Про козла Василька и «русских оккупантов»
Дело было как раз через два дня после нападения бандитов. Дядя Коля еле ползал по хибарке с разбитой головой, обильно смазанной зеленкой, Елена тоже была в нелучшем виде. Изрезанные ножами руки и лицо в садинах заживали медленно.
Со двора из сараев доносилось неспокойное блеяние. Козам надоел их двухдневный затвор.
Варвара, стараясь обходить взглядом кровь на стенках – память от незванных гостей, – предложила:
– Может, я их пойду пасти.
Дядя Коля вскинул на нее умоляющие глаза.
– Пойди, родненькая, застоялись козочки за эти дни.
Елена, колеблясь, медлила с ответом. Потом подошла к иконам, помолчала, перекрестилась и дала нерешительное «добро»:
– Иди, только обязательно молись по дороге, – и подала книжку с полки. – Вот, возьми акафист Божьей Матери.
Варвара, еле выжимавшая из себя краткое утреннее правило, отбрыкнулась.
– Да ну, он же на три листа. Я лучше кратко... как-нибудь.
Елена знала по опыту, что настаивать бесполезно. Робко добавила:
– Они хоть и бессловесные, а знаешь, как благодать чувствуют...
Но Варвара уже выскочила во двор, бросив на бегу:
– Обалдеть можно с этими реверансами. Прямо не козы, а внеземная цивилизация.
Дальше она промчалась по двору, раз – дверь в сарай нараспашку.
– Аба, давай, пошли гулять!
Козы хлынули за ней в проем радостной гурьбой.
Затем еще бросок в другой сарай, где находился Василек. Брах – палкой по загончику.
– Аба, Васька, let”s go!(1)
И громадный козел затрусил следом на волю.
Видя, что Елена крестит их из окна, Варвара крикнула:
– Да не переживайте вы так! Все будет супер-пупер! – и погнала стадо вниз, в овраг, и дальше на поле, к Тбилисскому морю.
Поправочное дело – осозновать себя в новом нужном людям амплуа. А любое амплуа, как известно, требует определенных действий. И пастушка начала действовать.
Брух – одну козу по рогам, бах – Василька по крутой спине. Экзотика для горожанки да и только.
Василек – безрогий вожак Елениного стада, внушительная громадина. Наверное, 150 кило будет. Когда на дыбы встает, выше дяди Коли делается, а по сравнению с Варварой и вовсе Голиаф.
Ему методика новой пастушки явно не по нраву пришлась. Сперва обиженно мемекал, потом стал бодаться своим лобовым выступом.
Варвара, тут же став в позу фехтующего д”Артаньяна, разоралась.
– Ах ты, маимуно виришвило(2)! Забыл, что человек – царь природы?! – и залепила козлу палкой меж глаз.
Вместо того, чтоб «в разум истинный прийти», Василек издал какой-то военный клич, глаза у него налились кровью, и он пошел на таран. «Царю природы» пришлось улепетывать от него зигзагами по полю и вопить дурным голосом на всю окрестность.
– Вай, вай, вай!!! Помогите-е! Убивают!!! – это, чтоб Елена на своей горе услышала. Потом тот же SOS на грузинском. – Мишвелет! – это, чтоб кто-то из пастухов на другом конце поля обратил внимание.
Вот уж не думала Варвара, что способна на такие спринтерские гонки, да и взбесившийся Василек явно шел на рекорд – не отставал на два метра. Еще хорошо, что удалось «венцу творения» заскочить в чью- то пустую дачу и запереться, а то собирали бы ее по косточкам. Выглянула в окно в надежде, что погоня миновала, но куда там. Козел вокруг дома круги дает и утробно воет. Стоило Варваре высунуть из-за двери свой горбатый нос, тут же этот длинноухий монстр кидался на приступ. Прямо кошмар на улице Вязов в реале.
Тут на Варварины вопли Елена прибежала. Одной рукой за сердце держится, а в другой кружка со святой водой судорожно зажата. А в кружке четки в роли кропила.
