Отец
В послании апостола Павла к римлянам есть фрагмент, который сильно смущает наше патриотическое чувство, выражающееся в привычном презрении ко всякого рода начальству: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены». Марксисты, ссылаясь на эти слова, весьма опрометчиво обвиняли Церковь в прислужничестве эксплуататорскому классу.
Между тем, точно такая же мысль – о покорности властям – является краеугольным камнем древней конфуцианской традиции. Мощь современного Китая, кажется, уже не вызывает сомнений. И совсем нетрудно убедиться, что жители Поднебесной обязаны своим могуществом мудрости того, кого сами они называют «учителем десяти тысяч поколений».
Конфуций утверждал, что подлинная любовь к Отечеству, способная принести свои плоды, заключается не в открытом восстании или тайной диверсии против правителя, а в правильном послушании ему. «Сыновняя почтительность, – учил свой народ древний мудрец, – это великая сила, способная покрыть и грехи отца». «Покрыть» – значит, восполнить несправедливость, ущербность распоряжения в ходе его непосредственного исполнения. Эту конфуцианскую максиму твердо усвоили, в частности, русские разведчики, внедренные в структуры Третьего Рейха: их собирательный образ – Штирлиц – так усердно исполнял приказания своего начальника Шеленберга, что тот, в конце концов, благополучно проиграл войну.
«Сыновняя почтительность» – это тактический прием, цель которого лишить правителя возможности причинять вред – намеренно или в результате ошибки. Так боксер, пытаясь уберечься от нокаутирующего удара, не отбегает от противника, а наоборот, стремится максимально приблизиться к нему, войти в клинч, сковывая его движения и не давая как следует размахнуться. Способность власти причинять вред народу оказывается минимизированной благодаря деятельному послушанию, связывающему народ и правителя органическим единством. Трудно ударить самого себя искренне, изо всех сил.
Противление властям – это обратный ход по растождествлению народа и власти. Совершая его, мы оказываемся в очень опасном положении – на расстоянии удара. То есть именно в той точке, где «грех отца» способен произвести на нас наиболее разрушительное и болезненное воздействие. Неудивительно, что, будучи воспитаны революционным идеалом Павлика Морозова, мы с таким напряжением ожидаем даже обыкновенную плановую смену руководства. Китайцы же его зачастую даже не замечают. Обычная в этом случае жесточайшая борьба за власть оказывается локализована в самых высших эшелонах и непосредственно затрагивает всего лишь несколько десятков людей.
Кроме того, непокорство властям, выражающееся в разделение народа и правителя, создает еще одну серьезную опасность, о которой предупреждает нас ветхозаветный рассказ о сыновьях Ноя.
«Сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана. Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля. Ной начал возделывать землю и насадил виноградник; и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего и выйдя рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего. Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его, и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих. Потом сказал: благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему; да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых; Ханаан же будет рабом ему».
Было бы ошибкой думать, будто здесь идет речь о некоем проклятье Ноя, наложенном им на потомство своего среднего сына. Вера в возможность некоторых слов оказывать магическое влияние на последующую судьбу человека или целого рода характерна для языческой культуры, к каковой Священная история двух Заветов, конечно, не относится. Можно предположить, что слова праведника Ноя были горьким пророчеством о будущем потомков насмешливого Хама – пророчеством с вполне ясной логикой.
Известно, с какой удивительной точностью дети копируют своих родителей: манеры, привычки, образ действия и слова. Конечно, каждая личность вносит что-то свое в унаследованный ею культурный материал, но все же степень его влияния на жизнь человека очень высока – особенно в замкнутых сообществах, которым, несомненно, и являлся Ковчег, а позже – дом Хама после Потопа. В характере среднего сына Ноя оказалась личная черта, которая, будучи унаследованной и усиленной, возможно, и предопределила скорбную рабскую участь Ханаана. Насмешка над отцом перешагнула пределы чисто семейной проблемы, если учесть, что в традиционном обществе отец – это не просто отношение родства: это фигура власти. То, что в доме Ноя было всего лишь непочтительностью к отцу, сделалось идеалом социального поведения среди потомков Хама. Можно предположить, что и у них была широко распространена хорошо известная нам практика «чуть что – ругать правительство» и с выставляемым напоказ презрением говорить о власти. В неурожайные годы, или, как мы бы сейчас сказали, «в период экономического кризиса» эта привычка оборачивалась готовностью «собираться на Майдане» и устраивать революции. Неудивительно, что хамиты часто становились легкой добычей соседних племен, хорошо организованных и сильных, благодаря свято почитаемому принципу единоначалия. Что же делали победители с побежденным противником до появления Женевской конвенции о военнопленных, догадаться нетрудно.
Вспомнить пример Хама сегодня было бы как нельзя кстати. Весьма заметное влияние национальных меньшинств на жизнь современной России, о котором сегодня так много говорят, совсем не случайно совпадает с почти религиозным почитанием старших, практикуемым на Кавказе. Так что первым долгом русского (да и любого другого) патриота должна быть борьба за личное исполнение заповеди «чти отца своего».
