Соль земли. Встреча христиан

Мария Мономенова

Соль земли. Встреча христиан. Часть восьмая

Серия очерков о жизни православных христиан в Сирии. Часть восьмая

Продолжение. См. начало

Сегодня в Сайднае знаменательный день! С разных концов православной Сирии слетаются чада схиархимандрита Иоанна (Альталли). О нем я уже писала. В первый день нашей встречи с отцом Иоанном, услышав о том, что я собираюсь писать книгу о сирийских христианах, батюшка предложил в один из дней собрать своих чад вместе, чтобы у меня появилась возможность все услышать из первых уст. Забегая вперед скажу, что по окончании нашей пятичасовой встречи, представление о христианах у меня, конечно, сложилось, но еще более стала понятна фигура самого «доброго пастыря» отца Иоанна. Несмотря на то, что чада батюшки приехали из разных концов Сирии и за время войны многие даже увиделись впервые, но в них во всех чувствовался единый дух: дерзновение перед Христом, деятельная любовь и патриотизм – словом, всё то, что было присуще их пастырю. Это была воистину духовная семья!

Разместившись широким кругом в светлой монастырской гостиной, каждый из присутствующих смог неторопливо рассказать свою историю, поделиться мыслями о происходящем и, конечно же, услышать о том, как живут сегодня православные в России.

После приветствия, с которым выступил отец Иоанн, слово дали старейшему и уважаемому жителю Сайднаи, местному интеллектуалу, историку и писателю доктору Ажажу Альзахер. Он был прекраснейшим представителем тех самых «гордых» сайднайцев, о которых мне уже не раз приходилось писать в предыдущих главах. Доктор Ажаж написал шесть книг по истории Сайднаи и знал о своей Родине решительно всё.

– Мы живем в городе храмов! – начал свою не лишённую пафоса речь писатель. – Их здесь более сорока, и вся Сайдная для нас – святыня.

Доктор Ажаж рассказал, что исторически в Сайднае было много языческих храмов. Первые 300 лет после Христа благодаря апостолу Павлу и его ученице Фекле тут поселились первые христиане. Начали появляться первые в мире православные монастыри и храмы. До Миланского эдикта 313 года, христиане Сирии подвергались гонениям, поэтому были вынуждены скрываться в пещерах, многие из которых сохранились до наших дней. Самая большая из них – 16 метров в длину и 17 в ширину.

– Со времени своего обоснования в здешних местах, – продолжал Ажаж, – мы ни разу не предали Христа и всегда воевали за свою веру. Здесь каждый метр земли омыт кровью наших предков. Христиан уничтожал Тамерлан, истребляли при Османской империи, при халифатах, настигали землетрясения, бедствия, эпидемии, – но мы неизменно тут, и мы все те же. Один из императоров, чтобы унизить христиан Сирии, заставлял нас ходить посередине дороги в специальных углублениях, предназначенных для скота, и любой имел право унизить христианина, пнуть его ногой или вылить помои. Под страхом смерти многие подчинялись и терпели издевательства. Но только не христиане Сайднаи. Невзирая на кровавые расправы, мы отказались выполнять этот унизительный приказ и ходили там, где все остальные. А в 1915 году турки казнили четырёх жителей Сайднаи за то, что они не отреклись от Христа. Сайдная гордая, и наша гордость – с давних времен.

Прекрасная арабская речь доктора завораживала. Он говорил много и в деталях. Параллельно шёл перевод, но в какой-то момент я перестала его воспринимать, и мне открылось главное: Ажаж Альзахер был таким же, как и отец Иоанн. Профессиональное в нём отходило на второй план (хороших историков много) на первый же вырывалась сама личность. И это был человек монументального масштаба. Всем своим существом он исповедовал мученичество за Христа: не было и капли сомнения в том, что он, также как и его предки, не поколеблется в вере и будет тверд до конца. Глядя на сурового старика, невольно вспоминался царский листвень из «Прощания с Матерой» Валентина Распутина. Помните? Он стоял на бугре, высоко возвышаясь над Матерой, заметный отовсюду и знаемый всеми. Без него невозможно было представить остров. На Матере существовало даже поверье, что листвень своими корнями держит остров. Поэтому пока будет жив он, будет стоять и Матера. Ни топор, ни бензопила варваров не смогли одолеть могучее дерево. Листвень остался стоять, оберегая Матеру до последнего, и погиб вместе с островом и его верными жителями, уйдя под воду.