– Ох, и напугала ты меня, – еле выговорила Елена, переводя дух. – Я уж думала, что тебя те разбойники пришли убивать.
Потом стала кропить святой водой Василька. Обрызганный козел тут же сменил гнев на милость, стал ласково тереться об хозяйку и что-то жалобно блеять, видно, жаловался на обидчицу.
Горе-пастушка с опаской вылезла из своего убежища и выдала кровожадное:
– Этого негодяя на мясо пусть пора.
Елена только засмеялась:
– Ну да, конечно, непременно так и сделаем. Говорила я тебе...
Потом, видя, что здесь не до нотаций, переиграла:
– Пошли лучше чай пить, а то на тебе, Каркуша, лица нет.
Потом похлопала козам два раза:
– Девочки мои золотые, давайте домой.
Козы послушно потянулись к оврагу обратно.
На другой день Варваре снова удалось выбраться на гору. О пасьбе она больше не заикалась. Вчерашний страх еще не выветрился из головы.
Но вышло по-другому. Елена сама попросила.
– Сходи, Варюша, с папой на поле. Боюсь его одного отпускать. У него сегодня давление прыгает. А я сараями займусь.
Так Варвара снова оказалась на поле в козьем окружении.
Уселись они с дядей Колей под кустом, не зная, чем заняться. Тишина кругом. Только и слышно, как козы траву хрумкают.
Мимо проехал жигуль.
Дядя Коля, щуря голубые глаза на поднятую машиной пыль, задумчиво проговорил:
– Знаешь, я как машину на поле увижу, сразу сердце екает.
– Почему? – из вежливости спросила Варвара, отрываясь от своих генеральных планов.
– Когда Абхазская война шла, у нас гвардейцы чуть не каждую неделю приходили коз отбирать. Иногда мы с Раей выкручивались, а иногда нет. Рая хорошо по-грузински говорила, чисто, ей удавалось уговорить их не грабить, а я здесь пол-жизни прожил, двух слов связать не могу.
И вернулся к начатой теме:
– Да, так вот, их казармы во-он там были, – и старик махнул палкой в противоположную сторону Тбилисского моря.
– Мхедрионовцы, – уточнила Варвара, жуя травинку.
– А шут их знает. Я столько не понимаю. Рожи-то у всех бандитские, одеты кто как. У одних штаны военные, у других верх форменный, а внизу джинсы и ботасы.
Варвара легко представила себе описываемую картину. Тогда, в начале 90-х, все солдаты были так одеты. Формы на всех не хватало. Но комментировать не стала. Ясно было, что дядя Коля ударился в воспоминания. Не хай себе рассказывает. Жалко что ли?
– Подъехали они как-то ко мне вот так же на машине. А я один со стадом в поле. Направили на меня автоматы и говорят: "Давай, дед, козу, - и очень похоже передразнил кого-то воображаемого, – пака красывы". Я им толкую: "Ребята, вы у кого отнимаете? Я фронтовик. Имейте ж совесть". А один особо наглый еще и очередь прямо у моих ног дал. Для страху. Только песком мне ботинки засыпало. Еще ругается: «Ты на нашей земле живешь. Не нравится – езжай в Россию!» Меня затрясло. Сталина на них нету. Ишь, научились, чуть что «русский оккупант». Им не объяснишь, что я в России так, сбоку припеку. Мы ж поляки. Нас еще при каком-то царе в Казахстан переселили. Это я после фронта в Грузию попал. Здесь Раю встретил, женился. Э, да что говорить...
Дядя Коля вытер рукавом слезящиеся глаза.
Варвара слушала это все и думала о своем. На ум пришло странное совпадение.
В свое время, тоже в начале 90-х, когда на улицах старались не говорить по-русски, Варваре пришлось в спешном порядке учить грузинский. Дома она постоянно скандалила с матерью:
- Уедем отсюда. Продадим квартиру и уедем. Я не могу жить второсортным человеком. Все, кто может, уезжают в Россию. Мы что – рыжие?
