Вот такая история...
Елена Кучеренко
...А рядом с нашей холеной жизнью – боль, страх и кровавые слезы.
Недавно я вспомнила фразу, которую несколько лет назад сказала одна моя знакомая. Уже не приведу дословно, но звучала она, примерно, так: «...И вот ты выходишь оттуда и попадаешь в свою холеную лощеную жизнь. А там, где ты был, – страх, боль, смерть, любовь, надежда. Рай и ад рядом. Другой мир... И как теперь с этим жить – непонятно».
Она говорила о детском онкоцентре, где какое-то время была волонтером. Рассказывала о выживших и ушедших детях, об удивительных сильных мамах, огромной любви и чудовищной боли. О мире, который, слава Богу, многим не знаком, но который вот, прямо здесь, рядом с нами.
Но слова те я вспомнила в связи с совсем другой историей. Рассказала мне ее сотрудница Православной службы милосердия. И, слушая ее, я думала так же, как та моя знакомая: «Вот живем мы в своем благополучном мирке, ноем, жалуемся на какие-то мелочи, а рядом – ад, о котором мы даже не подозреваем. Мы погрязли в своей бессмысленной суете, а шаг в сторону – боль и ужас. Реальность, в которую в нашем двадцать первом веке сложно поверить».
* * *
Несколько лет назад та Служба милосердия взялась опекать молодую женщину Веру (имя героини изменено). Ей было около двадцати пяти лет. На тот момент у нее уже было семеро детей. Старшему сыну – около одиннадцати лет, а младшей дочери – 10 месяцев.
Родители девушки приехали в тот край откуда-то издалека, когда Вера и ее младшая сестра были еще маленькими девочками. Как-то жили. А потом заболел и умер их отец. Мать с горя начала сильно пить, и дочери остались без присмотра. Они были предоставлены сами себе и даже в школу не ходили. Не умели ни писать, ни читать. Потом мама умерла. Вера тогда была подростком.
Она не видела нормальной человеческой жизни, давно забыла, что такое материнская любовь и ласка. Но тепло нужно всем – без него просто невозможно. Вот и пыталась девушка хоть к кому-то притулиться, найти, кому она в этой жизни нужна, кто ей любовь эту и тепло подарит. Хоть немножко.
Познакомилась с парнем лет на десять старше нее. Стали жить. Всё было хорошо. Муж (пусть неофициальный, но считали они себя мужем и женой) Веру не обижал, заботился. Он работал, она вела хозяйство, родила двоих детей. Забеременела третьим. И вдруг парень тяжело заболел и вскоре умер...
По бумагам никакая Вера не жена, а когда начинали сожительствовать, и вовсе была малолеткой. Родня парня быстренько выпроводила ее и детей с занимаемого жилья. Младшую сестру сначала определили в детский дом, а потом нашлись дальние родственники, которые взяли ее к себе. Тетка – седьмая вода на киселе. А Вере со своими детьми идти было некуда.
* * *
И тут на горизонте возник цыганский табор. Они быстро забрали Веру к себе (такое сокровище с малыми детьми), и стала она женой цыганского барона (ну, или почти барона).
Началась у Веры новая жизнь. Страшная. И не знаешь даже, когда хуже было. Когда мать ее спивалась и жили они с младшей сестренкой хуже зверенышей или сейчас. В большой цыганской семье она стала обычной рабыней. Помимо мужа и детей, стирала, готовила, обслуживала еще целый «коллектив». А, помимо супружеского долга новому мужу, «долг» этот приходилось отдавать и всем желающим. «Благоверный» смотрел на это как на что-то само собой разумеющееся. Его больше интересовали наследники, которые появлялись с завидным постоянством.
Веру регулярно вывозили с детьми на паперть за подаянием. А за любую провинность жестоко били. Сильнее всех «муж». Всё старался ногами по голове попасть. Отлежится Вера – и опять ее работать и на паперть.
* * *
Но однажды полиция посадила нового мужа Веры за какое-то нечистое дельце и случилось невероятное – она собрала детей и сбежала.
Нашла сестру, пробовали жить вместе, но не получилось. У той своя семья, домишко теткин маленький и ветхий – места нет. Сама хозяйка в возрасте с кучей возрастных болячек. Пришлось уйти.
Нашла Вера какой-то заброшенный домик – ни тепла, ни воды, ни печки. Зимой топила, разводя костер прямо в жилище. В качестве дров собирала с детьми в окрестностях разные палки и ветки. Воду брали, где придется: ручейки, лужицы, талый снег. Беременная (а она была в очередной раз беременна от того «барона») и с младенцем на руках разбила огородик и что-то там выращивала на прокорм.
Удивительно, но Верины дети в таких жутких условиях были, насколько это возможно, обстираны, накормлены, обласканы и практически здоровы. Очень любила она своих детей. Всю любовь и заботу, которых сама не знала, но всю жизнь искала, отдала им. Но для жизни огородика мало. Приходилось Вере пешком с малышами на руках ходить и просить подаяние. Иногда ей давали адрес, где какие-нибудь благодетели могли отдать ей детское питание или вещи. И она пешком шла туда.
* * *
В итоге на Веру вышла Служба милосердия. Забрали с детьми из ее лачуги, привезли в город. Старших определили в Центр временного содержания. Самой Вере с младшими детьми сняли квартиру. Закупили продуктов, необходимый минимум посуды, одежду, мебель, бытовую технику. Пытались трудоустроить. Но, как оказалось, она даже элементарно писать-читать не умела. Купили ей телефон, научили пользоваться. Оплачивали квартиру. Приходили и помогали с детьми и по хозяйству.
Старших детей она всегда могла проведать. Казалось бы, черная полоса закончилась. Но в это время вышел из тюрьмы цыганский муж Веры и начал разыскивать беглую рабыню и своих наследников. Грозился отобрать детей, а саму Веру убить.
Служба милосердия обращалась в правоохранительные органы, официальные социальные структуры, привлекала на помощь местные СМИ, благодетелей. Пытались хотя бы решить проблему с ее документами. У Веры их не было. Забрали цыганские «хозяева». Как и ее материнский капитал. К сожалению, никто так и не откликнулся.
Служба милосердия своими силами за счет благодетелей еще какое-то время снимала Вере квартиру, обеспечивала продуктами. А потом разыскал Веру ее «барон» и увез. Что с ней стало дальше, никто не знает...
* * *
Вот такая история...
И сложно поверить, что это всё происходит сейчас, в наше время, рядом с нами. Рядом с нашими небоскребами, современными машинами и салонами красоты. Здесь – гламур, а там – кровавые слезы. И, наверное, это не единичный случай. Что можно сделать? Можно ли это как-то изменить? Я не знаю.
Но, мне кажется, об этом нужно хотя бы говорить. Для того, чтобы понимать, что жизнь хрупка. Сегодня ты на коне, а что будет завтра – никто не знает. И благодарить Бога за любую, самую маленькую, радость. И просто благодарить. И помогать. Тем, кому еще можно помочь.
Фото: Александр Мендельэль
