Монах и вице-король

Сергей Викторов

Окрестности Звенигорода настолько красивы, что еще с позапрошлого века их недаром стали называть подмосковной Швейцарией. Конечно, здесь нет огромных, подобных альпийским, гор с вечными снегами, но немало высоких холмов разбросано среди живописной природы.

Место на горе Стороже близ речки Сторожки и выбрал в конце XIV века для своей обители инок Савва – один из учеников и последователей преподобного Сергия Радонежского. Там при поддержке Звенигородского князя Юрия Дмитриевича (второго сына великого Московского князя Димитрия Донского) инок Савва сам построил небольшой деревянный храм Рождества Пресвятой Богородицы и келию при нем.

Весть о добродетельном иноке быстро разнеслась по всей округе, и народ пошел на Сторожу. Одни шли, чтобы последовать примеру в его монашеском служении, другие – чтобы получить благословение и духовную поддержку. Со временем благодаря пожертвованиям от князя Юрия и других членов семейства Донских на месте деревянной церквушки появился белоснежный каменный собор, который затем преобразился в знаменитый монастырь, названный в честь его основателя Саввино-Сторожевским.

Саввино-Сторожевский монастырь
Фото: Владимир Ходаков

Автор этих строк впервые попал в этот монастырь летом 2012 года в составе однодневной экскурсии от одной из столичных турфирм. Посетить эти красивые места меня тогда побудил только что показанный по телевидению сериал «Эффект Богарне», который в детективном жанре рассказал удивительную историю спасения монастыря во время Отечественной войны 1812 года. Говорят, что первое впечатление самое верное. Так вот первыми, кого я увидел, попав за монастырские ворота, были... кошки, считающиеся символом домашнего очага. Пять ухоженных и упитанных кошек чинно поедали принесенную им рыбную похлебку. Каждая – у своей тарелки, не обращая никакого внимания на суету вокруг и многочисленных посетителей. А из монастырского подвала, где находилась столовая, доносились такие запахи, что ноги вместо похода в «царские палаты» сами несли их владельца туда. Неудивительно, что из той поездки в монастырь автор вернулся с сумкой, наполненной бутылками с местным квасом, выпечкой и травяными настойками на все случаи жизни. Потребовалась еще одна поездка, чтобы по-настоящему насладиться удивительной духовной атмосферой Саввино-Сторожевского монастыря и здешними красотами.

Царь Алексей Михайлович

Близость к «белокаменной» и расположение на самой высокой точке ландшафта быстро превратили монастырь в мощнейший форпост, прикрывавший столицу Руси с запада от многочисленных вторжений неприятелей. Во времена Смуты святая обитель буквально переходила из рук в руки между первым Лжедмитрием, «Тушинским вором», поляками и бандами Болотникова и Маринки Мнишек. Только с воцарением на троне династии Романовых монастырь наконец-то смог избавиться от пушек и пороховых складов. Особую роль в этом преображении сыграл царь Алексей Михайлович по прозвищу «Тишайший». Столь необычное имя он заслужил за удивительные для тех страшных времен богобоязненность и скромный образ жизни. С ранних лет до своего последнего часа самодержец ежедневно по много часов проводил в молитвах.

Царь Алексей Михайлович отличался еще одной удивительной для тех времен особенностью – постоянством: 21 год прожил он душа в душу со своей первой женой Марией Милославской, которая родила ему 13 детей.

Савва Сторожевский спасает
царя Алексея Михайловича от медведя

Каждое лето супруги со своим всё возрастающим потомством приезжали в Саввино-Сторожевский монастырь, чтобы отдохнуть от столичной суеты. Выбор монастыря в качестве летней резиденции был отнюдь не случаен. Согласно преданию однажды царь, охотясь в этих местах, неожиданно столкнулся с медведем. И вдруг между царем и огромным хищником встал невесть откуда взявшийся монах, который одним мановением руки отогнал медведя. Алексей Михайлович тотчас отправился в обитель и отслужил благодарственный молебен преподобному за свое чудесное избавление, а потом взял себе за правило проводить все летние месяцы в этом поистине райском месте.