– Миграция! – произнес доктор и замолчал. – Какая боль для всех нас! – прошептал дрожащим голосом, и вся его монументальность куда-то на мгновенье исчезла. – Они продают свои земли и бегут. Боже, куда они бегут? В Амеерику? – и это была уже ярость. – К тем, кто и устроил нам этот ад? На что они рассчитывают? На то, что те, кто выгнал их из собственных домов, обеспечат им хорошую жизнь на чужбине?

Христиане Сирии неизменно гонимы. Турецкая экспансия, крестовые походы, Ричард I, Филипп II Август и Фридрих I Барбаросса, нашествие монголов под предводительством Хулагу-хана, османское владычество, французы, теперь американская демократизация – и все эти моменты неизменно сопровождались миграцией христиан. Бежали в Европу, в Египет, бежали в Бразилию и Аргентину. История повторяется. Почему акту агрессии со стороны радикалов в первый год нынешней войны подверглись прежде всего именно православные Маалюля, Мхарде, Скельбие, православные районы Хомса? Почему до сих пор целенаправленно бомбят именно христианские кварталы Дамаска? Это провокация. Христиане оказываются в рассеянии, они оторваны от Родины. Через миграцию разрушается институт семьи – самое ценное, что есть в Сирии.

Далее под горячее одобрение со стороны собравшихся, доктор молитвенно обратился к бежавшим, призывая их вернуться:

– Опомнитесь, не совершайте роковой ошибки, которая будет вам стоить слишком дорого. Не ждите смерти, чтобы вернуться на Родину в гробах!

Речь доктора Ажажа была настолько пламенная, чувства неподдельны, а предмет так высок… словом, воздействие, которое производил сайднайский «листвень» на слушателей оказалось колоссальным…

Ох уж эти сирийские старики! В который раз убеждаюсь в том, что нет ничего прекраснее в мире достойной старости, когда на лице человека оказывается запечатлено некое подобие праведности, а быть может и она сама. Ибо что толковать о жизни, когда люди отдают за Отечество всё то, из-за чего дорожат этой жизнью: состояния, призвание, даже саму любовь. И если искать параллель для того, чтобы уразуметь саму суть этого святого чувства, исток беспредельности жертвы, которую человек способен принести за Отечество, то я бы не нашла ничего сильнее и поразительнее апостола Павла, произнесшего по сути страшные слова: «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печать и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлучен от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян…» (Рим. 9: 1–4). Но в этом крике любви к родному Израилю апостол не отлучается от Христа, отнюдь, ибо чувство, родившееся в нем освятил Сам Христос, ещё более стенавший о судьбах Своего земного Отечества, говоря и плача: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23, 37–38).

Снимая излишний драматизм и возвращая мероприятие в официальное русло, отец Иоанн скоро поблагодарил оратора и, как ни в чем не бывало, передал слово следующему.

Отец Габриэль Кахила был родом из города Хараста-эль-Басаль, что в окрестностях Дамаска, район Восточная Гутта. Та самая Гутта, где обосновались террористы и, пользуясь подземными тоннелями, по которым могла передвигаться даже тяжелая техника, долгие годы вели подрывную деятельность в столице.

В Хорасте у отца Габриэля был свой приход, уютная церковь. В мирное время как миссионер он вел активную проповедь и снискал большую любовь у жителей городка, причем не только христиан, но и мусульман. С началом войны дух в городке изменился, между представителями конфессий появились недоверие и подозрительность, которые, по словам пастыря, специально подогревались неизвестными людьми. Особому давлению со стороны провокаторов подверглась именно христианская община, и в первую очередь сам отец Габриэль.

– Вот как все начиналось, – вспоминал батюшка о своем первом знакомстве с агентами в Харасте. – Я шел в церковь, чтобы служить Литургию. Возле мечети Загра из машины вышел неизвестный человек и протянул мне руку. Я тоже протянул ему руку, но он неожиданно ударил меня в плечо: «Ты кто такой?» Осмотрел меня с ног до головы: «Тебе не нравится мой вопрос? Отвечай!» «Мне ваш вопрос нравится, – спокойно ответил я, – но он для чужого человека, а меня в моем родном городе знает каждая собака. И это я хочу у вас спросить, кто вы такой?»

