать по-русски. Но прежний восторг и влюбленность в Россию пропали. В письмах моего сирийского друга всё чаще и чаще прослеживалась острая тоска по Родине. В России ему не хватало тепла и душевности. Корысть и стремление сверстников построить карьеру путями обмана вызывала недоумение, а то, что в России оказалось возможно купить любой экзамен, и вовсе приводило молодого идеалиста в шок. «В России холодными оказались не только зимы, но и сердца людей. У меня такое чувство, что я здесь никому не нужен», – жаловался Ясин и считал дни до начала летних каникул, когда он хоть на какое-то время сможет улететь обратно в свою растерзанную, но наполненную горячей любовью родных и близких страну.

Чудо на Рождество!

Я долго и настойчиво звала Ясина в гости. Мне хотелось наконец показать ему настоящую Россию: православную, могучую верой своих праотцев, крепкую своими вековыми устоями – благо, я живу близ замечательного и во всех смыслах уникального для русской цивилизации места, близ Свято-Введенской Оптиной пустыни, которая славится плеядой дивных оптинских старцев.

И вот на Рождество Христово ко мне наконец приехал мой дорогой гость! В нашем распоряжении оказались целых три дня!  Составив для Ясина приблизительный план мероприятий, я приступила к его реализации. Но у Бога был свой план! И совершенно неожиданно для меня, да, по-моему, и для самого Ясина, на второй день его пребывания в Оптиной он из магометанской веры крестился в Православие, приняв Святое Крещение с именем Владимир. Как так вышло, я и сама понять не успела… Рождественская радость покрывала всё и всех! И в тридцатиградусный мороз сердце моего друга растопила Божия любовь! Воистину «не умру, но жив буду! И повем дела Господня! Аллилуия!»

Обитель очень тепло встретила Ясина. Торжественные службы, дружные молебны под чутким руководством незабываемого отца Илиодора, веселые колядки… Отцы, трудники и  прихожане – все явили пример подлинного христианского гостеприимства. «Наконец-то я попал в страну настоящих русских людей!» – сказал Ясин, после того, как пообщался со старейшими и опытнейшими оптинскими священниками. Оказалось, что у него в Сирии осталось много друзей-христиан. В свое время они-то и рассказывали Ясину об их вере, подарили Библию, которую он читал наравне с Кораном. Кроме всего прочего, в его семье почитают Пресвятую Богородицу и православных святых, что в целом для Сирии не редкость, – миролюбивый народ умеет нелицемерно уважать чужую веру. Отправляя сына в далекую Россию, мама Ясина сама сплела ему четки, а еще вручила крошечный зеленый мешочек, в который положила несколько христиански икон.

В один из дней я привезла новоиспеченного христианина в монастырь Спаса Нерукотворного, чтобы познакомить его с матушкой Сепфорой, благодаря которой, как вы уже знаете, в том числе и оказалась возможной наша с Ясином встреча. Я рассказала ему про Бабушку-Птичку, про то, как она отправила меня в Сирию…

– Ты можешь попросить у Бабушки всё, что захочешь, – сказала я, когда мы подошли ко святой могилке, – она всё слышит.

– Я хочу мира для Сирии, – не раздумывая выпалил мой друг.

Что же, теперь остается только помолиться и… немного подождать…           

– Мария, ты мне вернула веру в Россию! – сказал Ясин, когда мы прощались с ним на вокзале. – Спасибо тебе!

Ох, чувствую, что и это еще не конец моей сирийской истории… и «путь в Дамаск» продолжается.