Вскоре для царской семьи были построены особые палаты, которые и по сей день поражают посетителей скромностью убранства и отсутствием всякого намека на роскошь. В них царь и его родные проводили дни постов. Сохранились сведения о том, что «Тишайший» мог неделями не употреблять в пищу ничего, кроме хлеба и кваса. Кстати, о последнем! Еще задолго до Алексея Михайловича монастырские умельцы первыми на Руси придумали добавлять в напиток изюм и разные специи, благодаря чему этот квас невероятно бодрил. Супруга царя Мария Ильинична считала монастырский квас чуть ли не главным лекарством от всех послеродовых недугов и всякий раз, разрешившись от бремени, требовала себе чашу с этим напитком, а испив ее до дна, чувствовала прилив сил.

Увы, после смерти Алексея «Тишайшего» монастырь преподобного Саввы утратил свое значение, хотя цари и царицы во время визитов в «первопрестольную» обязательно заезжали в святую обитель помолиться в горной тиши и... отведать фирменного кваса.

Спасительная икона

Видение Эжена Богарне

В исторических хрониках монастырю суждено было снова появиться только во время Отечественной войны 1812 года и при весьма необычных обстоятельствах. После бородинского сражения пасынок Наполеона вице-король Италии Эжен Богарне получил приказ императора со своим четвертым корпусом начать продвигаться в сторону Москвы и занять последний крупный город на пути к ней – Звенигород.

Выполнив задание и захватив город, вице-король неожиданно увидел возвышавшийся на высоком холме монастырь… и решил занять его, чтобы обезопасить свои войска от возможной контратаки русских. О том, что эта обитель называется Саввино-Сторожевским монастырем, вице-король, конечно же, не знал. Как и всякий вояка, особенно из богоборческой в ту пору Франции, Богарне был воинствующим атеистом и мало что слышал о православных. Но генерал прекрасно понимал, что выбрал для ночлега святое место, поэтому, разместив свою охрану вокруг монастыря, сам он въехал в обитель лишь в сопровождении пяти адъютантов.

В ту ночь вице-король рассчитывал впервые за долгие месяцы войны нормально выспаться в монастырской тиши, но ему не удалось этого сделать. Ровно в полночь в выбранной им келии вдруг словно из воздуха возник огромный монах с длинной бородой и заговорил с ним. Говорил ночной гость, естественно, на русском языке, но француз, что удивительно, прекрасно понял его слова. Монах попросил Богарне не трогать монастырь, а взамен пообещал, что тот вернется живым из русского похода и что его потомки еще послужат во славу России.

Велико же было удивление вице-короля, когда на следующее утро в трапезной он увидел большую икону с образом того самого монаха. Если верить летописцам рода Богарне, между французом и монахами обители состоялся следующий диалог. «Кто этот старик?» – спросил вице-король. «Это Савва, основатель нашей обители», – ответил ему на чистейшем французском настоятель, в юности с отличием окончивший Пажеский корпус. «А где он сейчас?» – поинтересовался Богарне, решивший снова встретиться со святым человеком. «Он умер», – ответил настоятель. «Как умер? Что, сегодня ночью? А ведь таким здоровым казался!» – еще больше подивился генерал. «Нет, он умер четыре века тому назад», – объяснил настоятель, чем потряс пасынка императора до глубины души.

Икона преподобного Саввы в монастыре

В полдень генерал со своими людьми покинул обитель, вручив перед этим монахам специальную охранную грамоту. В качестве ответа настоятель монастыря передал генералу небольшую иконку с ликом преподобного Саввы, которую Богарне тотчас положил во внутренний карман сюртука поближе к сердцу.