Тогда отца Габриэля сильно избили. Но нападения на этом не закончились.

В другой раз, возвращаясь домой после службы на Вербное воскресенье, его чуть не убили: на расстоянии пяти метров агенты взорвали его машину. На той же неделе он получил сообщение: «Будь осторожнее, это только предупреждение, этим людям не нравится, как ты себя ведешь».

Когда город оказался полностью захвачен террористами, отец Габриэль не спешил уезжать, он знал, что людям нужна помощь. Для тех, кто не имел возможности бежать, устроили бомбоубежище прямо в церкви. За первый год оккупации священник вывез из блокадной Хорасты более сорока человек.

– Мы считаем органичным не только присутствие Российских войск в Сирии, но и Русской Церкви. У нас с вами единая цель и одна земля, – пристально глядя в глаза, произнес отец Габлиэль и поблагодарил русских за помощь.

22-23 марта 2018 года при посредничестве российского Центра по примирению враждующих сторон из Харасты в провинцию Идлиб были перевезены 4979 боевиков «Ахрар Аш-Шам» (организация, запрещенная на территории РФ. – Ред.) и членов их семей. Сразу после освобождения города от террористов саперы военных служб РФ и Сирийской арабской армии (САА) приступили к разминированию домов и улиц. Сегодня в Хорасту возвращается жизнь.

Супруги Фадди и Ранни Алош, следующие выступающие, были родом из местечка Орбин, где до войны проживала самая малочисленная православная община Сирии: около 1250 православных, против 80 тысяч мусульман. Фадди Алош с большой любовью говорил о своей малой Родине, о соотечественниках, называя орбинцев «крепкими орешками».

– Недаром именно наша земля на протяжении столетия рождает для Антиохийской Церкви так много священников и монахов, – заметил Фадди.

– Жители Орбина приняли кризис спокойно, как испытание от Бога, – начал свой рассказ Фадди. – Церковная работа не прерывалась и велась образованными и профессиональными людьми. Были и такие времена, когда жители Орбина – и христиане и мусульмане – работали у нас в церкви, помогая друг другу как братья.

– Орбин был одним из первых городов, который подвергся агрессии во время войны, – продолжал Фадди. – Это связано с тем, что нашим земляком был занимавший в то время должность министра обороны Сирии Дауд Раджиха. В 2012 году он был убит в результате нападения смертника, подорвавшего себя у здания Службы национальной безопасности в Дамаске. Раджиха был настоящим патриотом своего Отечества, достойнейший человек. В день его гибели мы, жители Орбина, также подверглись сильнейшей бомбардировке. Террористам было мало уничтожить его самого – их месть распространилась на семью Раджиха. В тот день под разрывающимися снарядами и шквальным огнем, нам удалось эвакуировать 1300 человек. Это был настоящий ад! У каждого из нас, тех, кто выжил, есть его собственная история о том, как Бог ходил вместе с ним под пулями и как помогал ему. Благодаря испытаниям того дня мы укрепились в вере и в своем желании защищать свою землю.

Мне приятно сказать, что среди жителей Орбина наименьшее число бежавших из страны заграницу. Мне и самому давали визу в Германию, но я отказался! Когда в наш город пришли захватчики и мы были вынуждены покинуть свои дома, то бежали мы в основном в христианские районы Дамаска, в Жароману, Сайднаю. Но нам, привыкшим жить дружной общиной, предстояло столкнуться с новыми испытаниями. Годы военных странствий открыли нам, насколько, оказывается, беспомощна современная Церковь в Сирии. Я имею в виду Церковь не как мистическое тело, но как институт. Перед лицом настигшей нас беды Церковь заняла позицию выжидания, она бездействовала. Мы не чувствовали единства христиан, каждый был сам за себя и выживал как мог. Церковь не организовала нас, мы оказались никому не нужны. И тогда мы поняли, что проблема эта была давнишняя: единства между христианами было утрачено задолго до начала войны. Особенно тяжело приходилось тем, кто бежал в Дамаск. Стыдно, но в столице даже христиане умудрялись принимать друг друга в свои дома за деньги. А где их было взять, когда твой дом разрушен и ты бежал, не имея возможности взять с собой абсолютно ничего, кроме самого себя и своей семьи? В провинциальных городах, таких как Мармарита или Сайдная, принимали бесплатно – помогали, поддерживали, трудоустраивали. Причем не только христиане, но и мусульмане.

