Во имя любви

Николай Головкин

Эссе

«Когда били колокола…»

Увлечение фотографией – одна из граней потаённого Пришвина. В его фотоархиве – более двух тысяч негативов.

Свою первую книгу «В краю непуганых птиц» Пришвин решил иллюстрировать собственными фотографиями. Было это в 1905-м. Тогда он впервые в жизни и взял в руки фотоаппарат. А немецкая «Лейка», большая редкость по тем временам, появилась у писателя лишь 20 лет спустя.

В дневнике писатель, человек глубоко верующий, называет себя «свидетелем эпохи» и подчеркивает, что просто не может не снимать.

Практически все негативы он никому не показывал, хранил отдельно, в конвертиках, склеенных собственноручно из папиросной бумаги и в коробках из-под конфет и сигарет.

Писатель отлично понимал, что обнародовать большинство из этих снимков – значило если не подписать себе смертный приговор, то лишить себя свободы на многие годы.

На коробке с сотнями негативов, которые он сделал зимой 1929-1930 годов, рукой Пришвина написано: «Когда били колокола…». У этой серии снимков двойной смысл: били – звенели и били – разбивали.

Сегодня на эти снимки, где мужики сбрасывают колокола с соборов Троице-Сергиевой лавры, нельзя смотреть без боли. Рудметаллторгу были тогда сданы 19 колоколов общим весом 8165 пудов. А в дневнике писатель записывал свои мысли по этому поводу:

«22 ноября. В Лавре снимают колокола, и тот, в 4000 пудов, единственный в мире, тоже пойдёт в переплавку. Чистое злодейство…».

«8 января. Вчера сброшены языки с «Годунова» и «Карнаухого». «Карнаухий» на домкратах. В пятницу он будет брошен на «Царя» с целью разбить его. Говорят, старый звонарь пришёл сюда, приложился к колоколу, простился с ним: «Прощай, мой друг!»…».

«9 января. На колокольне идёт работа по снятию «Карнаухого», очень плохо он поддается, качается, рвёт канаты, два домкрата смял…».

«28 января. Падение «Годунова» (1600–1930) в 11 утра. А это верно, что «Царь», «Годунов» и «Карнаухий» висели рядом и были разбиты падением одного на другой. Так и русское государство было разбито раздором. Некоторые утешают себя тем, что сложится лучше. Это всё равно, что говорить о старинном колоколе, отлитом Годуновым, что из расплавленных кусков его бронзы будут отлиты машины и красивые статуи Ленина и Сталина ...».

«3 февраля. Трагедия с колоколом потому трагедия, что все очень близко к самому человеку… Страшна в этом некая принципиальность – как равнодушие к форме личного бытия служила медь колоколом, а теперь потребовалось, и будет подшипником. И самое страшное, когда переведёшь на себя: – Ты, скажут, писатель Пришвин, сказками занимаешься, приказываем тебе писать о колхозах…».

Писатель долго не мог опомниться после увиденной им в Сергиевом Посаде картины варварства. В дневнике он сделал такую запись:

«1930, 30 ноября. Приближается годовщина уничтожения Сергиевских колоколов. Это было очень похоже на зрелище публичной казни».

Древнейший Лаврский колокол

*     *     *

Фотографии Пришвина помогли при возрождении Лаврских звонов. Эта работа велась на рубеже прошлого и нынешнего столетия под руководством председателя общества церковных звонарей, главного звонаря храмов московского Кремля и храма Христа Спасителя Игоря Васильевича Коновалова.

Удалось восстановить колокола «Первенец» и «Благовестник» и самый большой в России и во всем христианском мире «Царь-колокол». Высота его 4,55 метра, диаметр 4,5 метра. Он весит 72 тонны, а его язык – почти тонну. В 2002 году колокол отлили на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге, а в 2004 году «Царь» наконец воссоединился с хором голосов Лаврской колокольни.

«Для изучения утраченных лаврских благовестников, – пишет Игорь Васильевич Коновалов, – впервые было проведено сканирование с большим разрешением фотографических негативов писателя Михаила Михайловича Пришвина, бывшего в Троице-Сергиевой лавре во время сброса колоколов и оставившего более 200 негативов с изображениями осколков колоколов, целых, стоящих на земле больших и малых лаврских колоколов…».

Уникальную работу по реанимации негативов поручили сергиевопосадскому мастеру-фотографу Николаю Соловьеву. Ему предстояло проявить негативы, после чего путем многократного увеличения сделать выставочный вариант снимков.

Позднее Николай Николаевич рассказывал, с каким волнением приступал он к этой работе, как испытал внутреннее потрясение от увиденного на снимках, как открывал для себя ещё одну грань таланта Пришвина — талант фоторепортера.

Зримое чудотворение старца Варнавы

2 марта 2006 года исполнилось 100 лет со дня кончины старца Варнавы Гефсиманского, прославленного в 1995 году в лике Радонежских Святых.

Молитвенно отметили памятную дату в Гефсиманском Черниговском скиту Троице-Сергиевой лавры. Здесь, в храме в честь чудотворной Черниговской иконы Божьей Матери, почивают святые мощи преподобного.