В последующие месяцы вице-королю Италии Евгению Богарне пришлось поучаствовать в десятках сражений, преодолеть сотни километров во время отступления из Москвы. И за всё это время он не получил ни одного ранения, ни царапины, ни даже обморожения. Спасение вице-короля выглядит поистине чудесным на фоне того, что приключилось с его соратниками, которые не проявили должного уважения к православным святыням. Маршал Мортье, приказавший во время ухода из Москвы взорвать Успенский собор в Кремле, много лет спустя был... взорван адской машинкой революционеров. Маршал Ней, именовавший себя князем Московским, и Мюрат, король Неаполитанский, превратившие десять главных храмов первопрестольной Москвы в... конюшни, были впоследствии расстреляны. Маршал Бертье, который, будучи начальником штаба императора, разработал приказ об уничтожении кремлевских церквей, покончил с собой от угрызений совести. Маршал Даву и братья императора, которые во время вторжения охотно грабили русские святыни, умерли в страшной нищете на чужбине. И только Богарне с неизменной иконой святого Саввы у сердца совсем не пострадал! Более того, император Александр I поначалу хотел сделать именно его новым королем Франции, но остальные союзники предпочли Бурбона – короля Людовика XVIII. Прояви англичане, пруссаки и австрияки большую прозорливость, вполне возможно потомки Евгения и сегодня правили бы Францией. Однако Божиим Промыслом им была начертана совсем иная судьба.

Дочь русского императора

Эжен (или Евгений, как у нас было принято его называть) Богарне был не только самым достойным из всех приближенных к Наполеону, но еще и первенцем его жены Жозефины от первого брака с генералом Александром Богарне. К Наполеону он относился как к родному отцу и всегда и везде сопровождал его. Даже во время египетской авантюры, когда ему было всего 16 лет, Эжен воплощал собой столь редкий в те бурные времена пример благоразумия и бескорыстия. Занимая высокие посты в Первой империи, он, в отличие от отчима, женился не по необходимости, а по большой любви, влюбившись с первого взгляда и на всю жизнь в красивую брюнетку на балу. То, что увиденная им Августа оказалась дочерью баварского короля Максимилиана I, лишь прибавило сказочности в этой истории. Они прожили в законном браке 16 лет, произведя на свет семерых детей.

Пасынок Наполеона,
вице-король Италии Эжен Богарне
Принцесса Августа,
дочь баварского короля Максимилиана I

Самым любимым из отпрысков для Эжена Богарне, которого тесть наградил титулом герцога Лейхтенбергского, стал младший – Максимилиан. Именно с ним он часами играл и рассказывал занятные истории о своих военных походах. И встреча с преподобным Саввой в русском монастыре под Звенигородом была, как вы понимаете, одной из самых его любимых. Увы, столь радостное для отца с маленьким сыном общение продлилось недолго. В феврале 1824 года первый принц Лейхтенбергский Эжен де Богарне скончался от скоротечного рака поджелудочной железы, и отцовская иконка русского святого перешла во владение сына Максимилиана.

Статус принца из захудалого по тем временам королевства Баварии оставлял Максимилиану мало шансов на карьеру. И ждала бы его участь еще одного генерала во французской или прусской армии, если бы летом 1836 года во время отдыха на семейной вилле 19-летний юноша случайно не столкнулся с незнакомцем величественного вида, который оказался русским императором Николаем I, путешествующим с женой – некогда прусской принцессой – по ее любимым местам. Узнав, что встретил сына того самого Эжена Богарне, а значит, по закону внука Бонапарта, всегда такой суровый царь заметно смягчился… и пригласил молодого принца приехать следующим летом в Россию поучаствовать в грандиозном представлении, посвященном 25-летию битвы при Бородине, тем более что его отец сам участвовал в этом сражении. Максимилиан сразу согласился и спросил императора лишь об одном: «А далеко ли от Бородина до Savva-Storozhevsky монастырь и можно будет ли посетить его?» «Не волнуйтесь, мои люди организуют Вам поездку по высшему разряду», – ответил русский император, искренне удивленный интересом иностранца к одной из знаменитых православных святынь.

Возможно, именно в тот момент и посетила впервые Николая I мысль о том, что было бы неплохо породнить потомство Романовых и Наполеона. Дело в том, что старшая дочь царя Великая княжна Мария Николаевна как раз вступила в брачный возраст. Сама мысль о том, что вскоре придется выдать любимицу за инородца и что после свадьбы он никогда больше ее не увидит, императора сводила с ума. Он и торжество в честь 25-летия битвы при Бородине организовал лишь для того, чтобы пригласить в Россию всех «принцев без наследства». И своей просьбой организовать поездку в Саввино-Сторожевский монастырь сын Евгения Богарне сразу стал в глазах царя фаворитом предстоящих «смотрин».

