17 июля: день памяти благоверного великого князя Андрея Боголюбского (1174)

Сергей Викторов

17 июля (по новому стилю)  Русская Православная Церковь вспоминает одного из самых выдающихся отечественных правителей великого князя Владимирского Андрея Юрьевича Боголюбского. 

Причисленный к лику святых в XVIII веке, сын легендарного князя Юрия Долгорукого и праправнук святого равноапостольного князя Владимира, князь Андрей оказался ключевой фигурой в истории Руси второй половины ХII века. Во времена, когда Киевская Русь изнемогала от постоянных набегов степняков, этот правитель превратил свое Владимиро-Суздальское княжество со стольным городом, звавшимся тогда Владимир-на-Клязьме, в новый могучий центр земель русских.

За пять с половиной столетий до императора Петра Великого без всяких потрясений для простого люда князь Андрей «пробил окно» в Европу, превратив Владимирскую Русь в одну из самых влиятельных стран тогдашнего мира и новый центр православия. Неизвестно, сколько еще великих дел успел  бы совершить благоверный князь, если бы не стал жертвой семейного заговора.

Глубоко верующий человек, князь Андрей Юрьевич умер с молитвой на устах, обращенной ко Господу, 845 лет назад, 29 июня 1174 года, от многочисленных ран, нанесенных ему родичами. Его убийство для истории Руси ХII века стало тем же, что смерть Тамерлана для империи Тимуридов в XVI столетии, гибель короля Генриха Наварского в 1610 году – для средневековой Франции или расстрел президента Садата на военном параде в 1981 году – для Египта. Одним словом, переломным: если бы Боголюбский князь продолжил свои реформы и воспитал настоящего преемника, возможно, Владимирская Русь смогла бы спустя всего полвека достойно встретить «Батыево нашествие» и тогдашнему ее правителю не пришлось бы безуспешно прятаться в лесных чащобах от монгольских разведчиков. 

Страшная смерть столь выдающегося правителя еще долго не давала покоя русским людям. В 2015 году при реставрации Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском была найдена фреска XV века  с изображением того злодеяния и надписью: «Месяца июня 29 убиен бысть князь Андрей своими паробкамы (слугами), овому вечная память, а сим – вечная мука». Здесь был приведен и список главных убийц – зятьев (братьев жены) Боголюбского: Петра Кучковича, Амбала и Якима Кучковичей. Если спустя три столетия после трагической гибели князя Андрея оформителей собора и его заказчиков не отпускало воспоминание о том чудовищном злодеянии, то можно представить, как отнеслись к убийству великого князя современники.

Нелюбимый сын

Будущий князь Владимирский родился, примерно, в 1111 году в семье Юрия Владимировича Долгорукого, князя Ростово-Суздальского и великого князя Киевского. Матерью Андрея была дочь половецкого хана Аепы, которую тот поначалу отдал в качестве заложницы тогдашнему правителю Киевской Руси Владимиру Мономаху. Это была обычная практика для Древнего мира и Средних веков, когда проигравший войну предводитель присягал на верность победителю и в качестве гарантии хорошего поведения в будущем посылал во вражий стан сына или дочь. В случае его измены сына-заложника сразу же казнили, а вот дочерей обычно не трогали, а, напротив, выгодно выдавали замуж.

Вот и в этом случае половецкую заложницу-княжну, которой тогда не было и 11 лет, поначалу поместили в женской части княжеских теремов, а когда она подросла и достигла детородного возраста, выдали за одного из восьми сыновей Владимира Мономаха Юрия, будущего Долгорукого, который как раз тогда справил свое восемнадцатилетние. Этот явно политический брак оказался на редкость удачным, хотя и не обошлось без проблем.

До появления половчанки в Киеве местные князья обычно брали в жены либо представительниц западноевропейских королевских домов, либо византийских принцесс. И их потомки внешне выглядели типичными европейцами, различаясь только по цвету волос. Поэтому и дед Владимир Мономах, и отец Юрий Долгорукий были неприятно удивлены, когда обнаружили, что второй рожденный половецкой княжной сын, которого нарекли  Андреем,  выглядит, мягко говоря, не по-славянски.

