Католицизм против Православия: понимание Евхаристии

Иерей Владимир Соколов

Мы продолжаем публикацию отрывков из книги иерея Владимира Соколова «Спор с самим собой. Духовная брань в современном мире» (издательства «Даниловский благовестник» Данилова ставропигиального мужского монастыря Москвы). В этой статье Владимир Соколов анализирует различное понимание значения Евхаристии в католицизме и Православии.

…Трагизм положения заключается в том, что католическое влияние воспринималось неосознанно: многое из того, что является по своему религиозному содержанию чуждым Православию, было усвоено как свое, родное, ведь оно исходило из родных духовных школ, где и получали образование почти все наиболее способные к проповеди пастыри.

Однако нельзя все же видеть в нашей духовной школе одни западные влияния. Несмотря на то, что духовная школа была «в богословском пленении Запада» (выражение Флоровского), в ней сохранялась и самобытность – традиции богословствования, усвоенные от Византии. Источником этого, главным образом, было литургическое наследие древнего Православия. К сожалению, для большинства глубинный смысл литургических текстов был закрыт – сказывалось отсутствие богословских навыков. Но кому-то удавалось распознавать в богослужебных текстах бесценные жемчужины богословия, – и тогда Предание начинало новую жизнь, и, таким образом, не прерывалось. Именно поэтому западное влияние все-таки не было тотальным – традиция продолжала жить.

Некритическое восприятие католического богословия приводило к неверному прочтению основных истин святоотеческого Предания – таких, как учение о спасении, учение о нетварных энергиях Божества, понимание авторитета в Церкви. А это повлияло на наше отношению к браку, к священству, к молитве и, самое главное, на наше отношение к Евхаристии.

По католическому учению, во время Литургии происходит пресуществление хлеба и вина в подлинные Тело и Кровь Христову в результате произведенных операций (ex opere operato). Тело и Кровь Христовы сохраняют лишь внешний вид вина и хлеба, а причащающийся человек испытывает «превеществление» своего тела в сущность Тела Христова. У многих это вызовет недоуменный вопрос: «А разве это не православное учение»? Можно ответить вполне утвердительно: «Нет! Не православное».

Святоотеческое учение о Евхаристии иерей Олег Давыденков (кандидат богословия, преподаватель догматического богословия) характеризует следующим образом: «Некоторые отцы Церкви учили о преложении как усвоении евхаристического хлеба и вина человечеством Слова… Такое учение мы встречаем у свщмч. Иринея Лионского, у свт. Григория Нисского, у прп. Иоанна Дамаскина, у прп. Максима Исповедника»¹.

Для иллюстрации этого учения сошлемся на преподобного Иоанна Дамаскина. Поскольку, говорит он, «у людей существует обычай есть хлеб и пить воду и вино, Бог сочетал с ними Свое Божество и сделал их Своими – Телом и Кровью для того, чтобы чрез то, что обычно и согласно с естеством, мы оказались среди того, что выше естества… Не простой хлеб, но соединенный с Божеством»². «Два естества в преложившемся от нас Теле Христа, неразлучно соединенные по ипостаси. И причащаемся мы двух естеств: Тела – телесно, Божества – духовно»³.

По католическому же учению Таинство совершается не призыванием Святого Духа, а произнесением священником установительных слов. «Силою самих слов, – писал папа Евгений IV в одном из важнейших документов, принятых на Флорентийском Соборе (1439 г.), – вещество хлеба превращается в Тело Христово, а вещество вина – в Кровь»⁴.Таинство, по мнению католиков, совершается, таким образом, ex opere operato (силою произнесенных слов), – по существу, магически.

Здесь священник является главным действующим лицом, он совершает это Таинство, а не Бог. Вино и хлеб становятся Телом и Кровью повелением священника, а не тем, что соединяются со Христом по ипостаси, наитием Святого Духа. Нам могут возразить, что католики, выдвигая такую формулу совершения Таинства, имеют в виду не вообще способ его совершения, а только тот случай, когда Таинство совершает недостойный священник. Но в таком случае возникает вопрос о критериях, по которым мы имеем возможность утверждать, что священник достоин совершать Таинство. Такие критерии вряд ли найдутся, – и тогда мы вынуждены будем признать всякого священника недостойным совершать Таинство. Поэтому и формулу эту должны будем распространить на все случаи совершения Таинств. Поэтому уже в самом неопределенном учении о достоинстве скрыто содержится тезис о магическом совершении Таинства.

…Индивидуалистическая религиозность извращает образ христианства и образ причащения, ибо «с самого начала христианства быть христианином означало быть членом церковной общины»⁵, а причащаться Телу и Крови – соединяться в единое Тело Христа. «Евхаристия… не есть центральное Таинство в Церкви, она есть Таинство Церкви»⁶, т.е. собрания, – Таинство соединения в Церковь, совершаемое всеми. Евхаристия есть служение всей общины во главе с предстоятелем. У каждого в Литургии своя мера служения, и мирянин-лаик (член народа Божьего) так же, как и предстоятель, посвящается на литургическое служение. Чином такого посвящения является Крещение. Лаик так же, как и предстоятель, служит, и причащается по тому же образу причащения, что и предстоятель.

Это были различные служения. Но «различие выражалось не в степени участия на Евхаристическом собрании, а в месте, занимаемом членами собрания при совершении Евхаристии»⁷.Так было в древней Церкви⁸. Католики совершенно утеряли понимание Евхаристии как служения предстоятеля и мирян-лаиков: по их учению Церковь четко разделена на посвященных и непосвященных, на учащих и учащихся, на совершающих Таинства и не участвующих в их совершении. Мирянин там является лишь пассивным потребителем приготовленного для него посвященным священнослужителем Тела, именно Тела, потому что миряне там не причащаются Крови. Но это извращенный образ Церкви как евхаристического собрания, и извращенный и урезанный – вследствие неверного понимания собрания – образ причащения.

У нас в богослужебных текстах сохранились следы древнего образа совершения Литургии. Вся разница между православным и католическим учением о Евхаристии состоит в том, что в католичестве причащение мирян представляется как акт пассивный – акт приобщения их к приготовленным посвященным священником Дарам, а в Православии участие мирян в Евхаристии видится как процесс активный – процесс особого служения мирян, сутью которого, в конечном итоге, является мистическое соединение в Тело Христа. Именно в результате совместного служения и мистического соединения со Христом, а не в результате произведенных операций, хлеб и вино прелагаются в истинное Тело и Кровь Христову. Евхаристия связана с собранием, в раннем Предании Церкви и в святоотеческом богословии она рассматривается в неразрывной связи с понятиями Церковь и Собрание. Но в нашем «богословии, которое принято называть “школьным” и которое возникло, после обрыва отеческой традиции, преимущественно из западного понимания как метода, так и самой природы богословия, о связи Собрания, Евхаристии и Церкви вообще не упоминается»⁹.