Золушка
Сюжеты трудно выдумывать, потому что их изначально очень мало. Переодеваясь до неузнаваемости, одни и те же сюжеты бродят из были в сказку, и из сказки – в быль, по дороге задерживаясь в литературе и богословии. Стойкого оловянного солдатика проглатывает рыба, а потом кухаркин нож вспарывает пойманной рыбе брюхо и освобождает Солдатика. Хотите, верьте, хотите – нет, но это – история Ионы во чреве китовом, рассказанная средствами сказки. А сама история Ионы это пророчество о смерти и Воскресении Иисуса Христа, как Он и Сам об этом говорил: «Знамение не дастся вам, кроме знамения Ионы пророка» (см.: Мф. 12, 39).
А вот Красная Шапочка доверчиво беседует с волком, напялившим бабушкин чепчик. Это точь-в-точь иллюстрация обольщения Амноном Фамари (см.: 2-я Царств гл. 13). Притворился больным, просил поесть из рук той, которую возжелал, уложил с собой в постель, изнасиловал и потом выгнал с отвращением. Убить было бы меньшим злом.
Вот деревянный человечек бежит из дома отца-творца, и долго прокружив по белому свету, набравшись опыта и усталости, возвратился под отчий кров. Попробуйте оспорить, что в основе этой воздушно-сказочной истории лежит притча о Блудном Сыне. И так повсюду: пестрота и разнообразие сильно сжимаются в размерах, когда за их спиной угадываются общие смыслы.
Вот Золушка, она же Синдарелла, то есть «пеплом покрытая» («Замарашкой» нарек ее И.С. Тургенев). Кто она, в том смысле, в котором Буратино – Блудный Сын, а Солдатик – пророк Иона? Во-первых, Золушка – это Церковь. Как и Золушка, она сначала лишена всякого блеска: «Черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы» (Песн. Песн. 1, 4). Зато потом, в конце книги, уже она славна: «Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами?» (П.П. 6, 10). Прежнюю замарашку, и только ее одну, любит Принц. А во-вторых, сказочная история Золушки это история некоторых избранных душ. Вообще история Церкви раскрывается через святость, а иначе не раскрывается. Святость Церкви «в целом» видна лишь на примере святости отдельных людей «в частности», и тогда, как «солнце в малой капле вод» одна душа отражает целостное сияние Невесты Христовой. Вот вам история «настоящей Золушки», произошедшая в 3-м веке от Христова Рождества.
* * *
В некоем городе Команы, что близ Неокесарии жил человек по имени Александр. Он был угольщиком, ну и выглядел соответственно. Грязных людей, занимающихся низкой работой, вряд ли любят где-то. И Александр пользовался от ближних вполне привычным презрением наряду с прочей нищей братией и чернорабочими. Но у Александра была тайна. Он был образованным человеком, хорошо знавшим Писание, способным к богомыслию. Знаете, что такое богомыслие? Это погружение ума в размышление о свойствах Божиих: вездесущии, благости, премудрости, вечности. Это углубленное размышление о творении мира из ничего, о будущем Суде и воздаянии. Это ношение в себе сладких слов Евангелия и частая молитва. Кратко сказать, это умный труд, совершаемый в тайне, для которого чем проще жизнь, тем лучше. Александр так жил, пока его покой не был нарушен выборами нового епископа.
* * *
Епископов раньше не присылали по разнарядке сверху, а выбирали на местах. И это было хорошо. Но во все хорошее вмешивается что-то нехорошее. Так в вопрос выбора предстоятелей вмешивались страсти народные и лукавство знати. Нам теперь видно, в эпоху хваленой демократии, сколько страстей вырывается из скрытых недр народной жизни во время выборов. Так и раньше было.
– Этот умен. Его – в епископы!
– А этот благороден. Он не соблазнится властью, потому что во власти вырос!
– Все богачи – злодеи! Монаха в епископы! Пусть аскеты правят Церковью!
Такие и другие голоса часто слышались на собраниях во времена выборности должностей. Иногда, как говорит в «Слове о священстве» Златоуст, выбирали даже тех, кто был опасным врагом Церкви. Потому что, говорили, если его обойдем вниманием, то он будет вредить еще больше. "О, ужас!" – восклицает святой. Тех, кого на порог пускать нельзя, избирают на высшие должности, чтобы не видеть в них открытых врагов. Отвратительна деспотия, но дырява и демократия. Прохудившееся человечество не удерживает нового вина, но рвется, как мехи, грозя погибелью и себе, и содержимому.
* * *
В Команах выбирали епископа. Долго спорили и разделились на партии. Тот глуп, тот стар, тот заносчив, а этот слишком строг. Кандидатуры предлагаются с легкостью и с еще большей легкостью отметаются.
– Да вы не глядите на внешние данные, на происхождение, на осанку, – говорил народу святой Григорий Неокесарийский, председательствовавший на собрании. – Глядите на благочестие, на духовный разум.
В ответ раздалось: «Эдак, если на внешние данные не смотреть, то можно и грязного Александра в епископы выбрать». Народ захохотал.
Народ, но не Григорий. Святой муж среди смеха услышал Божий голос в названном имени.
– А кто этот Александр?
– Да угольщик наш.
– Ведите его сюда.
Привели Александра, и Григорий удалился для разговора с ним. Много вопросов задал святитель человеку, покрытому угольной пылью. «Что мыслишь о Боге? Кто такой Христос? Что знаешь о Судном Дне? Какие заповеди главные?» и прочее. Ответы были четки, продуманы заранее, глубоки и благодатны. Угольная пыль не скрыла сияния. Григорий понял, что перед ним избранная душа. Умыв и переодев Александра, он вывел его к народу и предложил те же вопросы. Народ замер в удивлении, слыша разумную и возвышенную речь из уст того, на кого даже мальчишки смотрели с пренебрежением. Вскоре молчание сменилось криками восторга: «Александр – епископ! Александр – епископ!»
Дело избрания из неразрешимой задачи превратилось в формальность. Паства получила отца, и отмытый бриллиант засиял всеми своими гранями.
В те времена епископство получали не для славы. Во времена, предшествовавшие Константину, избранному, по сути, вручали смертный приговор. Рано или поздно за веру нужно было платить: имуществом, честью, изгнанием, смертью. Заплатил смертью за веру и Александр, епископ Команский. Одни говорят – в гонение Диоклетиана, другие – в гонение Декия.
* * *
На прощанье заметим, есть такое понятие «вера угольщика» – La foi du charbonnier. Оно обозначает веру человека, искренно преданного Церкви, но толком не знающего, чему конкретно учит и во что верит Церковь. При всем умилении простотой рабочего человека, такой малоосмысленной вере нельзя радоваться, и жизнь ее не крепка. Правда, есть духовные мужи, именно такую веру восхваляющие и именно ее выставляющие в роли идеала. Есть и сами угольщики, уверенные в себе и считающие себя столпами Церкви на основании прочного, но слепого доверия. Но и то, и другое – болезнь.
Александр же лечит обе. Он угольщик, но не невежа. Его апостольская вера тоже «вера угольщика», но это сознательно любимая и ясно исповедуемая вера, а не сумерки привычек и слабых догадок. Вот вам и Золушка, сменившая углем испачканную одежду на платье, сначала – бальное, потом – подвенечное. И все это тем более чудесно, что является не выдумкой, а истинной реальностью, всегда, если честно, превосходящей самые смелые порывы фантазирующего ума.