Андрей Боголюбский

В ту пору никто, конечно, ничего не знал ни о ДНК, ни о преобладании азиатских генов над европейскими, но, поскольку невестка великого князя своим поведением не дала ни единого повода усомниться в ее верности, дед и отец будущего Боголюбского решили, что нового княжича прокляли небеса. А раз так, то нужно спрятать ребенка в самом дальнем поместье. (Кстати, «степная» внешность создателя Владимирской Руси потрясла не только его близких, но и спустя восемь веков самого «отца народов» Сталина. Когда в 1937 году знаменитый антрополог Михаил Герасимов восстановил подлинный облик великого князя Андрея, то его работа вызвала у хозяина Кремля настоящий шок. Еще бы! Ведь история злодейского убийства Боголюбского идеально вписывалась в оправдание большого террора и нагнетание шпиономании по всему СССР. По личному распоряжению «самого» на «Мосфильме» даже началась подготовка к съемкам фильма о «первом объединителе Русских земель, павшим жертвой коварных тамплиеров и западных шпионов». И вот в  разгар подготовки к запуску картины Герасимов приносит свою реконструкцию черепа Андрея Юрьевича и потрясает вождя до глубины души. «Да это, скорее, Чингиз-хан, чем русский князь», – если верить легенде, разочарованно произнес Иосиф Виссарионович и распорядился остановить запуск фильма о князе Андрее).

Со «специфической внешностью» второго сына Долгорукого связано и то обстоятельство, что и по сей день историки ничего не знают о детстве и молодых годах Андрея Юрьевича. Тогда как о его старшем брате Ростиславе и других родичах сохранилось немало летописных свидетельств. Видимо, князь Юрий Долгорукий так «стеснялся» своего второго сына-«степняка», что  долгие годы держал его в глухой провинции вдали от стольного града Киева. Поэтому первое упоминание в хрониках об Андрее Юрьевиче относится к... 1146 году, когда князю было уже 35 лет.

Как это нередко случалось в те давние века, вспомнили о совсем непубличном княжиче в связи с его  ратными успехами. Во главе малой дружины Андрей Юрьевич изгнал из Рязани мятежного князя Ростислава Ярославича и заставил рязанцев снова присягнуть на верность своему отцу. Как отблагодарил за подобное свершение нелюбимого сына великий князь Юрий Долгорукий и отблагодарил ли, неизвестно.

Новое упоминание в летописях об Андрее появилось только спустя три года, когда правитель Киевской Руси решил, что неудобно держать сына без собственного удела, и пожаловал княжичу в управление город Вышгород. С одной стороны, Долгорукий сделал наконец-то «степняка» стольным князем, но, с другой, подарил ему небольшой и совсем небогатый из своих городов. Говорят, что когда Андрей Юрьевич узнал о подобной милости отца, то в сердцах воскликнул: «На Тебе Боже, что нам не гоже!»

Меж тем время шло и старый князь вдруг вспомнил, что его «ликом не удавшийся» сын на четвертом десятке лет всё еще не женат. Киевская Русь пользовалась таким авторитетом, что любой западный правитель или восточный хан  сочли бы за честь выдать свою дочь за любого сына великого князя. Но Юрий Долгорукий не стал никуда засылать сватов, а в невесты Андрею определил боярскую дочь Улиту Кучко. Это было унижение, да еще какое! Ведь отец девушки боярин Степан Кучко за пять лет до этого был казнен за участие в заговоре против великого князя. Боярину публично отрубили голову, все его земли и богатства конфисковали, а сыновей выслали за пределы Киева с запретом когда-либо возвращаться. А вот единственную дочь Улиту определили в прислужницы к великой княгине. Уже один этот факт – желание женить сына на дочери казненного им заговорщика, фактически бесприданнице, которую все в стольном граде обходили стороной, – наглядно говорит о том, как князь Юрий Долгорукий относился к своему второму сыну.

Выбранная Андрею Юрьевичу в законные супруги боярская дочь Улита была столь же красива, сколь коварна и злопамятна. Еще в раннем детстве, наблюдая за тем, как княжеский палач обезглавил ее отца, она поклялась  отомстить за его смерть. И можно только догадываться, что чувствовала княгиня, находясь рядом с князем Андреем. Она исправно рожала ему детей (у Улиты  и Андрея было пятеро детей: сыновья Изяслав, Мстислав, Юрий, Глеб и дочь Ростислава), при этом на протяжении почти четверти века методично готовила убийство их отца. 

