Не допустили
«Лучше помогать и злым ради добрых, чем лишать помощи добрых ради злых»
Сенека
Вжик-вжик. Вжик-вжик. Саломе привычно орудовала зубной щеткой и внимательно смотрела на свое отражение в зеркале. Потом сплюнула воду, стараясь не проглотить ни капельки. Иначе не сможет причаститься.
Вчера она сделала все, как положено: простояла на вечерней, исповедовалась, подошла под елеопомазание. Дошла до дома в тщательно сохраняемом покое, чтоб не оскверниться по дороге чем-то случайным, вроде празднословия со встретившейся соседкой или невольного осуждения. Иначе утром снова придется стоять в очереди на исповедь. Вечером вычитала три канона, потом полностью вечернее правило и главу Евангелия. Поскорее легла спать, чтоб не увлечься чем-то и сохранить относительную чистоту помыслов.
Покончив с утренним туалетом, Саломе прочитала утреннее правило и вышла из дома. Идти предстояло долго, час не меньше. Движение транспорта во время карантина было перекрыто, людей на улицах почти не было.
Саломе шла по пустынному проспекту Чавчавадзе и не могла избавиться от ощущения ненормальности окружающей реальности. В какое страшное время выпало жить. Маски, скафандры на врачах, неизвестный вирус. И даже в церкви – столько смущений... В центральных российских церквях причащают, окуная лжицу в дезинфицирующую жидкость, а в нашей – из одной, как и было испокон века. Только стаканчики для запивки одноразовые. А в Греции и вовсе все церкви закрыли на время Великого поста. Дескать, пандемия не шутит. Вот поди не смутись этим! Батюшка на проповеди говорил, что коронавирус не страшен тем, кто верует. А почему тогда такие различия со всеми этими мерами предосторожности? Как вообще можно разобраться с подобным многообразием информации?
Поймала себя на сравнении происходящего с фильмом «Апокалипсис зомби» и потянулась за блокнотом. Надо будет сказать на исповеди, что смотрела эту гадость года три назад и забыла покаяться.
Достать ручку не успела. Внимание Саломе привлек какой-то пьяный, вынырнувший из-за угла стоящего впереди дома. Он шел, шатаясь, и нес какую-то бессвязную околесицу. И где, спрашивается, успел нагрузиться в такую рань? Ничего, кроме отвращения, человек в заляпанной куртке не вызывал.
Саломе ускорила шаг, стремясь обогнать пьяницу. Как вдруг он повалился на землю и завыл, протягивая к ней грязную руку:
– Аааа. Плохо мне, плохо! Умираю!
Саломе невольно отпрянула от хлынувшей на нее волны перегара. Хотела обогнуть беднягу, но заколебалась: а вдруг и правда умрет? Идти причащаться, не подав руку помощи умирающему, это как вообще? Потому остановилась. И подошла к стонущему мужчине. Попыталась помочь ему встать на ноги. Как вдруг он схватил Саломе с неожиданной в вялом теле силой и притянул к себе. Хрупкое равновесие было потеряно и в итоге оба оказались в горизонтальном положении. Саломе пыталась вырваться из мерзких объятий, но пьяный держал ее цепко, да еще и пытался поцеловать.
– Помогите! – отбивалась от него чувствительная «самаритянка». Но какой там. Силы были неравными. Вдруг из близстоящей арки выбежал молодой парень – дворник в оранжевом жилете с метлой наперевес. Подбежал и шмякнул растрепанным орудием труда по первой попавшейся спине. Хотел наподдать пакостнику, а получила Саломе.
– Вай, калбатоно! Я не хотел! Давайте я вас почищу. – Попробовал почистить Саломе пальто, но вышло еще хуже. Однако вмешательство оранжевого спасителя сделало свое дело. Саломе кое-как освободилась от нежеланных объятий, отряхнулась и пошла дальше, поблагодарив находчивого парня.
На пальто было больно смотреть. Во всех встречных дворах Саломе пыталась разыскать кран, чтобы смыть грязь с одежды. В результате опоздала на службу. Царские врата были закрыты, когда она вошла в церковь. На клиросе ужи читали молитвы ко Причастию.
Саломе протиснулась вперед и попыталась вызвать священника из алтаря. Когда батюшка вышел, стала путано объяснять про всплывший в памяти грех с «Апокалипсисом зомби» и нападением пьяницы. После рассказа об испачканном пальто батюшка изнемог и отмахнулся:
– Детский сад какой-то! Вовремя надо на службу приходить! Нет, ни о каком Причастии не может быть и речи! Где это видано – прибежать с улицы и сразу к Чаше?!
Саломе не посмела спорить. Отошла, чтобы хоть немного остыть от нахлынувших переживаний. Эх, а ведь так хорошо подготовилась, все вычитала, вечер и утро провела благочестиво, и вдруг такой казус с этим пьяницей. Но слава Богу за все. Иногда и опоздать не значит что-то пропустить. На сердце почему-то не было привычной обиды от того, что сорвалось заранее запланированное важное дело. Лишь тихая радость постепенно наполняла душу.