Поймите, христиан в Сирии осталось совсем немного, и, если даже перед лицом настигших нас испытаний мы не сможем сплотиться и стать подлинным Телом Христовым, то грош нам цена. Из Библии мы знаем, что Господь помогает верным. Так чего нам бояться? Я вам скажу больше, мы, орбинцы, все так думаем и сильны в своей вере. За те годы, в течение которых наша православная община была вынуждена жить в Дамаске, мы смогли переломить жестоковыйность столичных христиан. Теперь многие из них думают так же, как мы. И это нас вдохновляет!

С самого начала Фадди и Ранни Алош заняли активную позицию: они не стали ждать, когда им кто-то поможет. Орбинцы в Дамаске начали самоорганизовываться и помогать нуждающимся. На Пасху 2012 года устроили свою первую акцию, которая называлась «Пасхальное яйцо»: всем без исключения – и мусульманам и христианам – всем нуждающимся и бедным православные активисты раздавали пасхальные яйца. В тот день им удалось раздать 3000 раскрашенных, красивых пасхальных яиц. Так с Пасхи началась их общественная деятельность.

– Мы начинали с церковных подвалов, – вспоминала Ранни, – со складов, собирались под лестницами и где только могли. Мы не только разговаривали с людьми утратившими надежду, но делали реальные дела. С семи утра собирались вместе и начинали готовить бутерброды, а потом отправлялись в самые бедные районы Дамаска, чтобы раздавать их беженцам и бомжам. Привлекали опытных врачей, устраивали встречи с пострадавшими от войны, проводили акции озеленения нашей столицы. Мы работали, как привыкли работать провинциалы, и через какое-то время столичная религиозная общественность с радостью к нам примкнула, мы стали сильнее. Многие священники включились в нашу работу. У нас появился официальный статус. А сегодня у нас есть даже свой собственный христианский театр. В результате многолетних трудов мы создали молодежную добровольческую дружину, которая сегодня ведет активную социальную работу. Наша община в Дамаске насчитывает около пятидесяти семей и более ста молодых, красивых и сильных верой людей. Мы оптимисты. Бог создает Свою Церковь в испытаниях, а не в комфорте. Бог дал нам шанс подтвердить свою веру реальным делом, и мы счастливы.

Рассказ о «городе сильных христиан» продолжил еще один житель Орбина по имени Амир Раша.

– Скажите, а когда в Сирии христиане хорошо жили? То, что сейчас происходит, – это типичная для нас история. Из поколения в поколение сирийские христиане привыкли выживать и быть меньшинством. На протяжении 1500 лет нам не разрешали даже строить свои церкви. И только 70 лет назад при Хафезе аль-Асаде мы, можно сказать, впервые получили права. На сегодня в Сирии существуют более 40 воскресных школ. Христиане могут получать образование. Такого не было никогда: ни воскресных школ, ни социальных христианских организаций. Чтобы у русских сложилась полная картина происходящего сегодня в Сирии, хочу напомнить, что ещё 100 лет назад, до Асадов, наши предки христиане бежали из Орбина в Дамаск и делали это по той же причине, что и сейчас. Происходила зачистка местности от христиан! Именно поэтому мы выступаем за Асада. Не будет Асада, не будет и христиан в Сирии.

Ни для кого не секрет, что погромы христиан в Сирии – это политика, это идеология крыла радикальных исламистов и США. Все 25 лет, которые я жил в Орбине, отношения между христианами и мусульманами были очень хорошие, но экстремисты проделали огромную работу по радикализации нашей исламской общины. Пастыри Православной Церкви не имели контр-идеологии, нам нечем было защищаться, против их хитрости мы оказались безоружны.

