«Некуда девать деньги – переведи солдатам!». Как у нас заболел кот

Елена Кучеренко

У нас заболел кот Барсик.

Шесть лет назад, пятимесячным котенком, мы взяли его из приюта. Лечили его от лишая, от глистов, от других пакостей. Параллельно лечили девчонок от вшей. Так совпало. Тогда же, разрываясь между вшами, глистами и лишаями, я узнала, что беременна – это была Маша. 

В общем, жизнь кипела..

Появление Маши труднее всего далось Барсику

Если честно, первое время я даже жалела, что мы его взяли. Помимо вышеперечисленного, Барсик перекусил мне зарядку от айфона, мужу – от его рабочего макбука, порвал все капроновые колготки, тарахтел, как трактор и бросался с разбегу в четыре утра на закрытые двери, чтобы его взяли в кровать. 

Да и выглядел он, положа руку на сердце, не очень. Тощий дрыщ на длинных лапах. Такой нелепый угловатый «подросток». При этом уверенный, что он – шикарный кот. Странно, что в приюте его звали гордым именем Борис. Но на Бориса он явно не тянул, поэтому у нас и стал банальным Барсиком.

Но со временем он, и правда, вырос в шикарного котяру. Огромного (семь с половиной килограммов), вальяжного, с лоснящейся шерстью и очень преданного. Хотя наглого и самоуверенного тоже. Считающего, что это он нас завел, а не мы – его. И наша функция в этом мире сводится исключительно к тому, чтобы кормить его и гладить. 

Появление в нашей семье Маши, без преувеличения, труднее всего далось именно Барсику. Хотя он ничего и не знал о ее синдроме Дауна. Ну, это я так думаю – не знал. А там поди их, котов, разбери. 

Во всяком случае, мы хотя бы что-то делали – плакали, рвали на себе волосы, отчаивались и надеялись. Он же просто встал возле ее кровати и молча смотрел на нее стеклянными глазами. И ничего не ел. Через три дня стояния он развернулся и начал смотреть на нас. Только уже укоризненно: «Как вы посмели еще кого-то притащить?!». 

Еще через несколько дней он, видимо, все обдумал, понял, что наша функция по отношению к нему – гладить и кормить – не изменилась, и смирился. Более того, он решил, что Маша – его! И не отходил от нее ни на шаг. 

И первым, на кого дочка начала радостно реагировать, был именно кот. 

Пес и кот 

А еще через год у нас появилась Муха. Наша собака.

Собаку мы брать не планировали, не хотели, не собирались... и так далее – море синонимов. Но человек, как известно, предполагает, а Бог располагает.

Ко мне обратилась знакомая с просьбой помочь ей пристроить щенка. В их дачном поселке пристрелили ощенившуюся собаку, кинули в пруд, а следом покидали туда же и детенышей. И вот один из них не утонул, а залез на мертвую мамку и сидел – орал. 

Знакомая его выудила, но себе забрать не могла. У нее свои псы. А через два дня она уезжала в Москву, так что на устройство страдальца было только это время. 

Я написала о щенке в соцсетях, рассказала его леденящую кровь историю и попросила добрых людей взять себе в качестве питомца. Никто не откликнулся и «добрыми людьми» поневоле пришлось стать нам самим. 

Ну а как? Жалко же! Тем более, что знатоки собак и прочие ветеринары сказали, что он будет не больше шпица. Назвали мы щенка Мухой, потому что она была мелкая и черная. 

Забегая вперед... Сейчас «шпиц» весит больше двадцати килограмм. Как в том анекдоте:

– Ходит дядька по рынку с медведем на поводке: «Ищу того мужика, который мне хомяка продал!».

В первый год жизни эта зараза просто прожевала  и выплюнула всю нашу трехкомнатную квартиру. Вместе с мебелью, вещами и всем остальным. Мы делали ремонт! Я думала, такое только на YouTube бывает. Поролон, торчащие из дивана пружины, обглоданные шкафы...

А что уничтожить не удалось, то она уделала. Я забросила все дела, детей, гуляла с ней по семь раз в день. И все равно все «дела» Муха упорно делала дома!  

Однажды, когда она все же сходила по большому на улице, и я начала ее хвалить: «Умница моя, иди к мамочке!», – какой-то мужик презрительно кинул в мою сторону: «Дура, лучше бы детей рожала!». Я рыдала и думала, что лучше бы я, правда, еще пяток родила. Все легче. 

В общем, Барсик на ее фоне оказался редким адекватом. Хотя и она со временем выправилась. 

Теперь, собственно, о коте. Когда мы доставили Муху домой, он сначала обалдел (это очень мягко говоря) и также, как и на Машу, смотрел на щенка стеклянными глазами. Потом, когда это мелкое и визжащее существо кинулось к нему играть, накостылял ей по первое число. А потом... удочерил. 

