Мы болеем ковидом, чтобы научиться чувствовать друг друга
Игумен Петр (Мажетов)
Христианство призвано к тому, чтобы вести общество за собой.
Что представляет собой современное общество? Cреди его составляющих мы видим семью, школу, науку, культуру, спорт, государственную политическую и военную машины и еще много других институтов.
Общество также состоит из отдельных личностей. Каждая из которых имеет внутренний конфликт, опыт борьбы с самим собой и преодоления себя... И, если мы внимательно приглядимся, как живет общество, то должны будем признаться себе в том, что на всей его жизни лежит печать христианства.
Любой режиссер, пожелав снять хороший фильм, неизбежно будет вынужден придерживаться христианского сюжета. Даже если о Христе он не скажет в своей картине ни слова и даже если ее идея будет деструктивной, чтобы привлечь внимание зрителей, ему придется включить в сценарий все атрибуты христианской жизни – страдание, преодоление, самоотверженную любовь, жертвенность, покаяние…
Другими словами, в основе фильма неизбежно будет находиться парадигма, в которой прослеживается Голгофа.
То же самое мы заметим, если посмотрим на цели, которых стремится достичь, скажем, современная политика. Оставим в стороне засилье чиновничьего аппарата и коррупционную составляющую, всё это вполне объяснимо и присутствовало в том или ином виде в каждом государстве в любую эпоху. Тем не менее, Евангельская правда незримо присутствует и в политике.
Присутствует она и в системе образования, как бы сегодня ее ни ругали. Ведь к чему по сути дела влечет школа ребенка? К преодолению самого себя и достижению некоего определенного образа. Также и во всех прочих сферах жизни человеческого общества обязательно проявляется христианская составляющая.
Но возникает простой вопрос: а что в этом обществе делаем мы, православные? И почему мы не используем то, что должно быть нашим подспорьем? Кто мешает этому?
С грустью приходится признать, что именно мы сами этому и мешаем. Мы сами своими оголтелыми лозунгами и бутафорскими знаменами тормозим, а подчас и останавливаем процесс развития христианства. Чем больше мы говорим о Христе языком XIX столетия, тем больше вынуждаем людей отказываться от того христианства, которым они живут.
И нам следует пересмотреть это. Мы должны научиться актуализировать то, что на самом деле движет человеком.
Заходя в любую семью, которая переживает конфликт, не нужно с порога говорить с людьми о грехах, покаянии и посте... Назревший конфликт нужно решить по-христиански. Я считаю, что любой священник должен быть мастером решения подобных проблем. И не нужно пугаться того, что возможно нам придется услышать:
– Я не верю в Бога. Я не понимаю христианства. Я против священников!
Правда же на это хочется сказать:
– Я тоже не верю в бога, в которого ты веришь. И тоже не понимаю «христианства», потому что все, о чем ты говоришь, не является настоящим христианством, священством и верой. Но тогда скажи, в какого Бога ты веришь? – И возможно, подумав, человек ответит так:
– Я верю в того Бога, Который во мне, Который меня пронизывает.
– Так именно Он и есть христианский Бог? Какое христианство ты понимаешь? Которое заставляет тебя смотреть хорошие фильмы, страдать и плакать вместе с героями? Так это и есть настоящее христианство, то самое, которое я позиционирую всеми своими силами. А каких священников ты понимаешь? И кто такой вообще священник? Это человек, который может понять тебя, твоего друга, твою девушку, твоих детей... Который может поплакать и посмеяться вместе с вами. Это тот самый священник, которого я внутри себя лелею и которому стараюсь подражать.
Мы приходим сегодня в общество, которое болеет. И находясь внутри этой раны, погружаясь в нее, говорим о том, что есть христианство. Разве болезнь – это не повод узнать, что такое христианство? Страх одиночества разве не причина для евангельской проповеди? Надо только научиться христианизировать язык, на котором мы говорим с людьми.