Встреча Максимилиана Лейхтенбергского, сына Эжена Богарне, и Марии, дочери императора Николая I, состоялась в 1837 году. Несмотря на очевидную разницу в положении, молодые люди сразу почувствовали друг к другу симпатию. И уже на следующий день Великая княгиня заявила отцу, что если и выйдет замуж, то лишь за молодого герцога Лейхтенбергского. А если царь посмеет этому помешать, то сбежит с ним и обвенчается в Саввино-Сторожевском монастыре. Царю стоило больших усилий сохранить знаменитый суровый облик и не рассмеяться в ответ.

Эти русские Лейхтенберги

Правда, женитьба на любимой дочери Российского императора оказалось делом весьма хлопотливым и длительным. Пришлось внуку Наполеона поступить на курсы Генерального штаба, сдать экзамены и поучаствовать в нескольких маневрах, прежде чем он удостоился звания генерала-майора Российской армии. И только 2 июля 1839 года Максимилиан и Мария смогли наконец-то обвенчаться. Между прочим, во время медового месяца по дороге во Францию молодожены специально заехали в монастырь преподобного Саввы и оставили в подарок монахам внушительный мешок с золотыми монетами.

Император Николай I
Мария, дочь императора Николая I
Максимилиан Лейхтенбергский

Брак потомков двух знаменитых семей оказался счастливым, плодовитым, но, увы, не слишком долгим. А всему виной то рвение, которое стал проявлять герцог Лейхтенбергский, когда тесть император Николай поставил его во главе Императорского горного общества. Вместо того, чтобы жить в столице и подписывать подносимые свитой бумаги, Его Императорское Высочество (это звание он получил сразу же после свадьбы) стал разъезжать по российским городам и весям в поисках столь нужных империи запасов металлов и благородных камней. В своем старании помочь новой Родине он дошел до того, что в начале 1852 года, когда его жена ждала седьмого по счету ребенка, отправился за Урал, где простудился и вскоре умер. Так что его последний сын Георгий появился на свет через полгода после смерти.

Потомки пасынка Наполеона Евгения Богарне, принявшие православие и ставшие князьями Романовскими, верно служили своей Родине вплоть до 1917 года, подарив России немало боевых генералов и истинно православных людей. Никогда не забывали они и о любимой Саввино-Сторожевской обители, регулярно посещая ее и много жертвуя на монастырские нужды.

В начале лета 1917 года почти все представители рода Романовских-Богарне разными путями покинули Россию и перебрались в Финляндию, а оттуда на вторую Родину – в Баварию. В 1933 году сразу после прихода к власти Гитлера все русские Лейхтенберги уехали в Канаду, где и живут до сих пор.

В советской России осталась лишь одна представительница этого рода – графиня Дарья Богарне. Отказавшись от знаменитого титула и став просто гражданкой Богарнэ, она устроилась работать в библиотеку. Дарья Богарне наивно полагала, что о ней все забыли. Но, увы… Летом 1937 года, сто лет спустя после первого визита ее предка в Россию, за старой библиотекаршей пришли чекисты. Дарью Богарне арестовали, долго и зверски пытали и в итоге заставили подписать признание в создании международной организации бонапартистов, готовящей убийство товарища Сталина. После таких показаний, выбитых с кровью и зубами, Дарью Богарне, дочь князя Евгения Романовского, правнучку императора Николая I, праправнучку императрицы Жозефины Бонапарт и русского полководца Михаила Кутузова тотчас расстреляли. Тогда же затерялись и следы чудесной иконы, подаренной некогда Евгению Богарне настоятелем Саввино-Сторожевского монастыря…

Памятник преподобному Савве возле основанного им монастыря

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!


Добавить комментарий


Защитный код
Обновить