Интересен факт, что мусульмане, местные жители, те, которых мы прекрасно знали и с кем жили в мире, в начале войны целый год помогали нам, обеспечивая безопасность и сохранность церкви. Но что произошло потом? А потом неизвестные люди стали организовывать собрания в мечетях, на которых меняли мышление мусульман, в том числе настраивая их против христиан. И вот, по указке этих иностранных пропагандистов, они же, ещё совсем недавно наши соседи и друзья, стали вдруг поджигать наши церкви, убивать христиан. То же самое происходило и в других городах. О том, что это орудовала единая группировка, мы поняли тогда, когда в один и тот же день произошло нападение на Маалюлю и Орбин.

Завершая свою речь, Амир Раша призвал христиан к мобилизации:

– Всего лишь двадцати лет достаточно для того, чтобы сменилось поколение мусульман. И новые молодые мусульмане, уже радикально настроенные, естественно не примут наших детей, если те захотят вернуться на свою историческую Родину. А поэтому главная задача христиан сегодня, сколько бы нас ни было, пусть нас останется капля, – распространять свое позитивное и мирное влияние в среде мусульман, как аромат розы в пустыне. Мы не имеем права покидать наши дома, потому что очень скоро дорога назад для нас будет закрыта, и закрыта навсегда.

– Я тоже из Орбина, – начала свой рассказ следующая выступающая, молодая женщина по имени Фаиз. – Год назад террористы похитили моего брата Сулеймана, – сказала она и заплакала.

Похитив Сулеймана, боевики начали присылать отцу Фаиз жуткие кадры, на которых жестоко пытали молодого человека. Они требовали огромный выкуп, и семье стоило больших усилий, чтобы найти требующуюся сумму. Через 23 дня Сулеймана вернули родным. Изможденного и без сознания, его привезли в больницу. Из-за побоев на нем не было живого места. Все время, которое он находился в плену, он почти ничего не ел и не пил, только молился: из последних сил читал «Отче наш». В больнице его каждый день причащали, но через пять дней Сулейман все-таки умер.

– В нашей семье больше 100 человек, – продолжала Фаиз. – Это целая церковь. В те дни мы получили поддержку от соседей, знакомых, и нас стало еще больше. Смерть Сулеймана стала той болью, пережив которую, мы оказалась ближе друг другу. Трагедия сделала нас сильнее. Понимаете, ничто не сплачивает людей так, как может сплотить общая боль. Мы все видели его измученное лицо, синие руки, раны. Это невозможно забыть! Сейчас в Сирии очень много боли, и мы, как бы это странно ни звучало, но мы ею хранимы. Сулейман на небесах, он свят. Теперь он наш небесный заступник!

Раньше я думала, что в Сирии у христиан нет будущего: Церковь уделяет внимание лишь отдельным людям, а между ее членами нет единства. Это меня очень огорчало. Но теперь мое мнение поменялось. Я понимаю, что истинная сила христиан не зависит от церковных иерархов и их действий, основа основ для сирийцев – это семья. В наших семьях столетиями воспитывается патриотизм, благоговение перед Церковью и уважение к предкам. Никто нам этого запретить не сможет! Православная Церковь Сирии сохранится в институте семьи, я в этом убеждена.

Следующим выступавшим был мужчина, житель городка Эз-Забадани, по имени Самер Дауд. В мирное время Забадани был знаменитым высокогорным сирийским курортом. Именно этот утопающий в зелени и прохладе крошечный рай задолго до войны облюбовала антиправительственная оппозиция. Именно здесь в марте 2011 года начались в Сирии первые волнения, которым власти не придали особого значения. Затем акции протеста вспыхнули уже в городе побольше, в Дераа, и тогда уже все мировые телеканалы вышли с новостью о том, что «арабская весна докатилась до Сирии». Спустя полтора года в Забадани появились боевики ИГИЛ (организация, запрещенная на территории РФ. – Ред.). За годы войны этот городок стал символом сирийских изменений и увидел всех: от светской оппозиции до самых радикальных исламистских террористических группировок.

Лишь только в 2017 году по соглашению с сирийским правительством боевики были выведены из Забадани в Идлиб. Правительственные войска нашли город в ужасном состоянии, он был полностью разрушен, там не осталось ни одного целого дома.

– До начала войны у нас в Забадане проживало 750 семей христиан, – начал свой рассказ Самер Дауд, – из которых 95% православные, 5% католики. По разным причинам количество христиан за последние годы стало стремительно снижаться. 20 лет назад христиане составляли 15% от общего числа населения, сейчас – менее 6%. Гонения на христиан – это типичная для нашей страны история, которая повторяется каждые 50–100 лет.

