Юлия Кулакова

– Марьян, ну... ну что ты.

Оксана злилась на себя. Гладила подругу по крашенным в темно-русый цвет волосам, выдававшим седину у пробора, и злилась. Она вроде как умела выслушать. Попытаться ободрить, посочувствовать. И порадоваться вместе, и посмеяться, когда все хорошо. Но вот как при ней плакать начинали – не знала, что делать. И в детстве так же было. Как начнет ей вещать Марьяшка, например, про свою бабушку, которая важно ходит и зовет внучку «Мариамна», – так и хохочут обе. А как сердилась подруга, что мальчишки во дворе ее дразнят, – так и Оксана сердилась, и вместе шли объяснить этим хулиганам, что к чему. Марьяшка рассказывала про мальчишку-новенького из класса – вздыхала с ней мечтательно и Оксана. Но как подружка плакать начинала... «Ну что ты. Ну вот платок возьми, ну не надо». И все. Внутри плачет с ней вместе, а снаружи идол бесчувственный. И с другими так же. Даже дочка ей как-то сказала, подняв голову и шмыгая покрасневшим носиком: «Мама, а ты меня все еще чувствуешь?»

Хотя выросшая Марьяна все равно ее сейчас не слушала. Она вытерла пару скупых слезинок, посмотрела на пальцы – не потекла ли тушь, перевела взгляд на красивый Оксанин маленький столик с нетронутыми чашками чая. И сказала:

– Неудачница я.
– Тьфу ты, прости Господи, – отреагировала Оксана. – Ну какая же ты неудачница? Мало того, что слово-то такое совсем не наше, не христианское говоришь, потому что по мирским понятиям про удачу и богатство – и святые тогда сплошь и рядом «неудачники». Так еще и... смотри. Прекрасные дети – раз. Дружная семья у вас – два. Благодаря тебе дом – полная чаша, это три. Не-не-не, не мотай головой. Опять начнешь говорить, что Алька с Лизой простужаются, а Мишка плохое слово из садика принес? Так они на то и дети, чтоб глупости в детстве творить, а не потом, и детскими болячками сейчас переболеть. А ты отличная мама. Да еще и сама мне говорила, что где-то там подработку нашла, потом расскажешь, – так и не рассказала ведь! Еще и работаешь, смотри, как все хорошо. А тебе что надо с маленькими детьми – владелицей заводов-газет-пароходов быть, что ли? Подожди уж с пароходами, пока в школу пойдут. Я подождала со своей и не жалею...

– Так в этой подработке все и дело, - всхлипнула Марьяна.

* * *

Когда Оля, бывшая коллега, позвонила ей – Марьяна была на седьмом небе от радости. О ней не забыли, хотя и говорило ей столько людей, что-де «уйдешь в декрет – коллеги назавтра же тебя забудут, вот увидишь».  Да еще и предлагают поработать! Для журнала, одного из нескольких, для которых теперь трудилась Оля, понадобились статьи про малышей. Да еще и написанные «от себя», как если бы счастливая мама, уложив в кроватки детишек, садилась и вела заметки: как она их воспитывает, кормит, чем занимается для их развития, что замечает, какие выводы делает. Марьяна обрадовалась. Она совершенно не прочь была поделиться радостями и горестями своей жизни, тем более если это кому-то пойдет на пользу. Да и обещанный гонорар уж точно не будет лишним.

Марьяна с трудом, но находила время. И писала. Оля, получив «заметки», не сказала ни слова, просто перевела женщине немного денег, ведь они так и не обговорили точную сумму. И – молчок. Марьяна даже не знала, где теперь выходят – или не выходят – ее статьи. Конечно, можно было воспользоваться поиском и найти. Но она хотела не так. Ждала, чтобы Оля ей позвонила и что-то сказала. Понравилось, не понравилось написанное руководству «таинственного» портала. Опубликовали, не опубликовали. Будут ли еще такие предложения. Наконец она не выдержала и написала Оле. И даже в ответном письме было видно, как тон коллеги изменился. Ответ был примерно таким: «деньги дошли? – вот и хорошо, думаю – это неплохая подработка вышла для домохозяйки, которая все равно сейчас может говорить только о детях и ни о чем больше».

Марьяне в этот день позвонила сестра. И та ей, не выдержав, все рассказала, ожидая поддержки. Однако сестра совершенно не собиралась ее поддерживать:

– Ты сама виновата. Надо было обговорить сумму – раз, совсем ты вышла из формы. Не соглашаться писать про детей – два. Про детей сейчас, конечно, модно и востребовано, однако нужно было показать, что ты еще что-то до сих пор можешь. А так – сама виновата. Как себя представила, так и вышло.