Мать не менее упрямо твердила:
– Хорошо, где нас нет. Я русская, но умру в Грузии. Все, разговор окончен. В России тоже не медом намазано.
Это она к тому, что там свой национализм. Варваре тоже не раз в лицо швыряли известное: «Понаехали тут черномазые!». Вот и выходит, что Варвара – двойной оккупант, нигде не ко двору.
Короче, временно пришлось заткнуться. Потом вопрос о переезде отпал сам собой, так как надо было вести каждодневную борьбу за существование, и мысли о невыносимости национализма отошли на третий план.
Когда она перестала зацикливаться на проблеме, тогда в ее жизнь вошли Элисо, Нино и еще много других людей, показавших ей всю прелесть Грузии.
Попав к Елене, Варвара с удивлением для себя узнала, что еще в 80-х годах прозорливец схиархимандрит Виталий (Сидоренко), митрополит Зиновий, оба служившие в Александро-Невской церкви, не благословляли своих прихожан на переезд в Россию, несмотря на предсказываемые войну и голод, потому как Грузия – удел Божьей Матери.
В семье Елены четко придерживались этой установки, хотя ее единственный сын всячески звал их на переезд.
И сейчас, глядя на эти старческие слезы, Варваре нечем было его утешить. Оставалось только сопереживать. Потому и спросила:
– Ну, а дальше что было?
– Другой парень, чуть постарше того, наглого, по автомату стукнул. Что, мол, ты делаешь. И потом мирно мне так говорит: «Отдай, дед, козу добром. Мы, видишь, голодные, на войну завтра едем». Я махнул рукой. Что с ними говорить. Вон Важа – у него сорок овец – тоже, было, заартачился: «Не дам, мол, и все!». А они ему назло, когда тот на поле был, противотанковую мину подкинули. И все – от дома одна воронка осталась. Это своему – представь! – дядя Коля для значимости понизил голос.
Варвара как раз на это никак не среагировала. Бандитизм в паспорт не смотрит.
– Короче, пристрелили они у меня на глазах Розочку, – продолжал старик, – ту самую, что Рая из соски выкормила. И уехали восвояси. Прошел год или два, не помню. Снова я на поле с козами. Вижу, машина ко мне едет. Я, само собой, струхнул. Опять, думаю, отнимать будут. Смотрю, выходит из машины тот самый прошлогодний парень и идет ко мне. "Не узнаешь, говорит, меня, дед? Помнишь, мы у тебя с ребятами козу отняли". "Как не помнить", – говорю. "А я с войны вернулся. Ехал вот мимо, хотел прощенья у тебя попросить. Нехорошо тогда вышло. Прости, – говорит, – меня". "Да, ладно, – говорю, – дело прошлое". "Знаешь, дед, – и глаза в сторону отводит, – ребят тех всех на войне убило. Только я остался... Жалко ребят, дед". "Известное дело, – говорю, – конечно, жалко. Молодые совсем". Потом мне руку пожал, сел в машину и газанул. А я, веришь, так разволновался, что всю ночь не спал. Эти мальчишки у меня перед глазами стояли. И я молодой был, всякие глупости делал. Сейчас стыдно вспомнить. Слава Богу, до воровства не доходил. И все же....
– Я вот, что думаю. Наверное, не только меня они ограбили. На той войне, говорят, всякое безобразие было. Грехи, знаешь, они складируются. Ну, как навоз из-под козочек, – пояснил он для доходчивости. – А потом и человека задавить могут. Ведь не случайно этот самый совестливый, один в живых остался. Правильно я думаю? – обернулся он к слушательнице.
Варвара кивнула.
Тут дядя Коля неожиданно спохватился:
– А ну, посмотри-ка родненькая, сколько часов на твоем будильнике.
– Почти два.
– Ну, пора на обед гнать! – и он с трудом поднялся, стряхивая прилипшие травинки.
Варвара с двойным энтузиазмом пошла подгонять коз сзади. Потому что на воздухе аппетит приходит не спросясь.
10.06.2013
Примечания:
1. Давай, пойдем. (англ.)
2. Обезьяна, сын осла (гр.)