Наш кот, правда, заменил собаке отца и мать. Растил ее, жалел, грел, заботился, вылизывал, спал с ней в обнимку. И сейчас, когда Муха уже во много раз больше, чем он, авторитет кота в ее глазах непререкаем!

«Некуда девать деньги – переведи солдатам!»

И вот Барсик заболел. Я не буду описывать подробности. Если коротко – почечная недостаточность  и проблемы с мочеиспусканием. Его раздуло, ему явно было очень больно, и мы отвезли кота в ветклинику. Там его обследовали, назначили лечение и положили в их звериный стационар. Ну и я написала об этом пост в соцсетях. И теперь я подхожу к главному.

Обычно, я «лайки» и всякие другие «смайлики» не очень смотрю. Ну как бы возраст уже не тот – лайки считать. Но когда мне под этой записью поставили  «смеющийся смайлик», то это взывало у меня некое недоумение.

Я, конечно, понимаю, что на фоне всех текущих событий для кого-то переживания по поводу болезни какого-то кота выглядят смешно. Но мы его любим, и девчонки места себе не находят. Так что нам совсем не смешно. А если принять во внимание, что это еще и дорого, то тут вообще одни слезы. Сами мы лечимся в обычных государственных поликлиниках. И за всю жизнь ни на себя, ни на детей в плане медицины мы не потратили столько, сколько сейчас на кота. 

Не прошло и десяти минут после публикации поста, как мне в WhatsApp прилетело сообщение от одной нашей прихожанки. Очень строгой в вопросах православной веры: 

«Лена! Нужно переживать и заботиться о ближних, а не о зверях! Некуда девать деньги – переведи солдатам!».

Я поприседала, мысленно ответила ей то, что первым пришло в голову. А пришло мне много чего. Успокоилась. И вот что у меня есть теперь сказать по этому поводу.

Сердце либо каменное, либо нет

Я согласна, что нужно заботиться о ближних. Это, по-моему, и так понятно. И животное – это не человек. Но что вы предлагаете сделать? Выкинуть кота подыхать? Усыпить? Сказать нашим детям, которые плачут, что православному человеку негоже думать о питомце? Пусть мрет, у нас есть душеспасительные дела поважнее? Вы что, серьезно думаете, что хозяин, выкинувший свою собаку или своего кота (которые ему верили, его любили, ни разу не передали) на обочину дороги, способен, забыв себя, броситься на помощь ближнему? У меня большие сомнения на этот счет. Сердце ведь у нас одно. И оно либо каменное, либо нет. Это касается всего и всех. 

Я знаю море людей, которые заботятся о бездомных собаках и кошках, тратят на них деньги, «волонтерят» в приютах для животных. Берут их к себе домой. У кого-то из них нет детей. Я слышала, что за их спиной шипят, мол: «Дура-чайлд-фри... Лучше бы родила, взяла из детского дома или помогла старикам». В храме шипят.

Только мало кто знает, что с детьми-то не сложилось. А взять готовы не все. Потому что ребенок – тем более не игрушка. Его уже не вернуть, если что-то пошло не так. А не так идет часто. Приемное родительство, как и многодетность – благое дело, но они не для всех.

И, заботясь о животных, они так же заботятся и о людях. Только не кричат об этом на каждом углу. Собирают средства для жителей Донбасса, в наши военные госпиталя, покупают лекарства, помогают тем же нашим прихожанам, сиротам, бездомным... Опять же – потому что сердце одно. И оно либо бьется, либо дрыхнет. И душа одна. И она или чувствует боль ВСЕГО живого, или не чувствует вообще ничью боль. 

И я не знаю ни одного случая, когда хомо сапиенс, считающий животных игрушками (хочу – взял, хочу – выкинул), жестоко с ними обращающийся, пришел бы на помощь человеку. Даже если он «до мозга костей православный». Такой вот странный парадокс. Может, эти случаи и имеют место быть, но я о них не знаю.

К той же прихожанке, которая писала мне, что надо помогать людям, а не животным, я как-то подходила с просьбой насчет наших бездомных. Знаете, каков был ответ? 

– Нужно помогать тем, кто что-то хочет изменить. А не этим – вконец опустившимся.

И сколько раз в жизни я слышала, что не нужно помогать смертельно больным, инвалидам. Они все равно умрут. А вот от здоровых стране будет польза. Не удивлюсь, если и больную собаку они могут выкинуть на обочину. Потому что сердце... И всегда найдется «канонический» повод не помочь. 

И главное. Если мы так сделаем – бросим кота в беде – как мы потом объясним нашим детям, что христианство – это о Любви и милости?..

В общем, пыталась я все это до нашей прихожанки донести, и что-то меня дернуло написать, что девчонки даже молятся, чтобы кот выздоровел.