Марьяна, действительно, ни на секунду не задумалась, что себя еще надо как-то «представлять», тем более бывшей коллеге, которую она, если честно, и вовсе считала своей подругой. Столько времени бок о бок проработали, о стольких вещах переговорили! И о сестре тоже ведь думала как о добром друге.

* * *

– Чушь, – безапелляционно заявила Оксана, протягивая подружке кривовато вышитый платок (это дочку Маринку учила вышивать). Марьяна удивленно повертела платок в руках.

– К бумажным привыкла? Вот и я говорю дочке: сейчас все одноразовое. От платков до человеческих отношений. Взял – выбросил. А мы с тобой давай-ка нормальный сделаем!
– У нее хорошо получилось, – кивнула подруга.
– А у тебя не очень, – проворчала Оксана. – Во-первых, я считаю, что из твоих Оли с сестрой, уж прости, такие же подруги, как из меня – пингвин на льдине.
– А почему пингвин? – улыбнулась Марьяна.
– Да понятия не имею почему, Маринка сегодня видео прислала про пингвинов, вот и вспомнилось. А так у нее все капибары в любимых животных, вся комната вон в игрушечных капи... ладно. Во-вторых, я считаю, что писать про детей, да еще и собственный опыт – это очень круто. Очень. Ну вспомни себя с первым ребенком. Одна растерянность, правда? Вот себя помню, как на руках с Маринкой осталась. Помощи нет, муж на работе и тоже младенца впервые близко видит. Стою с ней на руках балда балдой. А такие тексты, как твои – они все по полочкам разложат, что делать, как делать. Книжки, конечно, есть, и интернет есть, это все ясно, но тут же – как близкий человек объяснил. И по-доброму, и все по делу, помню я твой стиль. Жалко, что ты мне их почитать не дала. Пришлешь? Или давай мы их прямо сейчас найдем, где они...
– Не надо, – остановила ее за руку Оксана.
– Хорошо-хорошо. Так, вот, в-третьих и в-самых-главных. Слово, с которым мы с тобой, дорогая моя, работаем, – это же очень серьезно. Это мы с тобой привыкли к тоннам текстов каждый день, и в работе, и в сети, и где угодно. Верующие же тетки мы с тобой – а забыли, что «В Начале Было Слово». И Слово было Бог, – правда? И так все сотворилось. И только человек на всей земле владеет словом, речью! Нам с тобой об этом даже неверующие преподаватели в университете говорили, с самого первого курса, – помнишь?

Марьяна кивала. Бывали моменты, когда подруга начинала увлеченно говорить и долго не останавливалась. Иногда Марьяна шутила над ней по этому поводу, даже поддразнивала, что Маринка, наверное, считает мамку занудой. Но сейчас ей хотелось, чтобы Оксана продолжала.

 - ...словом можно ранить, убить даже можно. А можно поддержать, да так, что спортсмен победит, а больной начнет выздоравливать. Ну с каких пор мы решили, что это все просто красивые образы, когда мы с тобой так выгорели, а? Знаешь, у меня дочка какой-то мультфильм многосерийный смотрит. И вот там есть специально обученные люди, которые составляют для желающих письма, и это целое искусство. Потому что от того, как именно ты передашь чувства, очень многое зависит. А я уверена, что ты и вложила хорошие чувства, и передать смогла, и еще и пользу принесла.

– Фантастика? В смысле – фильм этот.
– Фильм-то вроде как фантастика, но я читала, что у разных народов были такие... специалисты. Жалко, кстати, что в университете нам про это не рассказали. Эти люди выбирали даже размер и форму букв, и бумагу для писем, и... ну, бумагу и размер букв ты точно не могла согласовать, но что смогла – то сделала. И если хоть одному человеку помогли твои тексты – то это уже отлично. Не-не-не, я знаю, что ты скажешь: что сейчас важно количество прочтений, просмотров, прочего, это я и сама по своей должности знаю прекрасно.
– А я вот еще, знаешь, что думаю... – начала Марьяна.  – Вот сказано же: дадим ответ за каждое праздное слово. А вдруг я...
– Так то ж о праздном слове-то. Вот я сейчас, наверное, точно грешу уже и празднословлю, прости меня Господи. А святые отцы, которые беседовали и проповедовали? Вон у меня книги Василия Великого стоят, святителя. Он, думаешь, поговорить просто хотел?