В 1153 году князь Юрий Долгорукий повысил статус своего второго сына, отдав Андрею в удел стратегически важное княжество – Рязанское, выполнявшее роль пограничного форпоста на пути любого вторжения на Русь из «Большой степи». Поскольку новый правитель уже неплохо знал те места и тамошний народ, князь Андрей самоуверенно отправился в новую вотчину лишь с «малой ратью». О своей поездке князь сообщил только единственному человеку, которому слепо доверял, «любимой» жене. Конечно, за давностью лет и в отсутствии прямых доказательств сегодня историки не могут прямо обвинять Улиту в первой попытке избавиться от мужа. Хотя древний римский постулат «ищи, кому это выгодно» никто не отменял. А мстительной жене было выгодно избавиться от Андрея Юрьевича руками его заклятого врага – изгнанного в свое время из Рязани князя Ростислава Ярославовича. Да и требовалось всего лишь одно – отправить тайное послание изгнаннику в Степь. Сговорившись с союзными ему половцами, князь Ростислав со своим войском подошел к Рязани и стал дожидаться удобного момента для нападения. Ждать долго не пришлось: по давней русской традиции в честь своего нового правителя рязанцы закатили обильный пир. Конечно, все перепились и под утро погрузились в мертвецкий сон. Даже  «малые ратники» князя расслабились, кроме двух его главных телохранителей, которые по заведенному Андреем с ранних лет правилу всегда пили только воду и не смыкали глаз, пока он спал.

Убедившись, что вся Рязань после бурного веселья беспробудно спит, князь Ростислав Ярославич со своим воинством ворвался в город и устремился на княжий двор. Всё учли нападавшие, кроме последнего рубежа обороны нового князя – двух верных телохранителей. Хоть и полегли смельчаки под ударами десятков вражеских мечей, но главную задачу выполнили – разбудили князя и позволили ему сбежать. Каким-то чудом Андрей Юрьевич спрыгнул с третьего этажа на землю, схватил  первую попавшуюся лошадь и с окровавленным мечом в руке ускакал из горящего города.

Это чудесное спасение князя согласно преданию, произошло 8 сентября (21 сентября по новому стилю), в день Рождества Пресвятой Богородицы. И так был потрясен этим совпадением князь Андрей Юрьевич, что с той ночи стал особо почитать Царицу Небесную. В 1155 году, прослышав, что в Вышгородском женском Богородичном монастыре есть уникальная икона Богородицы, написанная самим евангелистом Лукой, князь решил приобрести ее любой ценой.

Просто забрать икону князь не мог – местные жители не позволили бы этого сделать. Тогда князь Андрей Юрьевич поступил хитрее – он подкупил местного священника Николая и дьякона Нестора, чтобы те выкрали драгоценность из монастыря и отдали ему. До самого конца своей жизни великий князь стыдился содеянного и молил Богородицу, чтобы Она простила этот грех. Хотя, с другой стороны, оставь князь святыню в маленьком монастыре, который спустя несколько лет будет разграблен и сожжен дотла, знаменитая икона Владимирской Богоматери не дошла бы до наших дней.

По преданию, князь хотел перевести свое сокровище в Ростов Великий, духовный центр Русского Севера того времени, но в 11 верстах от Владимира княжеский конь встал как вкопанный, и никакой силой не могли заставить его сдвинуться с места (дословно: «Коня много били, а он с того места с иконою не идеть»). Князю и его людям не оставалось ничего другого, как заночевать здесь же, в голом поле. А ночью после молитвы Андрею Юрьевичу явилась во сне Пресвятая Богородица со свитком в руках и молвила: «Не хочу, чтобы ты нес образ Мой в Ростов. Поставь его во Владимире, а на сем месте воздвигни церковь каменную во имя Рождества Моего и устрой обитель инокам». Так великая икона переехала в новый стольный город Владимир-на-Клязьме и получила название Владимирской иконы Божией Матери, впоследствии превратившись в одну из главнейших православных святынь на Руси.