Христианство – это умение вздохнуть вместе со страдающим человеком. Ведь если мы не чувствуем боль другого человека и боль общества, в котором живем, мы знаем христианство лишь как доктрину, но доктринальное православие мало чем отличается от доктринального атеизма. Можно принять христианство как доктрину и вскоре без сожаления отречься от него.
Сегодня нет никакого смысла говорить о Боге «с трибуны», надо научиться жить Богом вместе со страждущим человеком, с современным страждущим обществом. Показать человеку, удивить его тем, что на самом деле он давно ищет Бога, хотя возможно даже и не догадывался об этом. Общество давно страдает и давно проповедует Бога, давно интересуется Им. Вот что нам нужно показать людям.
Гомелетику позапрошлого столетия пока придется отложить до лучших времен. Сейчас востребован совершенно другой посыл. Общество погружено в конфликты – межличностные, семейные, межконфессиональные, политические… Задействована огромная армия психологов, социологов, политологов, медиаторов, которые предлагают свои рецепты и способы разрешения этих конфликтов. И возникает простой вопрос – а где же священники? Где священники, которые должны изучать, как разрешать эти конфликты? Почему мы так подробно изучаем апостольские постановления и не изучаем возрастные особенности взрослых и детей, влияние гормонов и их отсутствия на психику человека? Почему мы застряли в музейной терапии? Мы не собираемся жить завтра? Мы хотим превратить христианство в музейную редкость, на которую зрители будут смотреть через витринное стекло? Этому трудно найти объяснение, но сейчас мы действительно готовим пастырей, которые будут красиво говорить с амвона с бабушками. А кто же будет говорить с подростками? Со студентами?
Давайте признаем, что мы, православные, к завтрашнему дню не готовы. Православный человек боится будущего. Однако нам пора преодолеть этот страх и переходить от бутафорского христианства к христианству подлинному. Инерционное мышление действительно очень трудно преодолеть. Но зачем говорить о том, что не работает, о вещах, которые сейчас не важны? Зачем обсуждать с прихожанкой значение того или иного Вселенского Собора, когда она думает, как ей найти жениха?
Современные люди боятся слова «христианство», хотя живут им. Почему так происходит? Может быть, настоящему христианину нужно перестать ходить в бутафорских одеждах и действительно стать той солью, о которой говорит Спаситель (см.: Мф. 5, 13)? Ведь Христос уже все сделал за нас. Нам важно лишь не испортить того, что Он сделал.
Нам кажется, что общество живет без Христа, а на самом деле оно давно пронизано Христом, влекомо и ведется Им. Но чем больше мы начинаем говорить о Боге, тем меньше наш Бог становится живым для этого общества.
Получается такой странный парадокс: чем чаще мы говорим о христианстве, тем больше мы вызываем отторжение у слушателя, и наоборот, чем меньше мы говорим и чем больше просто живем вместе со всеми – смеемся, плачем, страдаем – тем больше возможностей открывается для нас к тому, чтобы прославлять Бога.
Не мы задаем время, а потому время определяет, что и как нам говорить. Христианство всегда актуализировано, всегда заточено на какой-то определенный момент. Согласитесь, говорить не о том – очень распространенная ошибка. Задача современного христианина заключается в том, чтобы научиться чувствовать человека, человечество, общество…
Мы для того болеем ковидом, чтобы научиться чувствовать друг друга. По большому счету для нас, православных, это сейчас сверхзадача. Люди страдают, но это же как раз и есть те, кто нуждается в христианском слове. Побыть рядом с человеком, поддержать его словом, молитвой, чтобы он почувствовал, что никто не может его утешить лучше, чем ты. Это и есть проповедь. А лет через пятнадцать именно это вспомнится и выстрелит каким-то неожиданным для него озарением.
Всё это нужно раскрыть современному человеку и показать, что чем больше он говорит о себе, как о православном христианине, тем больше он препятствует проявлению христианства в современном мире. Христианин должен быть невидимым, он должен стать как воздух, потому что христианство и так движет человечеством.