Божественную литургию возглавили епископы Сергиево-Посадский Феогност, наместник Троице-Сергиевой лавры, и Брянский и Севский Феофилакт, бывший настоятель Гефсиманского Черниговского скита, немало сделавший для его возрождения. Им сослужила братия лавры и скита.

*     *     *

При жизни преподобного Варнаву, который был народным духовником скита, называли «старцем-утешителем». К нему, как повествует об этом в «Богомолье» Иван Сергеевич Шмелёв, шла вся Россия.

Побывали у преподобного и последний русский государь Николай II со своей семьёй. Старец предсказал будущим царственным страстотерпцам мученический конец и гибель старой России.

Ныне об этом паломничестве напоминает одна из новых настенных росписей храма рядом с ракой преподобного.

старец Варнава Гефсиманскй

*     *     *

Поздравляя участников праздничного богослужения, владыка Феогност назвал одним из самых зримых чудотворений преподобного Варнавы возрождение его обители, в которую год от года притекает всё больше верующих из разных уголков России.

Во имя любви

Десятки монументов с державными орлами на легендарном Бородинском поле, ставшем в России местом особого почитания и поклонения, хранят память о верных сынах Отечества.

Но главным памятником поля русской славы стал Спасский монастырь – памятник воинской доблести, памятник Любви.

Эта обитель была основана здесь в 1820 году, спустя восемь лет после битвы, в которой полегли тысячи защитников Отечества. И основала её Маргарита Михайловна Тучкова (урожденная Нарышкина) – Мария Бородинская, вдова одного из героев Бородина – генерал-майора Александра Александровича Тучкова.

*     *     *

По легенде, когда свадебный поезд возвращался из церкви, коляску с новобрачными остановил нищий старец.

– Мария, – сказал он, – возьми посох!
– Ты ошибаешься, отец, – ответила Маргарита, – у меня совсем другое имя!

Но старец настаивал, и новобрачная приняла из его рук странный подарок…

*     *     *

Всего шесть лет семейного счастья!

И вот после горького известия Маргарита Михайловна приехала на Бородинское поле. Она бродила по Семёновскому редуту, где без погребения оставались десятки тысяч погибших, прошла 9 вёрст, но так и не нашла любимого.

«Маргарита Тучкова на Бородинском поле», картина Минеевой П.В., 2011г.

Тогда вдова обратилась с просьбой к императору Александру I: разрешить ей возвести храм на месте гибели мужа.

Высочайшее распоряжение последовало. Распродав свои драгоценности, Тучкова построила храм Спаса Нерукотворного. Над символической могилой мужа Маргарита Михайловна поставила белый мраморный крест, а рядом поместила полковую икону Ревельского полка – Нерукотворный образ Спасителя. Вскоре икона Спаса прославилась в окрестностях как чудотворная.

*     *     *

Маргарита Михайловна посвятила жизнь воспитанию сына Николеньки. Но её ждали новые испытания. Коля умер, не дожив до пятнадцати лет.

И тогда весь смысл её жизни сосредоточился здесь, на Бородинской земле. Постепенно к её маленькой сторожке потянулись русские женщины, потерявшие в 1812 году своих любимых.

*     *     *

Так было положено начало Спасо-Бородинской обители. А Маргарита Тучкова стала настоятельницей, приняв постриг с именем Мария.

В её обители непрестанно поминались в молитвах христолюбивые воины, «за веру, царя и Отечество живот свой положившие».

Спасо-Бородинский монастырь, фото Игоря Годунова

Святитель Игнатий (Брянчанинов), посетивший в 1847 году Спасо-Бородинский монастырь, поставил этот молитвенный подвиг в один ряд с подвигом ратным:

«На Бородинском поле верные сыны России совершили долг свой: твёрдо и мужественно противостали врагу многочисленному, водимому полководцем гениальным, усеяли поле трупами иноплеменников и трупами своими. Обширное поле сделалось обширным кладбищем.

Теперь на Бородинском поле верные дщери России совершают свой долг: над прахом жертв любви к Отечеству они принесли себя в жертву к Богу, приносят непрестанную жертву молитв о себе и о павших в сражении сынах России».

В течение двадцати лет её игуменства в обители появились колокольня, келейные корпуса, великолепный хор. Построила она и великолепный Владимирский собор, до освящения которого уже не дожила.

*     *     *

Честные останки матушки Марии покоятся в церкви Спаса Нерукотворного – в сердце Спасо-Бородинской обители, её «святая святых». Именно этот храм монастыря первым воспрянул после десятилетий запустения. Именно в нём после возобновления монашеской обители в 1992 году начали совершаться богослужения.

Государственный Бородинский военно-исторический музей-заповедник, которому в 1975 году был передан комплекс разрушающихся монастырских построек, восстановил храмы, кельи, стены.

Община монашествующих возобновила установленную игуменией Марией ежедневную молитву.

Лишь раз в неделю тихую монашескую жизнь нарушают молодожены, которые приезжают поклониться этому месту, ставшему символом непреходящей Любви.