Чудотворная икона на многие столетия останется во Владимире в специально построенном для нее златоглавом Успенском соборе, а на месте явления Богородицы князь Андрей заложил город Боголюбый, или Боголюбово, центром которого будет белокаменный замок (кстати, первый на Руси). Новое строение  станет его любимой резиденцией, а самому князю подарит прозвище, под которым тот и войдет в русскую историю, – Боголюбский. По распоряжению князя тогда же для замкового храма будет написан явленный ему образ Боголюбской Божией Матери, и этот образ станет последним, что увидит истекающий кровью князь, перед тем как отправиться в лучший из миров.

Князь Владимирский и Суздальский

В 1157 году после долгой болезни скончался Юрий Долгорукий. До конца своих дней старый правитель так и не смог заставить себя полюбить столь непохожего на него сына. А потому в своем завещании указал на князя Василько – старшего сына от второй жены – как на своего наследника, чем вызвал большое волнение как среди бояр и горожан, так и среди дружинников. Чем не преминул воспользоваться богобоязненный Андрей Юрьевич, который, опираясь на верных воинов, вскоре совершил первый на Руси государственный переворот.

К счастью, всё обошлось без жертв. В одну из ночей его дружинники арестовали вдову отца княгиню Ольгу и всех ее детей, включая законного наследника. Всех их насильно посадили в княжескую ладью и отправили на родину мачехи Василька в Византию. Когда на следующее утро киевляне проснулись, то с удивлением обнаружили, что ими теперь правит новый князь, но зовут его не Андрей Юрьевич, как все ожидали, а Глеб Юрьевич, – это был младший брат Боголюбского. Дело в том, что князь так не любил Киев, он чувствовал себя так некомфортно на берегу Днепра, что наотрез отказался жить и править в «матери городов русских», а потому и посадил на великокняжеский трон своего ближайшего родича и верного союзника. А сам, окружив нового правителя целой армией своих осведомителей, докладывавшей ему о каждом слове и шаге формального главы государства, отправился править в самое крупное и богатое из русских княжеств Владимирско-Ростовско-Суздальское.

Освободившись от отцовского контроля и опеки, Андрей Боголюбский сразу же развернул огромное строительство в своих землях. По его приказу во всех крупнейших городах княжества деревянные стены были заменены на каменные, повсюду стали появляться новые церкви, одна краше другой: чего только стоит Церковь Покрова на Нерли, что в паре километров от его любимого Боголюбова. Понимая тогдашнее превосходство Европы в архитектуре и строительном деле, князь Андрей одним из первых на Руси стал приглашать для строительства западноевропейских зодчих. Как правитель он стремился опираться не только на свою дружину, но и на купцов из Ростова, Суздаля и Владимира, рассматривая зажиточных горожан Севера как еще одну опору своей власти. Но, расширяя свои владения, Андрей старался не обделять младших дружинников, в которых видел противовес их командирам и боярству.

Ко времени начала реального правления Боголюбского относится его попытка создания, действительно, независимой от Киева митрополии во Владимире. Однако тогдашний Патриарх в Константинополе Лука Хрисоверг не утвердил ставленника Андрея Феодора митрополитом и назначил вместо него византийского священнослужителя Леона, который со временем превратится в злейшего врага великого князя.  

Поход на Киев

Хотя князь Андрей Боголюбский и стал самым влиятельным князем на Руси, но ощутить ее полным хозяином ему мешал древняя столица – Киев, которая всё еще считалась «матерью городов русских», и по традиции киевский престол был самым главным, и за его владельцем всегда оставалось последнее слово во всех спорах и конфликтах. К тому же киевляне вели себя всё более вызывающим образом, совершенно непропорционально тем ресурсам, которые у них были.