7 лет войны не могли не отразиться на качестве развития нового поколения: многие дети, особенно мусульмане, не ходят в школу. Дикое, озлобленное, необразованное поколение, рожденное в голодной и жестокой действительности. Во что они играют? Они играют в войну, вооружены палками и разбитыми бутылками. А ведь это те люди, с которыми нам предстоит жить дальше. Многие христиане не хотят возвращаться только из-за того, что их детям придется учиться в школе с мусульманами этого «нового образца». Нас мало, а их много, и мы не знаем, насколько они радикальны и чего от них ожидать. Это опасно. Те, кто вернулся в разрушенный город, стараются обособляться и действовать через Церковь, создают воскресные школы, организованно занимаются воспитанием своих детей. Но никто не знает, что с нами будет завтра, в любой момент мы можем стать заложниками у своих «соседей».

По мнению Самера, причина, по которой христиане не спешат возвращаться в свои разрушенные дома, банальна: большинство людей оказались лишены возможности заработка. Это ремесленники, чей прожиточный уровень ниже среднего. До войны они занимались честным трудом, имели свои лавки, работали столярами, кузнецами, башмачниками, пекарями. После того, как люди были вынуждены покинуть свои дома, они потеряли все. А если говорить о пожилых и больных, то они и вовсе были поставлены перед лицом неминуемой гибели. Оказавшись без крова и лекарств, многие в муках погибали. За годы войны процент смертности среди мирного населения увеличился фактически в два раза. Появились новые заболевания, связанные с нервной системой: люди погибают от горя. Церковь не успевает помогать всем, это невозможно, мы всё понимаем и не ропщем. Но, несмотря ни на что, – продолжал Самер, – в Забадане восстанавливается мирная жизнь. Один раз в нашем приходском храме уже даже служили Литургию. Мои соседи рассказывали, что люди, которые возвращаются в свои полуразрушенные дома, первым делом идут осматривать, в каком состоянии находится церковь. От нее остались одни стены, предстоит большая работа по восстановлению. Наш священник год назад умер, и, кто будет новым настоятелем, пока неизвестно.

Что тут скажешь, война открыла истинные лица людей. И это, конечно, великое мужество начинать жизнь на руинах, в окружении тех, кто каждую минуту готов распять тебя на кресте. На такой подвиг оказываются способны немногие. Да, нас не так много, но мы рассеяны по всей Сирии. Сирия наша земля, и на сегодняшний день это единственная причина, чтобы нам тут оставаться. Кроме Родины у нас ничего нет.

Самер рассказал и о других существующих проблемах. Как выяснилось, кроме радикальных мусульман, свою подрывную деятельность против православных в Сирии ведут еще и протестанты. Они подкупают православных едой, перетягивают в свои общины.

– Когда наш священник узнал об этом и, когда протестанты организовывали очередную раздачу провизии, то он пришел в их общину и открыто обратился к своей пастве, объяснив, что таким образом они предают Христа за горсть гнилого риса. Многие развернулись и ушли за своим пастырем.

– Протестанты богатые, – объясняет Самер, – их финансирует Запад, а многие люди поставлены на грань выживания, им есть нечего! Мы не можем их осуждать, они продолжают принимать еду от еретиков. Тогда наш пастырь стал организовывать воскресную школу, и все чаще случалось, что уже протестанты приходили в нашу церковь...

Цитадель компактного проживания христиан в Алеппо – древний исторический квартал Ждейде. Именно отсюда родом был следующий герой нашей встречи Саид Надер. Война привела к тому, что многие христиане покинули Ждейде, но сам квартал ни на день не сдавался радикалам, хотя все четыре года именно по Ждейде зачастую проходила линия фронта. Все дело было в армянах. Арабские источники Сирии не раз сообщали, что там, где держат оборону армяне, у исламистов нет продвижения и что армяне отступают только в самых крайних случаях. На самом деле алеппский квартал Ждейде – это многообразие представителей культур и религий: православных, греко-православных, ассиро-халдских православных, маронитов, армяно-апостольских православных, католиков, протестантов и других. И уже, как минимум, с конца 2012 года известно, что вслед за армянами Алеппо оружие в этих местах взяли в руки и другие христиане ассирийского и даже греческого ополчений.

