«Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу…» Часть первая

Николай Головкин

27 июля – День памяти Михаила Юрьевича Лермонтова (1814-1841), 180 лет со дня  гибели

Пятигорск – как пятиглавый храм. Он словно вымаливает свою невинною вину перед всей Россией за трагическую гибель у горы Машук русского гения.

И вот уже без малого два столетия и Пятигорск, где обрела бессмертие и жизнь вечную душа Лермонтова, и вся Россия, и весь Русский мир возносят молитву о поэте, прозаике, драматурге, художнике, прославившем в своём творчестве не только земное своё Отечество, но и Небесное.

А в Тарханах, родном доме поэта, по сложившейся традиции День памяти Лермонтова начинается с панихиды в церкви Михаила Архистратига, где в 1842 году три дня стоял гроб с телом Михаила Юрьевича Лермонтова.

«Удивительное чувство охватывает вас при въезде в Тарханы, – восклицал известный лермонтовед, мастер художественного рассказа, телеведущий, народный артист СССР Ираклий Луарсабович Андроников (1908-1990). – Входишь в часовню. Спускаешься в склеп к гробу Лермонтова и с горечью понимаешь: убит. Входишь в усадьбу – жив! Жив в своей гениальной поэзии, жив в нашей памяти, в своём бесконечном бессмертии».

***

О том, какое место в жизни и творчестве Лермонтова, занимала вера, писали и продолжают писать как лермонтоведы, так и архипастыри и пастыри нашей Церкви.

«Лермонтов, – отмечал С.В. Шувалов в статье «Лермонтов и христианство» (1914), – принадлежал к числу немногих избранных душ, для которых ещё здесь на земле приподнялась завеса вечности, так что они могли смело заглянуть в недоступный для обыкновенных людей мир… Такие души всегда являются религиозными – в полном и настоящем смысле слова; они постоянно чувствуют свое «Я» частью единой высшей силы, одухотворяющей вселенную, – чувствуют в себе и вокруг себя присутствие этой силы, и способны, более или менее часто, к близкому и интимному общению с ней; для них отказаться от Бога – значит отказаться от самих себя»¹.

Спустя 100 лет, когда отмечалось 200-летие Михаила Юрьевича, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион так отозвался о вере в жизни и творчестве Лермонтова:

«Он был, на мой взгляд, глубоко религиозным человеком, прекрасно знал Библию. Вся внутренняя жизнь поэта протекала как бы в присутствии и перед взором личного Бога.

В своих стихах он обращался к библейским образам, в качестве эпиграфа брал цитаты из Библии. Библейские мотивы у Лермонтова – сложное, многоплановое явление. Их употребление в одном и том же контексте противоречиво и рассчитано на знакомого с Библией читателя, который сумеет разобраться в тонкостях идейно-смысловой направленности библейских мотивов»².

***

До сих пор не найдены ответы на множество загадок, тайн, которые оставил потомкам  Лермонтов. Он, как никто другой, сумел заглянуть в глубины человеческой души. 

«История души человеческой, – признавался Михаил Юрьевич  в «Герое нашего времени», – хотя бы самой мелкой души, едва не любопытнее и не полезнее истории народа».

Мануэлла Фёдоровна Дамианиди – лермонтовед, пятигорский краевед. Не один десяток лет она проработала в Государственном музее-заповеднике М. Ю. Лермонтова в Пятигорске. С 1983 года заведовала в лермонтовском музее отделом научной пропаганды. Автор  множества книг и статей, посвящённых творчеству Лермонтова, блестящий знаток лермонтовского окружения и памятных Лермонтовских мест на Кавказских Минеральных Водах.  Ее перу, в частности, принадлежит монография о Свято-Лазаревском храме Пятигорска.

Мануэлла Федоровна  – одна из тех исследователей, кто пытается найти ответы на вопросы, поставленные Михаилом Юрьевичем.

Я не хочу, чтоб свет узнал
Мою таинственную повесть;
Как я любил, за что страдал,
Тому судья лишь Бог да совесть!<…>
(«Я не хочу, чтоб свет узнал…», 1837)

В ряду лермонтовских работ М. Ф. Дамианиди далеко не случайно появилась изданная по благословению архиепископа Пятигорского и Черкесского Феофилакта книга «В минуту жизни трудную…»³. 

«Судьба моя Иисус» – эти слова были написаны на дворянском гербе рода Лермонтовых, – отмечает в рецензии на книгу доктор филологических наук, профессор Людмила Ходанен. – Пророческий смысл этих слов мы вспоминаем, читая страницы духовной биографии поэта в книге «В минуту жизни трудную…». 

<… >В книге собраны факты, связанные с духовной жизнью поэта по православным обычаям: пешее путешествие молодого Лермонтова с московскими друзьями на богомолье в Троице-Сергиеву лавру, посещение в Воскресенске «Русских Палестин», подмосковного храмового ансамбля, созданного по проекту Патриарха Никона, исповедь и причастие, о которых сохранились записи в церковных книгах. Так возникает представление о посеянных семенах веры, давших свои плоды.

По мысли автора книги М. Ф. Дамианиди, этими значимыми событиями в духовном взрослении поэта была подготовлена благодатная почва для рождения молитвенной лирики и они повлияли на развитие центрального сюжета всего творчества Лермонтова, в котором сталкивались бунт и обретение гармонии, скепсис и жажда благодати спасения»⁴.