В начале 1169 года, воспользовавшись каким-то мелким поводом, Боголюбский объявил общерусский сбор верных ему дружин. Собралось 11 князей и более 50 тысяч воинов. Такой союзной рати на Руси еще не было, и еще долго – до Куликовской битвы – не будет. Во главе собранных войск князь Андрей поставил своего младшего сына Мстислава со словами «надо же когда-нибудь начинать», а сам во главе малой дружины отправился вслед основному войску посмотреть за крахом столь нелюбимого ему города. Вскоре Киев был осажден и обложен со всех сторон. Однако киевская знать и горожане были спокойны. Постоянные смуты приучили горожан к мысли, что их огромный город взять невозможно. Поэтому, думали киевляне, дело пойдет по обычному сценарию: осаждающие постоят у считавшихся неприступными стен, затем начнутся переговоры, и князья как-нибудь договорятся. 

Однако у Боголюбского были другие планы: он решил примерно наказать город, ставший сосредоточением изменников и чужаков на Руси. Его воеводы быстро определили слабые места городских укреплений. И на третий день осады, 12 марта 1169 года, отборный отряд дружинников неожиданным броском ворвался в город, открыл главные ворота, и осаждавшие хлынули в город. С разрешения своего отца – великого князя – Мстислав Андреевич поступил с Киевом так же, как тогда обходились с «обычными» городами: отдал павшую столицу на разграбление своим воинам, запретив только убивать стариков, женщин, детей и священнослужителей. 

Как отмечали потом летописцы, некогда «мать городов»  пострадала справедливо за разврат, похоть и жадность, за предательство православной веры и откровенное пресмыкательство перед Византией. Так называемая «Греческая митрополия», существовавшая в Киеве вопреки запрету Боголюбского, была наказана в первую очередь. Из митрополичьих храмов – Софийского и Десятинного – под контролем доверенных лиц великого князя были вывезены все святыни, утварь, священные книги, иконы, сняты колокола. Затем всё конфискованное было распределено по крупнейшим городам Владимирской Руси и владениям союзников Андрея Юрьевича. Согласно летописям операция по изъятию была проведена столь четко и умело, что ни одна вещь не исчезла, не была потеряна или украдена.

После окончательного покорения города на Днепре Андрей Боголюбский провел радикальную политическую реформу в Древней Руси. Киев был лишен раз и навсегда права именоваться главным городом, столицей Руси, а все его функции отныне переходили к его стольному городу Владимиру.

Вдоволь налюбовавшись с высокого берега за падением «русской Трои», Андрей Боголюбский даже не счел нужным посетить место своего величайшего триумфа,  а просто подарил Киев младшему брату Глебу Юрьевичу со словами: «Можешь делать с ним, что хочешь». После чего вернулся на Север в свое любимое Боголюбово. Статус принадлежавших ему земель после этой виктории многократно вырос. И не будет преувеличением сказать, что  именно с Владимиро-Суздальской земли  Боголюбского началось формирование будущего единого русского государства.

Страшная смерть

Поживший немало, на середине седьмого десятка лет князь Андрей своими постоянными военными походами и упорным стремлением превратить Русь в могучее государство стал сильно утомлять как бояр и их детей, так и купцов, чей главный лозунг во все времена был «деньги любят тишину». Но вряд ли бы у них всё зашло дальше пьяных разговоров, если бы нарастающим недовольством знати не воспользовалась злопамятная Улита.

Четверть века умело играя роль верной и покорной жены, княгиня добилась от мужа снятия опалы с ее родных. Один за другим Кучковичи стали возвращаться из изгнания. Всех их Боголюбский встречал как самых дорогих гостей: жаловал поместьями, дорогими шубами и кубками, позволил им как ближайшим родственникам селиться в его замке. Среди вернувшихся братьев Улиты особо выделялся некий Анбал – бастард боярина Кучки, когда-то прижитый им от любимой ключницы. Согласно летописи это был мужчина могучей силы и огромного роста. Гигант так приглянулся великому князю, что был возведен им в ранг управителя Боголюбского замка, получив в свое полное распоряжение ключи от всех тамошних комнат.

Глава заговора Улита для убийства своего мужа выбрала ночь с 28 на 29 июня 1174 года, когда в замке должны были оставаться лишь пятеро дружинников. Чтобы лишить супруга последних шансов выжить, княгиня приказала своему сводному брату Анбалу похитить знаменитый меч святого Бориса, который постоянно висел над княжеской постелью (тут самое время сказать, что Андрей Юрьевич был первоклассным мечником и вполне мог перебить с десяток врагов даже темной ночью).