– Скажешь тоже, – махнула рукой Оксана.
– Вот именно!
– Но я-то не святой отец.
– Разумеется. Ты пишешь о том, в чем разбираешься. Для людей. Для пользы. А про одного человека – это я уж так... Просто у меня самой тут по работе спор вышел по этому поводу. Я и сказала, что важность человека понимать надо. Когда мы сами вляпаемся в какое приключение – так нам точно не все равно до одного человека, то есть до себя, мы почему-то сразу осознаем свою важность. Или, когда в неприятность попал родной человек: нам сразу неинтересно, что там с остальными, мы вот этому единственному помочь хотим и о нем волнуемся. А ведь каждый из нас кому-то родной. Ну, как минимум каждый из нас – родной Богу.

Оксана развернулась к иконному уголку, где у большой Господней иконы теплилась лампадка:

– Слушай, а если мы сейчас – а?

С некоторых пор Марьяна с Оксаной молились каждый день друг за друга. Просто читали молитвы любимым святым и просили Бога, чтобы у обеих было все хорошо: не болели дети, ладилось в семье. Видеться не получалось: у одной вечно был «загруз» по работе, другая увязала в хлопотах с детьми и по дому. И вот выдалась возможность встретиться: Марьяне нужно было завезти некие документы буквально в соседний с Оксаниным дом. Детей взяла на себя свекровь – и подруги наконец-то смогли встретиться. А раз удалось встретиться – так почему бы в этот день не помолиться вместе?

Марьяна поняла ее с полуслова – и согласилась.

* * *

– Мам, ты прямо как на именинах сияешь, – сказала Маринка.
– Есть с чего, – подмигнула ей мать.  – Слушай, мне один текст довести до ума осталось – и я на сегодня свободна. Может, посмотрим что? Вот тот фильм, например, про который ты мне говорила. Про людей, которые письма пишут.
– Ой, я его только что досмотрела, – сморщила нос Маринка. Как стала подростком – так приобрела эту новую манеру морщить нос.  «Морщины появятся!» – подшучивала мать, пока не поняла, что сама точно так же морщится, стоит ей задуматься.
– Но я придумаю, что можно поглядеть! – сказала дочь и удалилась в свою комнату.

Оксана кивнула сама себе и села за стол. Сегодня был день отличной новости. Благой вести, по сути. Вести, что нас всегда есть Кому поддержать. Ей звонила Марьяна. И радостно рассказала, как, отвозя очередные документы в очередную контору, решила зайти в ближайший храм и заказать поминовение за близких. Перед ней у лавки стояла женщина, знакомая служительницы, и они разговорились. «Как там твоя Танюша? – спрашивала служащая. – Одна в чужом городе, с малышом!»

– А она не боится, – бойко ответствовала прихожанка. – Я скоро к ней поеду. А пока, говорит, она какой-то там журнал читает, для успокоения, и ей так хорошо! И там пишут про все, как с ребеночком правильно обращаться, какая-то опытная мамочка. Она ж у меня самостоятельная, лишний раз мне не хочет звонить, что я, говорит, буду с каждым вопросом... а про те статьи-то Танюша так сказала: «Так тепло пишет, вот кажется, что слышу: «Не бойся, мое солнышко, все получится!» Это я, я ей так в детстве говорила!

А потом, объяснила Оксане подруга, эта женщина назвала и журнал в интернете, и автора. И автором оказалась Марьяна.

– Все как ты говорила: если одному человеку...  – Марьяна явно всхлипывала.
– Ну... не плачь, – машинально отреагировала Оксана.
– Ты прямо как Карлсон в мультике: «Не реви!» – засмеялась сквозь слезы подруга.
– Как Карлсон, точно, – вздохнула Оксана, вспоминая разговор. Вот ведь грех: подругу утешить по-людски так и не умеет. Сама столько говорила тут ей про чувства, которые вкладываем в свои слова, и сказанные, и написанные. А ведь тоже со словом работает. Хотя и, давно уже, немного опосредованно.

Оксане предстояло редактировать статью о близящемся церковном празднике. Автор был мировоззрения, мягко скажем, светского, так что редактору предстояла серьезная работа.

«А раз серьезная, то надо сначала помолиться. Как и вообще положено перед началом любого дела», – подумала она и встала.

И открыла ящик, чтобы достать новую свечу.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!