***

Детские годы Лермонтова прошли в Тарханах. Эти годы в родной усадьбе повлияли на формирование личности и талант поэта.

«С детства Лермонтов жил в усадьбе бабушки Е.А. Арсеньевой, Тарханы, где царило настоящее русское благочестие, – рассказывает Мануэлла Дамианиди. – Всегда горящая лампада, Библия на столе, паломнические поездки в лавру.

После смерти дочери Елизавета Алексеевна с маленьким внуком поехала в Киев на богомолье в Киево-Печерскую лавру, а через год она вторично посетила её вместе с Мишелем. Только там Елизавета Алексеевна могла найти утешение, молясь о душе своей дочери»⁵.

Не тогда ли, во время паломничества в Киево-Печерскую лавру, юный Лермонтов услышал столь популярную в Малороссии рождественскую колядку? Или Михаил Юрьевич мог услышать колядку  в самих Тарханах, где «царило настоящее русское благочестие»?

Ночь тиха над Палестиной.
Спит усталая земля.
Горы, рощи и долины
Скрыла всё ночная мгла.
Скрыла всё ночная мгла <...>

И спустя годы, «воскреснув» в памяти, возможно, именно эта колядка отзовётся в его гениальном стихотворении «Выхожу один я на дорогу» (1841), которое по сути стало завещанием поэта:

<…>Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу<…>.

«<…>Через три года после безвременной кончины Марии Михайловны Лермонтовой, – рассказывает Мануэлла Дамианиди, – в Тарханах была освящена церковь во имя Святой Преподобной Марии Египетской, построенной Арсеньевой на месте бывшего барского дома. Среди множества икон был образ ангела-хранителя Михаила Юрьевича Св. архистратига Михаила предводителя небесного воинства в последней битве Апокалипсиса.

Любимой книгой Лермонтова было «Откровение Иоанна Богослова», книга давала ему надежду в неутихающей борьбе ангела и демона, которое всю жизнь раздирало его душу»⁶.

***

В юности Лермонтов был влюблён в Екатерину Александровну Сушкову. В своих воспоминаниях она рассказала о поэтических шедеврах Михаила Юрьевича, созданных им в святых местах.

За лето 1830 года во время паломничества из Москвы в Троице-Сергиеву лавру Лермонтов создал более десяти прекрасных стихотворений: «Нищий», «Оставленная пустынь предо мною…», «Благодарю», «Чума в Саратове», «Итак прощай…»

Троицкая дорога, по свидетельствам богомольцев, никогда не бывала пуста. Во всех придорожных сёлах трактиры, гостиницы, постоялые дворы принимали богомольцев, идущих к Троице и обратно.

Ярко описывает это в своих книгах Иван Сергеевич Шмелёв «Лето Господне и «Богомолье» (бывал у Троицы мальчиком, потом юношей!), написанных век спустя после паломничества Лермонтова в обитель преподобного Сергия.

 «На четвёртый день мы пришли в Лавру изнуренные и голодные, – вспоминала Е.А. Сушкова. – В трактире мы переменили запылённые платья, умылись и поспешили в монастырь отслужить молебен. На паперти встретили мы слепого нищего. Он дряхлою дрожащею рукой поднёс нам свою деревянную чашку, все мы надавали ему мелких денег; услыша звук монет, бедняк крестился, стал нас благодарить, приговаривая: «Пошли вам Бог счастья, добрые господа, а вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: положили полную чашку камушков. Бог с ними!»

Помолясь святым угодникам, мы поспешно возвратились домой, чтобы пообедать и отдохнуть. Все мы суетились около стола, в нетерпеливом ожидании обеда, один Лермонтов не принимал участия в наших хлопотах; он стоял на коленях перед стулом, карандаш его быстро бегал по клочку серой бумаги, и он как будто не замечал нас, не слышал, как мы шумели, усаживаясь за обед, принимаясь за ботвинью. Окончив писать, он вскочил, тряхнул головой, сел на оставшийся стул против меня и передал мне нововышедшие из под его карандаша стихи:

«У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку <…>»⁷

По воспоминаниям Е. А. Сушковой, стихотворение «Нищий» посвящено ей и написано в середине августа 1830 года.

«<…> знаменитое стихотворение «Нищий», – отмечала Екатерина Александровна, – было написано шестнадцатилетним мальчиком-поэтом, сумевшим проникнуть в духовный мир личности. В этом эпизоде Лермонтов увидел соединение бессердечности с лицемерием, ведь жестокость свершилась у «врат обители святой», где все должны проявлять добро и милосердие»⁸.

Вспомним Евангелие от Матфея:

⁷ Просите, и дастся вам: ищите, и обрящете: толцыте, и отверзется вам: ⁸ всяк бо просяй приемлет, и ищяй обретает, и толкущему отверзется. ⁹ Или кто есть от вас человек, егоже аще воспросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? (Мф. 7:7-9).

И тогда камень в стихотворении Лермонтова, а не камешки, которые положили в чашу смиренному нищему,  – это не просто поэтическая метафора. А обобщенный образ, отсылающий к глубокому и всеобъемлющему смыслу Святого Евангелия.

(Продолжение следует)

В материале использованы снимки из открытых источников.