Гордыня
Предлагаем нашим читателям новый рассказ Сергея Мазаева, кандидата философских наук, преподавателя Московской Духовной академии.
Как-то раз известный американский писатель и его духовный наставник прогуливались по центральной улице города. Дорогою они вели философскую беседу об особенностях «пути воина». Писатель слышал странные для себя вещи: воин не стремится никому помогать. Как? Почему? Пространные объяснения старого учителя не могли развеять его сомнения.
Вдруг писатель случайно заметил на тротуаре маленькую улитку. Прохожие в любой момент могли раздавить ее. Писатель наклонился, чтобы подобрать улитку и посадить на лист винограда, зеленевшего на краю тротуара, в небольшом уютном палисадничке. Спутник недовольно покосился в его сторону: «Собственно, поэтому воин и не стремится никому помогать и делает это только в исключительных случаях, когда невозможно поступить иначе, – вслух прокомментировал старик. – Улитка не человек, она не может просто так прогуливаться туда-сюда, проводя свой досуг. Это существо строго подчинено инстинкту самосохранения. Если оно куда-то идет, значит, там, куда оно идет, находится что-то необходимое ему для выживания. У улитки была цель, которую ей нужно было достичь любой ценой. И у нее были собственные силы, делающие это возможным, крошечные силы улитки. Положение ее было очень опасным, но, по крайней мере, крохотный шанс на выживание у нее сохранялся – пока такой болван, как ты, не оказался на ее пути...»
«Как, учитель? – воскликнул писатель. – Ты хочешь сказать, что я навредил улитке?»
«Ты ее окончательно погубил, – так будет точнее. Ты снял улитку с ее пути и отдалил от цели. Легким жестом ты лишил ее результатов многочасовых напряженных усилий. Но это еще полбеды. Ты, наверное, этого не знал, но виноградные листья для улиток ядовиты. Так что твоя козявка сейчас умирает в страшных мучениях там, куда ты ее столь любезно подсадил».
Услышав это, писатель ужаснулся и хотел было вернуться, чтобы отыскать улитку, но в этот раз учитель решительно осадил своего бестолкового ученика: «Ты опять ничего не понял. Сейчас у улитки есть цель, достичь которую необходимо любой ценой, – убраться с ядовитого листа. Есть у нее и собственные силы для этого. Положение ее крайне опасно, но, по крайней мере, крохотный шанс выжить у нее остался, если... какой-нибудь болван, вроде тебя, снова не окажется у нее на пути».
Подобные трагикомические ситуации Достоевский очень точно определял словосочетанием «скверный анекдот». Собственно, в числе произведений русского писателя есть рассказ с таким названием и в нем повторяется похожая история: ведомый гордостью человек – даже в стремлении делать добро – неизменно попадает впросак. Лучшие намерения оборачиваются «медвежьей услугой», а сам он переживает жесточайшие удары по самолюбию. Все это могло бы стать яркой иллюстрацией к известному выражению апостолов Петра и Иакова «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать».
Дело в том, что человеку не известны судьбы мира. По слову Тютчева, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». И потому любое дело, затеваемое самовольно и дерзко, без учета Промысла Божиего, нередко оборачивается комичной и позорной катастрофой.
В Церкви не зря существуют специальные священнические одежды, используемые исключительно во время богослужений. В них нельзя делать, что хочешь, например, отправиться гулять. Надев епитрахиль и поручи, человек становится частью священного ритуала, подчиняет свою волю ритуальной формуле. Обхватывая свои запястья поручами, священник символически утверждает, что смиряет себя ими. Он священнодействует не от себя, не своей властью. Не им совершается Таинство, но его руками литургисает Сам Первосвященник – Христос Вседержитель.
Чтобы в мире вообще осуществилось что-то позитивное, требуются «богослужебные одежды». Никакое добро невозможно без соработничества человека и Промысла, управляющего мировыми судьбами. Образно говоря, всякое хорошее дело – священнодействие, которое можно осуществить только в «поручах» долга, смиряя ими своеволие.
Представим себе первый класс обычной средней школы. За первой партой два ученика-отличника. Оба всегда знают правильный ответ на любой вопрос учителя. Но странное дело: одному из них знания и ум помогают добиться уважения товарищей и поддержки учителей, а второму было бы лучше, окажись он посредственностью. Его недолюбливают учителя и презирают одноклассники.
Обратим внимание на секрет обаяния первого: он, зная правильный ответ, отвечает только тогда, когда вопрос учителя обращен непосредственно к нему. Второй же действует в обход школьных ритуалов: назойливо тянет руку, умоляюще заглядывает в глаза, в нетерпении перебивает других, не столь быстрых умом учеников. В разговоре «умничает», попирая все «законы жанра» дружеской беседы, выдает на-гора массу сведений и наблюдений. Ему интересно не столько то, о чем его спрашивают, сколько то, что он имеет сказать по этому поводу.
Смирение, которое в конфуцианстве называется «сдержанностью благородного мужа», почитается главной добродетелью именно потому, что фундирует всякий иной талант и добродетель. «Почтительность, не сдержанная ритуалом, обращается в раболепие, – говорит Конфуций, – осторожность – в трусость; храбрость – в безрассудство; прямота – оборачивается грубостью». Лишившись фундамента, всякий духовный дар «мутирует», осуществляясь в ходе личной истории, так что даже «крепкая, как смерть», любовь превращается в шекспировский яд.
Чему могли бы подобные истории научить юное честолюбие? «Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится». Или скажем иначе: «Великие дела и судьбы, образующие трагизм истории, требуют смирения и следования долгу. Участью же гордых, "необрезанных сердцем", может быть только "скверный анекдот"».