Что тут началось! Что молиться надо за людей, а не за котов! Просить Бога о спасении своей души! И вообще это – ересь, за которую можно и схлопотать от Господа! Ну это если очень коротко. 

Я представила, как говорю дочкам:

– Тихо! Вы что?! Нельзя молиться о коте! Сейчас вам Боженька за это устроит! 

И догадываюсь, что они подумают о таком «Боженьке»... На их месте я бы подумала то же самое. И опять же, как им потом объяснить, что Христос – это Любовь? Наверное, я – православный педагогический бездарь, но мне не понятно.

«В Царствии Небесном твоей черепахи не будет!»

Пока все это писала, вспомнила историю. 

Случилось это два года назад... Тогда у нашей Тони умерла черепашка Мотя. У нас и черепашка была, да. 

До сих пор в ушах стоит дочкин истошный крик:

– Мотя! Моя Мотя!

Для Тони это был настоящий удар. И я не знала, как ее утешить. 

Хоронили мы Мотю со всеми почестями. В красивой коробочке, на территории подворья, в самой лучшей клумбе. Дочка украсила могилку веточками, цветами, побрызгала святой водой. И все повторяла:

– Пусть моя Мотя окажется в раю! И мы с ней там встретимся! 

Многие наши церковные друзья потом рассказывали, что Тоня  подходила к ним, делилась своим горем и мечтами о будущей встрече с черепахой.

Какое счастье, что она не подошла к той прихожанке с ее каноничностью! 

Прошло время. Мы уехали в нашу деревню под Оптиной пустынью. И после воскресной службы в местном храме, Тоня вдруг попросила отвезти ее в монастырь. 

– Зачем, мы же только что были у отца Льва?
– Мне очень надо!

Поехали... В Оптиной она подошла к столику с записками, начала что-то медленно корябать на бумажке. 

Я посмотрела ей через плечо. Пыхтя, с ошибками, корявыми печатаными буквами она выводила: «Об упокоении черепашки Моти». 

– Мама, отдай монахам, пусть помолятся, – протянула она мне свою записочку. – Я хочу, чтобы Мотя была в Царствии Небесном! 

Я смотрела на эту бумажку, на Тоню, на монаха, который стоял неподалеку, и не знала, что делать. Если честно, почему-то я тогда с ужасом представляла, как скажет он ей грозно: 

– Это ересь! В Царствии Небесном твоей черепахи не будет! У зверей нет души!

«Я буду молиться о твоей черепахе!»

– Мамочка, пожалуйста, – прошептала со слезами Тоня.

Я не смогла ей сказать, что монахи могут и не взять. Потому что объяснить этот православный факт ребенку, у которого горе, просто невозможно. И я пошла. 

Мнусь... Протягиваю записку... Убираю руку обратно. Тоня внимательно смотрит.

– Что у вас?
– Тут такое дело… Дочка...Черепаха... Простите, в общем.

Монах еще, как назло, был такого сурового вида, как будто только из затвора. Взял бумажку, внимательно прочитал:

– Где ваша девочка?

«Ну все, – думаю. – Сейчас он ей расскажет про догматы, каноны и Типикон».

 – Вон она.
 – Малышка, я обязательно помолюсь о твоей черепашке, – улыбнулся дочке «суровый монах». – Тебя как зовут? Тоня? И за тебя тоже.
 – А мы потом с ней встретимся на Небе?
 – Обязательно.

Дал ей свечку, погладил по голове.

– У вас очень хорошая дочка.
– Мамочка, теперь моей Моте будет Там хорошо! И мы когда-нибудь опять будем вместе, – сказала мне радостная Тоня, когда мы уходили. 

А я тогда плакала. От радости. 

Конечно, монах тот не молился о черепахе в алтаре. Но я уверена – он вздохнул о моей дочери. А она теперь знает, что Церковь наша – это когда тебя любят, с тобой плачут и с тобой радуются. 

Ведь Христос делает то же.... Плачет с тобой над умершей черепахой и переживает о твоем заболевшем коте. Слышит твои молитвы, помогает «айболитам» его лечить и радуется, когда вы опять вместе. Ты и твой пушистый друг. 

Потому что в отличие от нас с нашими правилами и канонами, Бог – это, Правда, огромная, светлая и чистая Любовь. И в этой жизни, и в жизни будущего века. Которой хватит на всех – людей, зверей, насекомых,  на маленькую, никому не известную черепашку Мотю и на нашего Барсика. Которого мы ждем, по которому очень скучаем. И который, когда вернется и отойдет от случившегося, опять обнаглеет и будет вести себя так, как будто это мы – его питомцы. 

Вот такая получилась у меня история о зверях, людях и Христе Любящем.

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!