– В нашей местности мирно проживали шесть конфессий, – рассказал собравшимся Саид Надер. – В начале войны главы конфессий собрались вместе и решили не принимать участие в военных действиях. Для примера скажу: у нас была школа, которую нам помогали строить русские. До войны там учились 300 человек, мусульмане и христиане. Во время исламских праздников мы ходили с нашим священником поздравлять мусульман – они поступали так же. У нас в Ждейде точно не было внутренних предпосылок к войне. Единственное, чем грешили христиане и до конфликта, – это миграцией. Но начались провокации: в городе появились снайперы, которые очень точно работали. Провокаторы убеждали представителей разных конфессий в том, что это орудуют местные и что сосед идет на соседа, брат на брата. Начались возмущения и столкновения. Тогда мы были вынуждены защищаться! За годы войны многие христиане бежали заграницу, 24 христианина погибли и 10 пропали без вести. Сейчас, конечно, все прекрасно понимают, что конфликт в Сирии был навязан извне.

В 2014 году правительственная армия смогла уничтожить радикалов. Постепенно люди возвращаются в свои дома, и сегодня у нас проживают 1200 православных, 300 католиков и другие христиане.

– Уже много месяцев мы не можем дозвониться до Сахар, но есть надежда, что она все еще жива, – рассказал 40-летний беженец из Ирака Жорж Дахия, который вот уже много лет занимается тем, что тайно перевозит христиан, попавших в плен ИГИЛ. – Есть сведения, что ее „выдали замуж“ за боевика ИГИЛ, – заявил он.

Почти год Жорж пытается выкупить Сахар, Соню и Набиль из плена на сирийско-израильской границе в районе Голанских высот. Он действует через сеть контактов друзей в арабских деревнях. За годы войны Жорж выкупил 35 человек! Дело в том, что торговля людьми – это обширный бизнес, члены ИГИЛ продают и покупают женщин друг у друга, поэтому торговля людьми не вызывает у них особых подозрений. Все сделки, которые удалось осуществить Жоржу, обошлись ему в 10 000 долларов, которые он честно заработал, открыв автомойку.

Буквально в тот момент, когда Жорж рассказывал нам о своей деятельности, он получил сообщение из Дэраа. Связной сообщал, что не может найти Набиль, которую они должны были выкупить у боевиков. Женщина была проинструктирована о том, что ей следовало вывесить в своем окне белую простыню. Так связной мог бы ее найти. Но ветер сорвал ткань, и им придется начать все заново. «Мы сказали ей, чтобы она теперь вывесила одеяло», – прокомментировал ситуацию Жорж. Он был сильно огорчен, но надеялся, что, если одеяло не сорвет ветром, ее все-таки найдут.

Жорж свидетельствовал, что боевики сеют террор, чтобы полностью очистить регион от «кяфиров» (неверных). В Сирии христиане прекрасно помнят, как зимой 2014 года недалеко от Хомса исламисты остановили машину, в которой ехали двое христиан. Радикалы отрезали одному из них голову и вонзили крест в грудь. Жорж также свидетельствовал, что недавно в Алеппо за отказ принять ислам были обезглавлены несколько армянских христиан. По мнению выступающего подобные действия носят ритуальный характер. Вся христианская Сирия запомнила тот ужас, когда после освобождения библейского Садада от боевиков были найдены массовые захоронения 45 обезглавленных и ритуально изуродованных тел христиан: мужчин, стариков, женщин и детей. В интервью местной прессе сирийская монахиня Хатун Доган говорила о том, что кровь убитых христиан продается в Саудовскую Аравию для ритуального омовения рук.

Последними выступавшими оказались Георгий Синжар и его супруга Марфа. Историю, которую они поведали, невозможно было слушать без слез:

– В 6.00 утра террористы начали нападение на блокпост, который защищали около 150 добровольцев местной самообороны, но мы ничего не смогли сделать – через некоторое время вся деревня наполнилась головорезами...

Георгий и Марфа оказались жителями многострадальной Маалюли, христианские погромы в которой своей жестокостью шокировали весь цивилизованный мир… Несколькими месяцами позже я приеду к ним в Маалюлю и смогу увидеть деревню и ее жителей своими собственными глазами. А еще через год стану крестной их новорожденного младенца.