В выбранный для злодеяния час Кучковичи вместе с другими заговорщиками сначала спустились в погреб, где для смелости выпили немало вина. А затем, разгоряченные вином, отправились в спальню князя. И сразу столкнулись с неожиданной проблемой! Обычно Боголюбский запирал покои на легкий замок и дверь можно было вышибить одним ударом плеча. Но в ту ночь, словно предчувствуя беду, великий князь заперся еще и на щеколду. Поэтому, когда Анбал своим ключом отпер заранее смазанный маслом замок в спальню, дверь не открылась. А своей возней заговорщики вдобавок еще разбудили хозяина. Одно дело проткнуть кинжалами крепко спящего человека и совсем другое убивать, глядя ему в глаза!

«Кто там?» – закричал разбуженный великий князь. И тогда Анбал не нашел ничего лучше, как прикинуться княжеским слугой: «Это я, Прокопий, господин». Но то ли из-за выпивки, то ли из-за волнения имитация у домоправителя не получилась. Андрей, который прекрасно знал голос своего слуги, понял, что его пытаются обмануть. Он не стал отпирать дверь, а вскочил и потянулся за своим мечом, но того не оказалось на месте. В это время заговорщики во главе с Анбалом выломали двери в княжеские покои и с мечами и кинжалами бросились на Боголюбского. Великий князь, несмотря на почтенный возраст, отличался недюжинной силой. Он еще долго дрался с боярами, пока  не упал под их ударами. Подумав, что князь мертв, Кучковичи выбежали из опочивальни и снова спустились в подвал, чтобы отпраздновать содеянное преступлением. А тем временем князь Андрей, несмотря на многочисленные раны и потерю крови, очнулся и пополз в сторону иконы столь почитаемой им Божией Матери. Вернувшиеся в его покои заговорщики были потрясены, не увидев там трупа. Но по кровавому следу на полу злодеи вскоре нашли окровавленного князя и добили его. Умирая, Андрей Боголюбский нашел в себе силы, чтобы обратиться к Богу со словами молитвы: «Господи, в руки Твои предаю дух мой!»

Нападение на Андрея Юрьевича Боголюбского заговорщиков Кучковичей. 1174 г. Радзивиловская летопись. Оригинал летописи находится в Библиотеке Академии наук в Санкт-Петербурге. Конец XV века

Бездыханное тело Андрея Юрьевича убийцы вытащили во двор, а сами отправились грабить княжеские склады и убивать его немногочисленных слуг. Только на третий день чудом спасшийся дворовой человек по имени Кузьмище Киянин смог отнести бездыханное тело своего господина в церковь, где его тайком отпел местный игумен Арсений. Позже тело князя перенесли из Боголюбова во Владимир, где и похоронили в монастыре.

Во Владимире народ был так разъярен убийством любимого князя, что тотчас начались погромы домов знати, даже тех, кто не был замешен в заговоре. Кучковичи не стали ждать, пока очередь дойдет до них, и, нагрузив длинный обоз добычей, уехали в Ростов под защиту известного недруга Боголюбского епископа Леона.

Девять дней непогребенным лежало тело великого князя Андрея. Пока наконец священник Микула не отважился вынести из храма икону Владимирской Божией Матери и устроить  крестный ход. Это отрезвило горожан. Священники организовали народ, и траурное шествие отправилось в Боголюбово за телом князя. Все эти версты от места мучительной смерти до Владимира народ нес гроб с телом князя на руках.

Непосредственных убийц великого государя покарал сводный брат Андрея князь Всеволод Большое Гнездо. Пойманные и привезенные Кучковичи во главе с Улитой за содеянное ими были казнены с особой жестокостью. Убийцам переломали кости и повесили, а жене-предательнице сначала отрезали язык, а потом, зашив в кожаный мешок, утопили в самой глубокой речке. 

К лику святых Русской Православной Церкви князь Андрей Боголюбский был причислен спустя многие столетия после своей трагической гибели. Его канонизировали в 1702 году, а день памяти стали отмечать 4 (17) июля. Мощи святого Андрея Боголюбского находятся в Андреевском приделе Успенского собора во Владимире.