Мои драгоценные друзья во Христе, как много вы пережили и как прекрасны ваши души. Встретившись с вами, я стала свидетелем чуда. Этим чудом были вы сами. Я полюбила вас. Нет, это не точно… вас невозможно не полюбить, Сам Христос запечатлен в вас и вы – мое откровение. Мне трудно писать, оттого что слишком затерты слова и не передают сути. Но, если обратиться к самому первообразу слова, если услышать его девственную чистоту и попытаться все-таки сказать, то выйдет лишь то, что вы теперь для меня точно Ангелы, вошедшие в печь вавилонскую и вышедшие из нее невредимыми. Всякий, не имеющий веры, окажись на вашем месте, умер бы – душою или телом. Но вера ваша спасла вас, соделав дух от Духа Его. Но о вас мой рассказ еще впереди…

В завершение нашего круглого стола я горячо благодарила всех собравшихся и, конечно же, отца Иоанна за труд жизни. Это был воистину пастырь Христов среди плодоносящего сада, насаженного им и выращенного умело.

А еще после встречи, обдумывая произошедшее, я вдруг увидела меру своей собственной духовной узости и какой-то внутренней расслабленности. Вспомнились наши храмы со смешными «боями» прихожанок «за батюшку», подлое подсиживание, вопиющее человекоугодие. Как на каждый шаг благословение брали, а когда батюшка уезжал, так вообще с постели не вставали.

– Батюшка, а в пост булку можно есть?

– Можно, можно.

– Батюшка, а ведь там же яйца!

– А будут попадаться, выковыривай.

Что всё это было? Какая чудовищная подмена. Размышляя на тему «качества паствы», наши оптинские священники мудро говорили, что после десятилетий безбожной власти хлынул в Церковь разномастный поток прихожан со своими самостийными представлениями о жизни Церкви, далекими, а иной раз очень далекими от подлинной жизни во Христе. И вот Церковь вынуждена сегодня как бы перемалывать всю эту массу в своей благодатной «утробе»: одухотворять одних, извергать из своей среды других. Всё это длительный и очень сложный процесс, требующий огромного терпения. Но время идет, а воз и ныне там. И как будто бы ничего не меняется и нет духовного роста. Как не сломаться? Откуда черпать вдохновение?

И вот передо мной наконец предстали подлинные христиане, с помощью которых Господь посрамил мелочность нашей российской местечковой приходской жизни. И я навсегда оторвалась от Церкви «внешней», «пустой», фарисейской. Христос масштабен, и для того, чтобы стать Его частью, нужно иметь в себе Его же свойства, необходимо соответствовать. Война – это, конечно, очень страшно, но именно она в своем горниле выплавила всех этих достойных людей. Война – испытание твердости веры. Через искушения, через скорби, через трудности человек становится твердым, пускает глубокие корни, утверждается в вере и вынужден бывает окрепнуть, стать таким сильным, чтобы не согнуться, не упасть; сердце его становится как скала.

К сожалению, то воспитание, которое получает человек в современном обществе, нельзя назвать никак иначе, как только эвдемоническим. То есть нас учат тому, как жить благополучно, в комфорте, чтобы здоровье было в порядке, а поэтому, когда случается в чем-нибудь сбой, человек внутренне начинает роптать на Бога и спрашивает: «Почему Бог так несправедлив ко мне?» И это уже не православие – это что-то совсем иное… «Тесным путем несения скорбей шел Сам Христос, – говорил святитель Тихон Задонский, – за Ним идут верные Его и последуют Ему любовью, терпением, кротостью и смирением». Апостолы, мученики, святители, преподобные и все спасенные, населяющие теперь град Божий, – все самоотверженно шли этим «тесным путем». И нет другого пути ко спасению, ибо между спасенными нет ни одного, кто бы достиг места вечного упокоения, не претерпевая скорбей. Заповедь о «тесном пути» не человеческое измышление, а заповедь Божия. Вот в чем заключается масштаб личности подлинных христиан, тех, о которых Христос говорил: «Соль земли».

Так в моей жизни появились живые маяки, на которые еще долгие годы будет держать курс моя собственная душа, бороздящая недружелюбные просторы житейского моря.

Продолжение следует